Николай Большаков

УЕЗДНАЯ ИСТОРИЯ

Направо пойдешь -- убиту быть, Налево пойдешь -- коня потеpять, Прямо пойдешь -

Что должно было бы произойти, пойди Иван прямо, было неизвестно, потому-что там, на месте вытершихся от времени букв, красовалась обильная воронья погадка. И вообще кругом было полно вороньих следов -- на пыльном гравии съездов, на подпирающих большой валун булыжниках, на серой выцветшей траве, на вычищенных вечно стелющимся по земле песчаным ветром белых черепах, разбросанных тут и там... Иван посмотрел на небо. Небо было чистое и голубое. В вышине плавно описывала круги маленькая черная точка. Таял в синеве инверсионный след. Слева из-за леса поднималось солнце, справа, у самого горизонта, где степь сливалась с небом, торчала уродливым решетчатым пальцем геодезическая вышка.

Одному Перуну ведомо, откуда здесь, в степи, посреди прямого и ровного двухрядного шоссе, взялся этот камень из глубины веков, заросший по бокам серебристо-зеленым мхом, словно впаяный в асфальт, с странными полустертыми словами, выбитыми неровной угло ватой кириллицей...

А за спиной рычал дизелем на холостом ходу бортовой КамАЗ, и напарник за занавеской беспокойно заворочался...

Из-за валуна вышел старец. Это был именно старец -- не старик, не дед, а именно старец - седой и благообразный. Он был высокий и тощий, опирался на толстый резной посох; легкий ветерок развевал ветхий, но аккуратный плащ на его плечах.

-- Здравствуй, молодец! -- голос старца был высокий, дребезжащий и вовсе не благообразный.

-- Здравствуй, дедушка, -- сказал Иван. -- Подвезти надо?

-- Спасибо, молодец, не надо. Поговорим немного?

-- Поговорим. -- Иван вытащил пачку "Стюардессы", протянул старцу. Старец помотал головой.

-- Не употребляю. А звать-то тебя как?

-- Иваном. -- Иван закурил, выпустил струю дыма в радиатор. -- А вас?

-- Дедом Всеведом кличут. Так вот, Ванюша, разговор у меня к тебе.

Иван молча пускал дым.

-- Нелюбопытный ты, Ванюша. Ну, да это ничего. Понимаешь, Ванюша, дело одно надо сделать. Сильные люди надобны. Ты, я вижу, парень крепкий... Такие нужны.

-- Зачем?

-- Видишь? -- старец простер руку на северо-восток. Там, прямо между солнцем и лесом, вырастали из утреннего рассеивающегося уже тумана башни огромного черного замка, похожие на стопки очень толстых блинов, увенчанные островерхими треугольными крышами с шпилями.

-- Там живет Кощей. Слышь, Ваня, он там трех царевн прячет. Царевны-то красавицы, умницы, а этот гад старый их так и сгноит в девичестве... -- голос старца сделался совсем масляным.

Иван последний раз затянулся, втоптал окурок в асфальт. На мгновение он представил себя: на кауром коне, с тускло блестящим кладенцом и золоченым круглым щитом, в сверкающем бахтерце и шишаке с бармицей. А поперек седла -- царевна в белом сарафане...

-- Мать! Я тут с тобой трепаться буду, а у меня арбузы гниют!

Иван сплюнул и полез в кабину.

Старец проводил взглядом уезжающий КамАЗ, и сел в тени от камня. Но прежде, поплевав на рукав кафтана, стер засохшее черно-белое пятно, и с удовольствием перечитал последнюю строчку: "Прямо пойдешь - ну и дурак!"

 

---

---