О том, кого помню и люблю

Прошлой осенью должно было исполниться 40 лет, как мы знакомы с Павлом Поляковым, но этой круглой дате так и не суждено было свершиться, потому что Паша не дожил до юбилея нашего знакомства. Как я любил подтрунивать над Пашей, предлагая ему сказать тост в мою честь: «За столько лет нашего знакомства у тебя, конечно, накопилось много чего обо мне сказать!» Но знакомство – процесс обоюдный, поэтому мне тоже есть что о нём рассказать, что я и постараюсь сделать...

Шахматное знакомство

Мы познакомились с Пашей Поляковым в сентябре 1977 года в детском клубе «Гайдаровец», в котором открылся шахматный кружок. Наша встреча могла бы и не состояться, если бы не активность, проявленная совсем юным Поляковым. Годом ранее Паша записался в шахматный клуб в городке Нефтяников, которым руководил мастер спорта Лев Белов. Ездить из Амурского поселка в Нефтяники – совсем не близко, поэтому в том числе и по настойчивым просьбам Паши было принято решение открыть кружок в «Гайдаровце». Тренером и организатором стал Андрей Литовчин, который учился на последнем курсе института и в окрестных школах вывесил объявления об открытии кружка, вот мы и откликнулись. Я учился в школе № 16 в 10 классе, а Паша – в школе № 30 в седьмом. На его школе следует остановиться подробнее – не знаю, чем уж это вызвано, но из её стен вышли трое омских любителей фантастики, получивших всесоюзную известность: Павел Поляков, Николай Горнов и Сергей Павлов. Остаётся только гадать, что такого особенного было в этой школе...

Паша неплохо играл в шахматы, но был сильнее в игре, не ограниченной временными рамками, а в блице вообще был слабоват, поскольку не умел быстро принимать решения. Мы вместе постигали шахматные премудрости, в личных встречах перевес был на моей стороне, но не с очень большим преимуществом. Во время зимних каникул пятеро лучших игроков нашего кружка, в том числе я и Паша, приняли участие в городском турнире по шахматам для школьников, проходившем в только что открывшемся Дворце пионеров. Единственным пионером среди команды «Гайдаровца» был Паша, остальные были комсомольцами. Турнир проходил по швейцарской системе, мы с Пашей показали примерно одинаково неплохие результаты, нам были присвоены третьи разряды и выданы квалификационные книжки спортсменов.

Весной 1978-го шахматный кружок прекратил работу, нашему тренеру нужно было защищать диплом, мне – получать аттестат зрелости. А Павел продолжил заниматься шахматами, стал капитаном школьной команды, участвовал в турнирах и поучил второй разряд, а потом и первый. Да и став старше, он для отдыха любил разыгрывать шахматные партии. Иногда и со мной играл, причём с переменным успехом.

Амурский посёлок не очень большой, поэтому иногда мы с Пашей встречались на улице в последующие несколько лет, общались и разбегались по своим делам. А в 1981-м, когда Паша после школы поступил на факультет холодильных машин Омского политеха, мы встретились с ним в читальном зале областной научной библиотеки им. Пушкина, где я был завсегдатаем и одним из организаторов неформального смокинг клуба.

Смокинг клуб

Старое здание библиотеки им. Пушкина, где сейчас размещается городская Дума, стало для меня, а впоследствии и для Паши, особенно когда он занимался библиографическими изысканиями, чуть ли не вторым домом, в котором мы проводили многие часы, складывающиеся в годы жизни. Книгочеи, часто бывавшие в читальном зале, знакомились с друг другом и общались между собой. А поскольку в библиотеке должна быть тишина, то лучшего места для общения, иногда на повышенных тонах, чем курилка, которая располагалась в мужском туалете, просто не было. В основном общались в выходные дни, когда подолгу проводили время в библиотеке, постепенно появились завсегдатаи и родилось название смокинг клуб, потому что многие курили. Мы обсуждали книжные новинки, фильмы, в первую очередь Андрея Тарковского, как-то забредший на «заседание» клуба омский поэт Аркадий Кутилов декламировал свои стихи, именно в туалете пушкинки я впервые услышал его цикл «Ромашка».

Среди завсегдатаев смокинг клуба были, к примеру, Олег Говорков и Александр Мискевич, которые, увы, рано ушли из жизни, не дожив до пенсионного возраста. Среди членов клуба многим нравилась фантастика, помню, как жарко мы спорили по поводу «Лунной радуги» Сергея Павлова, «Сезона туманов» Евгения Гуляковского и, конечно, «Жука в муравейнике» братьев Стругацких. А в осенний день, когда в туалет забрел Паша Поляков, мы обсуждали «Сталкер» Тарковского, поводом послужили рецензии на этот фильм, как раз напечатанные в «Правде» и «Литературной газете». Паше наше обсуждение показалось интересным, он сначала остался и молча слушал, а потом присоединился к обсуждению. Я представил его другим членам клуба, он с ними познакомился. Хотя сам Паша никогда не курил, с тех пор, когда бывал в читальном зале, нередко задерживался в курилке, чтобы послушать других и высказаться самому. Причём это происходило и в те дни, когда я в библиотеке отсутствовал, судя по рассказам Паши при наших встречах: мол, мы тут без тебя такие интересные вещи обсуждали. Мы с Пашей нередко расходились во взглядах, но мне всегда нравилось то, что у него на всё было своё мнение, пусть и неправильное, на мой взгляд.

КЛФ «Алькор»

В октябре 1985-го мы в очередной раз встретились с Пашей на заседании клуба любителей фантастики «Алькор» в областной юношеской библиотеке, которая на долгие годы стала привычным местом для наших встреч. О том, что в Омске организовался КЛФ «Алькор», я узнал от его первого председателя Димы Войцика, с которым мы вместе занимались в молодёжном литературном объединении. На одном из заседаний весной 1983-го Дима сделал объявление о том, что организован «Алькор» и пригласил всех в него, при этом добавив, что собрались там такие, как он. Я очень любил фантастику, но Дима был ярым сталинистом, мы регулярно вступали в словесные баталии из-за этого. Представив, что в КЛФ собрались сталинисты, мне совсем не захотелось туда идти, но впоследствии оказалось, что сталинистов, кроме самого Димы, в клубе не было, а я много потерял, не захотев прийти на его заседание.

«Алькор» закрыли летом 1984-го по указанию КГБ, на последнем заседании Дима объявил о том, что клуб распускается, а потом на крыльце библиотеки ему стало плохо, вызвали «скорую», но до больницы его не довезли – инфаркт, было ему всего 30 лет. А в октябре 1985-го «Алькор» возродился благодаря стараниям Марата Исангазина, но его председателем стал Александр Пулинович, который слабо разбирался в фантастике, но обладал неплохими организаторскими способностями. Мы называли Сашу зитц-председателем, потому что реальным руководителем был, конечно, Марат, но он работал в районной газете «Сибиряк» за 90 км от Омска и редко мог бывать на заседаниях клуба. А меня пригласил в клуб Пулинович, с которым мы учились вместе на филфаке ОмГУ, чтобы я выступил на заседании со своей курсовой работой «Проблема мифотворчества на современном этапе», отстаивающей точку зрения о том, что фантастика – это и есть современные мифы. Приняли моё выступление на ура, хотя многие не поняли отдельных узкоспециальных терминов и специфических литературоведческих рассуждений, но в целом дружно высказались: наш человек! Пожалуй, больше всех вопросов задавал Паша, которого весьма заинтересовали мои изыскания, а потом он попросил дать ему почитать мой курсовик, чтобы лучше понять глазами, как он выразился.

Я пришёл на следующее заседание «Алькора» и постепенно стал одним из его активистов. Заседания клуба были достаточно разнообразны: мы обсуждали отдельные произведения или всё творчество писателей-фантастов, направления и течения фантастики, выпускали клубную стенную газету, писали совместные фантастические буриме. Почти к каждому заседанию назначались докладчики и оппоненты, а все остальные по мере возможностей готовились по той или иной теме, чтобы не просто слушать, а участвовать в обсуждении. Пытались мы организовать и литературные суды, но они выходили не слишком удачными. А после каждого заседания споры и обсуждения продолжались и по дороге домой. В клубе была большая «амурская секция», в которую кроме меня и Паши входили Коля Горнов, Сергей Павлов и Вилен. Мы вместе добирались до остановки «Магазин „Заря“» и ещё долго общались, прежде чем разойтись по домам.

Первая «Аэлита»

Благодаря журналу «Уральский следопыт» мы знали, что в стране есть и другие КЛФ, кроме «Алькора», а в Свердловске стараниями редакции проводятся фестивали фантастики «Аэлита». Но в 1986-м «Аэлиту» проводить запретили, поэтому приглашение журнала на «Аэлиту-87» все восприняли с энтузиазмом. К этому времени Пулиновичу надоело заниматься клубом, поэтому руководить им стал непосредственно Марат Исангазин, правда, в основном дистанционно – по телефону из Калачинска. Из всех «алькоровцев» только Марат бывал прежде на «Аэлитах» как победитель викторины «Уральского следопыта» и рассказывал о них массу интересного. И вот в апреле 1987-го омская делегация, в которую, кроме меня и Паши, вошли Коля Горнов, Сергей Павлов и Лёша Токарев, в купейном вагоне отправилась в Свердловск, а Исангазин ехал отдельно из Калачинска.

В Свердловске мы добрались до ДК автомобилистов, зарегистрировались как участники «Аэлиты» и получили направления на поселение в гостиницу «Большой Урал». Но тут появился Марат Исангазин и уговорил нас остаться на заседание местного киноклуба и посмотреть «Ночи Кабирии» Федерико Феллини. А когда после просмотра мы добрались до «Большого Урала», то оказалось, что все из забронированных 180 мест уже заняты, поэтому нам дали направление в гостиницу «Дом колхозника», которая располагалась возле Свердловского цирка. Мы активно знакомились с братьями и сёстрами по фантастике и старались держаться вместе. В ходе пресс-конференции с Севером Гансовским я задал ему вопрос о его отношении к экранизации его повести «День гнева», а он предложил подойти к нему после неё и больше часа в неформальной обстановке отвечал и на мой, и на другие вопросы, в том числе и Паши Полякова, который стоял возле меня, что было запечатлено на одной из фотографий с той «Аэлиты». Хотя фэнов и писателей приехало всего около 200, создавалось впечатление, что участники «Аэлиты» заполонили весь Свердловск, куда бы мы ни пошли, везде натыкались на знакомые лица.

Хотя был конец апреля, и весна была в разгаре, в ходе «Аэлиты» выпал сильный снег, как будто снова пришла зима. Нам пришлось помесить этот снег в процессе поисков «ямы» – свердловской книжной толкучки, которую мы так и не смогли найти. Поскольку мы поселились отдельно от основной массы, приходилось допоздна засиживаться в «Большом Урале», где по номерам кипели словесные баталии. В ходе «Аэлиты» я довольно быстро и тесно сошёлся со многими известными фэнами, в частности, с Володей Гопманом, который улетал в Москву в ночь с субботы на воскресенье и заказал такси от «Большого Урала» до аэропорта. Узнав, что я живу в другой гостинице, он предложил подбросить меня и кого-то ещё. Желающих оказалось чересчур много – кроме меня и Паши ехать захотели Аркадий Киреев из Киева и Аршак из Еревана, которым тоже не посчастливилось жить в «Доме колхозника». Я как самый крупный сел на переднее сиденье такси, а все остальные, кроме самого Гопмана, были далеко не худенькими, поэтому с большим трудом втиснулись на заднее. Паша ехал, тесно прижавшись к Гопману, но познакомиться с ним толком не успел. По этому поводу я впоследствии подтрунивал над Пашей, который утверждал, что не знаком с Гопманом: «Ну да, не знаком, ты только с ним крепко обнимался...» А Павел, вспоминая эту поездку, всегда удивлялся, как они смогли влезть на заднее сиденье, а главное – вылезти.

В Свердловске мы остро столкнулись с проблемой питания, потому что в магазинах колбаса, сыр и многие другие продукты продавались только по специальным продуктовым талонам, о которых в Омске и не слыхивали. Поскольку из всей омской делегации я был самым старшим, не считая Марата, и опытным путешественником, заботу о питании на обратном пути в поезде поручили мне – просто каждый дал мне сколько-то денег на еду. С учётом того, что почти всё было по талонам, выбор был не богат, пришлось остановиться на сливочном масле, хлебе и пасте «Океан», из которых я в поезде наделал большие бутерброды и уговаривал попутчиков съесть их все, иначе испортятся. А после ужина мы начали, уже не помню, о чём именно, ожесточённо спорить, и вот тут Паша проявил себя с неожиданной стороны. Мы привыкли к нему как к очень вежливому и застенчивому человеку, а тут он в ответ на явную издёвку Горнова сказал: «Иди щипать травку!» Все слегка выпали в осадок и поняли, что спорить с Пашей может быть опасно...

Библиографические указатели

Паша Поляков отличался невероятной усидчивостью и терпением, поэтому вовсе неудивительно, что он стал библиографом. Какое именно советское издание подвергнуть библиографическому исследованию на предмет публикаций в нём фантастики и всего, связанного с ней, определилось не сразу. Сам Паша хотел взяться за «Литературную газету», но Марат Исангазин убедил его, что она чересчур раскрученная, а вот «Литературную Россию» мало кто знает. И вот Паша долгими вечерами просиживал в библиотеке им. Пушкина и библиографизировал подшивки «Литературной России» за все годы её существования. На самом деле это весьма кропотливый труд, утверждаю это не понаслышке – мне тоже довелось библиографизировать журнал «Знание – сила», но хватило только на подшивки за 10-12 лет. К тому же журналы обрабатывать проще – у них оглавление есть в отличие от газеты. А все свои выписки я передал Паше, не знаю, стал ли он продолжать их.

После того, как Паша завершил свой библиографический «блин», было решено издать его труд в виде библиографического указателя. Он сам его набело распечатал, а я отвёз его для печати в Калачинскую районную типографию, где печатались все остальные издания и анкеты «Алькора». А после того, как библиографический указатель «Фантастика на страницах газеты „Литературная Россия“» вышел в свет, мне пришлось высылать его по городам и весям по заявкам наложенным платежом. А на Соцконе-89 я презентовал этот указатель фэнам и писателям из Болгарии, ГДР, Польши, Румынии и Чехословакии, поэтому можно без ложной скромности сказать, что Пашины труды получили международное признание.

Следующее издание для библиографии фантастики на его страницах Паша выбрал сам – журнал «Химия и жизнь» славился своими фантастическими публикациями. Только вот объём получился не слишком большой, ведь журнал выходил только с 1965 года, пришлось искать добавку. Нашлась вторая часть в Риге, где библиограф Андрей Новиков сделал библиографию фантастики, опубликованной в рижском журнале «Наука и техника». Эта библиография охватывала период с 1960-го по 1989 год, в конце 1990-го журнал переименовали в «Наука и мы», а после 1991-го он прекратил своё существование. Библиографический указатель «Фантастика на страницах журналов „Химия и жизнь“ и „Наука и техника“» вышел в 1990 году, готовили его к изданию мы с Пашей, потому что Марат Исангазин уехал на учёбу в Москву. Насколько я знаю, Паша подготовил библиографии фантастики ещё нескольких изданий, он мне их показывал, но вот опубликовать их уже не удалось...

«Великое кольцо»

Кроме подготовки библиографический указателей Паша Поляков тратил немало времени как эксперт читательской премии «Великое кольцо». Об этой премии следует рассказать подробнее. «Великое кольцо» создавалось как некий аналог американской премии «Хьюго», изначально за его организацию взялся волгоградский КЛФ «Ветер времени», но провести опрос и вручить премию удалось лишь три раза – в 1981, 1982 и 1983 годах. Принцип определения победителей был предельно прост: КЛФ присылали свои варианты лучших произведений за предыдущий год в большой и малой формах, а один раз и в средней, и кандидатов на номинацию «За вклад в фантастику», результаты определялись простым большинством голосов. Но в 1984-м «Ветер времени», как и многие другие советские КЛФ, закрыли, стало не до премии. А в 1986 году по инициативе Марата Исангазина эстафету подхватил «Алькор», но правила проведения существенно изменились.

Вместо безымянных списков от КЛФ появилась система персональных экспертов, которыми стали наиболее компетентные любители фантастики от разных КЛФ, отслеживавшие весь массив публиковавшейся фантастики. Исчезла номинация «За вклад», зато появился раздел переводной фантастики, победителям которого призы, правда, не вручались. Бессменным экспертом от «Алькора» стал Паша, он же печатал на пишущей машинке чистовой вариант Анкеты учёта читательского мнения «Великое Кольцо», который я отвозил для печати в Калачинскую типографию. В начале каждого года эксперты присылали свои номинационные списки за предыдущий год, разброс мнений был довольно существенным, поэтому в окончательный вариант входили произведения, получившие три голоса, а в некоторых номинациях и два. По результатам присланных списков составлялась Анкета учёта читательского мнения, которая распространялась среди любителей фантастики. Проголосовать мог любой желающий, прочитавший и оценивший в анкете не менее трети номинантов по шкале от одного до 10 баллов.

Как организатор «Алькор» имел некоторое преимущество, которое заключалось только в том, что Паша готовил предварительный и окончательный списки, ориентируясь не только на своё, но и на мнение своих коллег. Проще говоря, его голос отдавался преимущественно тем произведением, за которые уже проголосовали два эксперта. Изначально сложилось такое распределение ролей: Марат Исангазин работал с экспертами и координировал все процессы, Паша обрабатывал списки, а впоследствии и анкеты, а я был на подхвате и занимался распространением анкет на конвентах и по почте. Надо сказать, что из 2000 отпечатанных и практически полностью распространённых анкет обычно возвращались не более 10 процентов, поэтому изначально «Великое кольцо» по-омски стало не столько номинационным, сколько рекомендательным для чтения списком.

После отъезда Исангазина в Москву работа с экспертами и координация легла на мои плечи. При окончательном подведении итогов за 1988 год у нас с Пашей возникли разногласия по поводу повести Натальи Никитайской «Правильная жизнь, или Жизнь по всем правилам», опубликованной в сборнике «День свершений», в который вошли произведения участников семинара фантастов под руководством Бориса Стругацкого. Сборник получился настолько мощным, что за половину его произведений проголосовали почти все эксперты, а вот за Никитайскую только двое. Паша упорно не хотел добавлять ей свой проходной голос, я настаивал. После долгих споров он заявил, что отпечатает анкету для типографии без Никитайской, тогда я пригрозил, что поскольку в типографию анкету повезу я, то перепечатаю её и добавлю спорного кандидата, ведь пишущая машинка и у меня имеется. После этого убойного аргумента Паша сдался, но долго ещё дулся на меня.

После того, как я распространил на Соцконе-89 анкеты среди иностранных фэнов, «Великое кольцо» вышло на международный уровень – заполненные анкеты стали приходить из ГДР, Болгарии, Польши и Чехословакии. Ну а после развала СССР премия из всесоюзной была переименована в международную, поскольку голосовали уже фэны из 15 суверенных государств. Возникли проблемы с рассылкой в другие страны, анкет стало возвращаться всё меньше, да и «Алькор» был на грани полного исчезновения. А по последнему голосованию по итогам 1993 года премии были вручены не на «Аэлите-95», как обычно, а на Интерпрессконе-95, потому что «Аэлита» в том году не проводилась. Ну а Паша, с самого их возникновения вошедший в состав экспертов премий «Бронзовая улитка» и «Интерпресскон», занимался этим до конца своих дней.

На подмостках «Алькора»

Кроме заседаний, на которых обсуждались все мыслимые и немыслимые проблемы и достижения мировой фантастики и отечественного фэн-движения, выпуска библиографических указателей и проведения анкетирования «Великое кольцо», на Новый год и первое апреля в клубе традиционно проводились вечера-капустники, в которых самое активное участие принимал и Паша Поляков. Всех его ролей я уже и не припомню, но на двух хочу остановиться подробнее. В конце 1988-го на новогоднем вечере в «Алькоре» состоялся «интеллектуальный ринг», на котором в бескомпромиссном поединке сошлись председатель ВТО МПФ при ИПО «Молодая гвардия» Виталий Пищенко и заместитель председателя Всесоюзного совета КЛФ Михаил Якубовский. В роли Пищенко выступал Паша, а Якубовского изображал Коля Горнов. Вокруг четырёх стульев были натянуты верёвки, изображавшие ринг, на него вышли два соперника в боксёрских перчатках и халатах, из-под которых виднелись голые ноги и руки. А выйдя на ринг, они снимали перчатки и халаты, под которыми оказывались костюмы и галстуки, и начинали наносить «удары». Собственно, почти ничего выдумывать не пришлось, из фэн-прессы и реальных выступлений фигурантов на конвентах и семинарах брались отрывки из их речей, которые и были «ударами». Поскольку «Алькор», как и большинство КЛФ, был на стороне Всесоюзного совета, то убедительную победу на нашем ринге одержал Якубовский, а Пищенко был буквально нокаутирован. Забегая вперёд, хочу заметить, что весьма прискорбно, что противостояние между ВТО МПФ и фэн-движением так и не прекратилось и пользы от этого не было никому.

А вторым Пашиным выступлением стала роль одного из «богатырей» на праздновании 30-летия Марата Исангазина в апреле 1989-го. Три «богатыря» – Паша, Сергей Павлов и я – исполняли Кантату о Марате, немного перефразировав реальную Кантату о Ленине. Весь текст уже сложно вспомнить, но первый куплет был таким: «На просторах величавых Наш Марат идёт, И «алькоровское» знамя Он несёт вперёд!» Следующие куплеты были не менее монументальны, а после каждого из-за наших спин высовывался Коля Горнов и, едва не пускаясь в пляс, распевал: «Любо, братцы, любо, Любо, братцы, жить! С нашим атаманом Не приходится тужить!» А «богатыри» мешали ему петь и оттесняли за свои спины. Не знаю уж как юбиляру, а «алькоровцам» такая кантата очень понравилась.

Искушение П.

Кроме клубных застолий в библиотеке постепенно у многих «алькоровцев» появилось желание встречаться на праздники у кого-то дома. В основном встречи на 1 мая и 7 ноября и домашнее отмечание Нового года происходили у меня в квартире, иногда – у супруг Мурашёвых. Естественно, выпивали не только сок и газировку, но и более горячительные напитки. А вот Паша Поляков не только не курил, но и не пил спиртного вообще, даже пива. Естественно, все пытались его уговорить хотя бы попробовать, но тщетно. И тогда среди «алькоровцев» возник заговор – все очень хотели, чтобы Паша таки выпил спиртного.

На один из праздников собрались у меня, в качестве горячительного подавалось моё домашнее вино, сделанное из чёрной смородины, а на запивку – морс из варенья из чёрной смородины. По цвету и запаху они почти не отличались, вот и решено было втихую налить в Пашин стакан вина вместо морса. Мы дождались его очереди говорить тост, кто-то отвлёк Пашу разговором, кто-то (не я!) налил в его стакан вино вместо морса, и он, сказав тост, одним залпом выпил. Впоследствии, правда, он пытался говорить, что отпил только глоток, потому что почувствовал, что налито не то, но на самом деле выпил стакан домашнего вина крепостью около 12 градусов. Его здоровью это явно не могло повредить, но он страшно рассердился и обиделся, но ненадолго, потому что прекрасно понимал, что мы не хотели ему навредить. А мы втихомолку радовались, что трезвенника Полякова удалось искусить, но больше таких попыток не предпринимали.

Ниспровержение авторитета

Хотя Паша Поляков был очень добрым, слегка застенчивым и неконфликтным человеком, но в то же время очень жёстко отстаивать свою точку зрения и критиковать тех, кто с ним не согласен, не взирая на лица. Особенно ярко это проявилось на встрече «алькоровцев» с писателем-фантастом Сергеем Павловым весной 1990-го. Годом раньше к нам в клуб приходил другой писатель-фантаст Геннадий Прашкевич, с которым мы очень тепло и душевно пообщались, услышали от него массу интересных историй. Кто знаком с Геннадием Мартовичем, прекрасно знает, какой он отличный рассказчик. Но лауреат «Аэлиты-85» Сергей Павлов оказался совершенно другим человеком. Встречу с ним помог организовать член «Алькора» Игорь Зубцов, отвечавший в ВТО МПФ за связь с КЛФ, а сам Павлов был членом редакционного совета ВТО МПФ и играл немалую роль в этом объединении. Перед встречей «алькоровцев» проинструктировали руководство юношеской библиотеки и сам Зубцов, чтобы мы не наседали на маститого писателя и старались не задавать ему острых вопросов.

Но сам Сергей Павлов с самого начала занял неверную позицию, заявив, что не любит фэнов вообще, потому что они, дескать, претендуют на какую-то исключительность. И к тому же отвечал на вопросы менторским тоном, как будто разговаривал с несмышлёнышами. Это, конечно, сильно всем не понравилось, меня от острых вопросов сдерживала только просьба не идти на конфликт. Но вот Коля Горнов и Паша Поляков не удержались. Несколькими вопросами они втоптали в грязь провальное продолжение «Лунной радуги» под названием «Мягкие зеркала», расспрашивали Павлова о его отношении к «Простой тайне» Юрия Медведева, изданной ВТО МПФ, в которой был поклёп на братьев Стругацких, и о неправильной политике ИПО «Молодая гвардия», не печатавшего фантастов четвертой волны. Было видно, как Павлов все больше раздражается – пропал его менторский тон, проявилось удивление по поводу неожиданной осведомлённости фэнов. Горнова жестами удалось убедить не задавать острые вопросы, но Паша продолжал вколачивать нелицеприятные гвозди вопросов, не обращая внимания на сигналы, поэтому нашу встречу постарались побыстрее свернуть. Говорят, после разговора в «Алькоре» Сергей Павлов заявил, что никогда больше не будет встречаться с фэнами...

«Людены»

Так уж получилось, что мы с Пашей оба присутствовали при основании фэн-группы «Людены» на «Аэлите-90», когда большая часть её членов после долгих дискуссий приняла решение объединиться, чтобы сплотить усилия по изучению творчества АБС. Ещё до появления этой группы Паша и я помогали Марату Исангазину в подготовке библиографического указателя «Стругацкие в калейдоскопе критики». Вскоре после решения о создании группы Влад Борисов стал издавать ньюслеттер «Понедельник», который фиксировал и координировал изыскания по АБС. А в начале 1991-го во Владимире прошла Первая Всесоюзная конференция по творчеству братьев Стругацких, на которой Паша выступил с докладом «Раннее творчество братьев Стругацких в контексте развития советской фантастики 50-х годов».

В том же году «Алькор» по инициативе Марата Исангазана запустил издание сборников «Стругацкие о себе, литературе и мире», в которых публиковались все нехудожественные произведения АБС с 1958-го по 1985 год. Всего вышло пять сборников, Паша принимал самое деятельное участие в их подготовке. А весной 1992-го во Владимире прошли Вторые Стругацковские чтения, на которых Паша поделился своими изысканиями по «Трудно быть богом», в частности, выдвинул версию, что Киру убили по приказу не Дона Рэбы, а Араты Горбатого. Я его эту версию не поддержал, он делился ей со мной задолго до чтений и был благодарен за критику, которая, по его словам, помогла лучше сформулировать саму идею. Однако в том же году мне недвусмысленно дали понять, что в группе я – лишний, причём сделали это не слишком красиво, в результате Марат Исангазин в знак протеста вышел из группы. Моё членство в ней тоже фактически прекратилось, поэтому Паша остался последним омским люденом и продолжал свои изыскания творчества АБС. Некоторые из них были опубликованы: «Избранные места из вариантов повести братьев Стругацких «Отель „У погибшего альпиниста“» в сборнике «Неизвестные Стругацкие. Черновики, рукописи, варианты». – Донецк: «Сталкер», 2006 и «Дело о пришельцах: Некоторые соображения о повести А. и Б. Стругацких «Отель „У погибшего альпиниста“» в альманахе фантастики «Астра Нова» № 2 – СПб.: «Северо-Запад», 2016.

«Переводчик в прозе раб»?

Как практически у всех любителей фантастики, у Паши Полякова было творческое начало. Когда в «Алькоре» писали несколько коллективных буриме, он с явным удовольствием писал свои части. Пробовал своё перо и в самостоятельной фантастической прозе, давал почитать мне, при этом критикуя их гораздо больше, чем я сам. Я как-то в шутку ему сказал, что мне приходится защищать его творения от него самого. Наверное, поэтому Паша занялся переводом англоязычной фантастики, хотя английским языком свободно не владел, знал, как и большинство людей с высшим образованием только со словарём. Один из его переводческих опытов рассказ Дж. Уильямсона «Человек без тела» был опубликован в омском альманахе «Иртыш» – в № 1 за 1991 год.

А в 1992 году Стас Дорошин, организовавший в Казахстане издательство «Ренессанс», предложил мне подготовить сборник омской фантастики, я с энтузиазмом взялся и набрал произведений местных авторов на 25 авторских листов. Среди них был и перевод Паши, уже не помню, какого автора, вроде бы это была небольшая повесть. На составленный сборник удалось получить доброжелательную рецензию от Геннадия Прашкевича, он же написал и предисловие. Сборник был благополучно запущен в печать, Стас прислал мне типографские гранки на вычитку, а потом у «Ренессанса» начались серьёзные проблемы, его так и не удалось напечатать. Ну а Паша продолжал заниматься переводами, в том числе и неизданного Джона Толкиена, иногда давал мне почитать, а я указывал ему на стилистические ошибки. Сам я переводил только стихи английских поэтов, прозу пробовал, но понял, что это не моё, а вот Паше нравилось.

«Крёстный»

Когда Паша с мамой переехали из своей маленькой однокомнатной квартиры на ул. 22 партсъезда в гораздо более просторную двухкомнатную на ул. 2-я Барнаульская, мы стали жить с ним совсем рядом и ходить к друг другу в гости почаще. Когда моему старшему сыну Пете исполнилось полтора месяца, Паша как раз зашёл меня проведать, дал малышу поиграть со своим пальцем. А когда сыну было три месяца, мы с женой принесли его на заседание «Алькора», на котором его приняли в почётные члены клуба. Забегая вперед, скажу, что моего младшего сына Аркадия приняли в нечётные члены клуба.

С именем для младшего мы с супругой Еленой определились до его рождения – решили назвать Аркадием в честь любимого писателя Аркадия Натановича Стругацкого, ушедшего из жизни 12 октября 1991-го. Паша это наше решение горячо поддерживал, как и все «алькоровцы». Лену положили на сохранение в роддом № 2 в Нефтяниках, а я остался с годовалым сыном на руках, приходилось таскать его с собой и на работу, и на дачу – тот ещё кошмар был. Навещать супругу каждый день не получалось, поэтому 26 июля я поехал навещать её, не зная, что она уже родила, ни домашнего, ни сотового телефона ещё не было. Со мной напросился поехать Паша, по приезду меня отчитали за невнимательность к жене и объяснили, что нужно принести, а потом сердобольные медсестрички объяснили, что к окну палаты рожениц можно взобраться по теплотрассе, что мы с Пашей и сделали. Однодневного Аркашку как раз принесли на кормление, и Лена передала мне его через открытое окно подержать. Я и сам подержал сына и Паше дал подержать, после такого обряда он долгие годы считался крёстным моего младшего сына. Если учесть, что своих детей Паша так и не завёл, то, скорее всего, Аркаша так и остался единственным младенцем, которого он держал на руках в однодневном возрасте...

Неудачное сватовство

Каждый раз, бывая у Паши на дне рождения, на протяжении больше 20 лет я произносил тост за то, чтобы он прекратил свою холостую жизнь и наконец-то завёл жену и детей, но безрезультатно. Так уж получилось, что личная жизнь у Паши не сложилась. Была в «Алькоре» одна девушка по имени Ольга, фамилии её уже и не припомню, которая ему очень нравилась. Она была моложе его на несколько лет, он пытался за ней ухаживать, довольно робко, но в конце концов был отвергнут, причём воспринял её отказ довольно болезненно и разуверился в себе. Когда я его спрашивал, что мешает ему познакомиться с женщиной, он постоянно отвечал: «Да кому я нужен...»

Но если я лишь уговаривал его завести семью, то моя супруга решила принять более деятельное участие в его судьбе. Как раз в середине 90-х в омских газетах появились рубрики «Знакомства», вот она и решила подать объявление от его имени. Уже и не помню, предварительно она получила от Паши разрешение на это или просто поставила его перед фактом. Как бы то ни было, желающих познакомиться с ним оказалось довольно много. С кем-то он созванивался и списывался, а с некоторыми даже встретился, только вот никакого результата это не принесло. Наверное, всё дело в том, что Паша был очень робок и стеснителен с женщинами, а они ждали от него решительных действий. Но моя супруга не успокоилась и бросила клич своим подругам, что, мол, «человек пропадает, надо познакомить с хорошей женщиной». Варианты нашлись, Паша знакомился, но как-то всё не складывалось. И вот на смотрины ко мне домой привели женщину с серьёзными намерениями, чуть младше Паши, довольно симпатичную, по этому поводу устроили застолье. Паше она понравилась, но после несостоявшегося знакомства он сказал мне: «Ты ей гораздо больше понравился, я почувствовал». На самом деле я, пытаясь заинтересовать женщину Пашей, расхваливал его, рассказывал какие-то истории, пел песни. В результате перешёл ему дорогу, совершенно того не желая. После ещё нескольких неудачных попыток его познакомить, Паша заявил, что больше не надо пытаться, он сам кого-нибудь найдёт, но, увы, самостоятельно у него тоже ничего не получилось.

Друг семьи

С конца 90-х у меня появилась традиция приходить к Паше на день рождения всей моей семьёй. Мы приходили к нему вчетвером, а он ходил к нам на все дни рожденья: мой, жены и обоих сыновей. А 2 августа к Паше кроме нас постоянно приходила семья Николаенко, тоже вчетвером, с двумя дочками. Правда, постепенно наша компания уменьшалась, сначала на младшую дочь Николаенко, потом на моего старшего, но зато добавился сын старшей дочери, который рос на наших глазах. Традиционно сложилось, что дарили мы друг другу преимущественно книги, причём Паша в последнее десятилетие заказывал мне новинки фантастики, у которых был шанс войти в номинационные списки Интерпресскона и «Бронзовой улитки», ну а сам дарил новинки по моему вкусу: Макса Фрая, Андрея Белянина, Ольги Громыко, супругов Дяченко и Владимира Свержина. Иногда вместе с книгами Паша презентовал диски с фильмами или компьютерными играми.

Кроме дней рожденья Паша частенько приезжал в гости к нам, мы встречали его почти как члена семьи, мои сыновья с малых лет знали, что он – свой. Хотя наши вкусы с ним во многом совпадали, но мы регулярно спорили с ним по разным поводам. К примеру, после второй книги Паша невзлюбил сагу Джоан Роулинг, его возмутило, что в Хогвартсе веками жило чудовище, а руководство волшебной школы об этом не знало, подвергая опасности детей. Цикл Макса Фрая в целом ему нравился, но роман «Мой Рагнарёк» вызвал у него сильное недовольство откровенным глумлением над религиозными учениями. Хотя сам Паша к религии был равнодушен и не был верующим человеком, во всяком случае, я никогда за ним ничего такого не замечал.

Геймерские визиты

У Паши персональный компьютер появился куда раньше, чем у меня – году в 1998-м, уже и не помню, какой модели, вроде бы второй или третий «Пентиум». Как раз Паша и приобщил меня к компьютерным играм, показал, во что играет сам, я попробовал, мне понравилось. Мне и раньше приходилось играть в компьютерные игры, но ни «Линии», ни «Приключения колобков» меня как-то не вдохновили. А вот первые и вторые «Герои» и «Кинг баунти», в которые я играл у Паши, просто-таки затягивали. Я стал приезжать к нему в гости практически еженедельно и на несколько часов лишал его компьютера. Засиживался допоздна, благо тогда автобусы и маршрутки в Омске ходили до 12 часов ночи.

Но самой захватывающей стала «Master of magic», признанная лучшей компьютерной игрой мира 1994 года. Паша тоже в неё играл и поначалу объяснял мне, как лучше действовать, но постепенно я его превзошёл, играя на невозможном уровне. Ему на самом трудном уровне играть не понравилось: «Там все – маньяки» – говорил он. Пока я играл, Паша сидел рядом в своей комнате, и мы общались с ним обо всём на свете, но прежде всего о фантастике во всех её проявлениях. Как раз в то время Паша ещё увлекался ролевыми играми и рассказывал о новостях с фронтов «хоббитских игрищ». После того, как Марат Исангазин и прочие старые «алькоровцы» покинули клуб, Паша оставался «последним из могикан», пытаясь хоть как-то доносить фантастику до молодёжи, которую интересовали преимущественно ролевые игры. Именно он стал последним председателем КЛФ «Алькор», который вынужден был оставить стены приютившей его когда-то областной юношеской библиотеки.

«То, что пусто теперь – не про то разговор,
Вдруг заметил я: нас было двое.
Для меня будто ветром задуло костёр,
Когда он не вернулся из боя».

Очень верно отразил Владимир Высоцкий сущность потери друга. Даже когда я уехал в Израиль, мы остались с Пашей на связи. И пусть электронное общение никогда не заменит живого, но это лучше, чем ничего. Вот что мне написал Паша в своём последнем сообщении в «Моём мире»: «Спасибо за ответы. Ответ на твой вопрос: дважды да. Да, мне всегда нравились истории Коли Горнова. И да, повестей пишут сейчас так мало, что конкурс очень слаб. А вот рассказ Битюцкого мне «пробить» не удалось... Кстати, недавно нашёлся Филипп Тихоненко. Помнишь его?» Это Паша делился со мной своей деятельностью эксперта в номинационной комиссии Интерпресскона и тем, что на просторах интернета нашёл бывшего «алькоровца» Филиппа.

Вообще виртуальная жизнь человека продолжается дольше, чем физическая. Паша до сих пор присутствует в «Моём мире», где среди его 11 друзей четверо членов моей семьи: я сам, жена Лена и оба сына Пётр и Аркадий. И можно даже написать ему сообщение, только вот жаль, что на него никто уже не ответит. А когда я в сентябре зарегистрировался в Фейсбуке, то нашёл в нем и Пашину страничку, на которой были многочисленные поздравления его с днём рождения, которого он встретить уже не успел. А в Пашином «Моём мире» вместо его фотографии красуется скан когда-то нарисованной для «Алькора» Павлом Радзиевским фантастической купюры достоинством в «Один Карл». Печально осознавать, что Паша больше никогда не придёт ко мне в гости и не задаст свой очередной «дурацкий» вопрос – он любил придумывать странные вопросы по очень нечётким ассоциациям и радовался, если мне удавалось их разгадать. Это, конечно, звучит банально, но вместе с ним во мне умерла частичка меня самого, потому что нас на самом деле связывало очень многое на протяжении нескольких десятилетий. Я не верю в то, что есть Тот свет, но если я все-таки ошибаюсь, то мы с ним там обязательно встретимся, когда придёт моё время...

Андрей КОЛОМИЕЦ