Не многие писатели могут похвастаться тем, что имеют в своем активе 30-томное собрание сочинений. А вот Василий Головачев – может: в ноябре в "ЭКСМО-Пресс" выходят первые три тома из будущего 30-томника. Случай Головачева тем более уникален, что большинство из произведений, включенных в собрание, были написаны в последнее десятилетие – в период, не очень способствующий творческому расцвету...
– Пару лет назад книги Василия Головачева, если судить по суммарному тиражу, были самыми читаемыми и, соответственно, самыми востребованными среди фантастических изданий. В последнее время появились другие авторы с высокими тиражами. Чувствуете ли вы возросшую конкуренцию?
– Что касается тиражей. Недавно в журнале "Звездная дорога" попытались подсчитать, у кого какой тираж. У меня получилось семь миллионов экземпляров, у Лукьяненко – три миллиона.
– Это соответствует действительности?
– Нет, не соответствует. По моим данным, даже не трогая журнальные публикации, у меня где-то под 11 миллионов. Что касается конкуренции. Я этой конкуренции никак не ощущаю – в том смысле, что я все равно пишу иначе. Поэтому любой, кто догоняет по тиражу и даже обгоняет, не вызывает у меня зависти, однако заставляет работать, и работать качественно. Подстегивает. Единственное, что я могу сказать с уверенностью, так это то, что я попал в свое время. До 1991 года я прошел все препоны, положенные начинающему, и только после третьей книжки был принят в Союз писателей: на Украине это было достаточно тяжело. Я опередил то время по масштабности поднимаемых проблем, хотя и тогда были замечательные мастера, которые в плане эмоций писали классно. Для меня же главный критерий – интересность. Если писателя читать неинтересно, уже не важно, кто он, какой у него сюжет, подача характеров. Мне удается быть интересным для своих читателей, у меня их на самом деле очень много. Любые критические заметки, вроде тех, что пишет Рома Арбитман, который меня лягает все время, совершенно на меня не действуют. Комариный укус... Конкуренции как таковой в творческом смысле быть не может. Я считаю, что право на жизнь имеют все, ведь каждая личность думает и живет по-своему, она по-своему отражает мир в своих произведениях. Поэтому я не толкаюсь ни с кем, у нас разные взгляды и оттого получаются разные произведения. Нет конкуренции в этом плане, есть конкуренция на книжном рынке, где книги продаются хуже или лучше. Тут надо удерживать планку, но не столько для того, чтобы зарабатывать, сколько для того, чтобы подстегивать самого себя. Сегодня многие критики любят говорить: ага, у него коммерческий успех? Значит, это фуфло, это для плебса, это нечитабельно. Все совсем наоборот. Ведь с коммерческого успеха начинается большая литература. А как тогда относиться к классикам? Их же тоже читает плебс... Да и потом – что такое плебс? Те молодые, образованные люди, которые читают мои книги, а затем заходят на мой сайт, – тоже плебс?
– А много у вас поклонников в Интернете?
– Я не подсчитывал, но посещаемость моего сайта очень хорошая. Я ведь в каждой новой книге даю новую философскую идею, не просто сюжет. Ко мне заходят люди размышляющие. Если вдруг мне звонят доктора наук и говорят, что я предвосхитил то-то и то-то, это чего-то стоит.
– Прозвучала очень важная фраза о совпадении писателя со временем. Нельзя ли ее раскрыть? Что именно совпало?
– Я не был человеком советского времени. Я никогда не писал о коммунизме. Даже наши любимые Стругацкие писали. Я же пытался представить общество, свободное от некоторых недостатков. Вообще, Россия всегда была помешана на справедливости. Этим и отличается народ, живущий здесь, – поисками справедливости, поисками счастья, поисками любви. Мы как будто родились для того, чтобы нас долбали, убивали, завоевывали, а мы бы все равно искали справедливость... И потом – уже в те годы я писал остросюжетные повести и романы. То, что мы называем боевиками. Чтобы было лихо, чтобы герой был приятный, которому можно посочувствовать. А в те времена предпочтение отдавалось политическим вещам. Они декорировались наукой и социологией и тем не менее были привязаны к советскому образу жизни... Так вот, однажды оказалось, что этого образа жизни больше нет, а я уже давно описываю то время, которое так внезапно наступило.
– Боевик о поисках справедливости... Ваши герои всегда придерживаются принципа "Добро должно быть с кулаками"?
– Мой метод таков. Я описываю человека справедливости, а он должен построить вокруг себя нечто такое, что выводит на иной уровень, на уровень общества справедливости. Да, все мои герои – боевые ребята, мастера единоборств и так далее. Они встревают в острую ситуацию, вынуждены защищать своих близких и лишь потом выходят на тот слой, который, я глубоко убежден, существует у нас в России, – слой сопротивления всем негативным явлениям. После этого герой становится человеком боя и переходит на вторую ступеньку познания, начинает понимать, что возможны другие действия или, скажем, такие планы, которые срабатывают без махания кулаками. Я ведь и третью книгу сериала "Катарсис" написал потому, что хотел достаточно серьезно обрисовать систему, которая поможет обойтись без схваток, войн, боев, но до этого надо дозреть. Чтобы рассказать о высшем уровне, у меня не хватает ни знаний, ни опыта, ни слов, но он существует. Его основа – обладание информацией. Интернет – один из путей овладения информацией. Есть еще несколько. Скажем, ментальный путь, или обладание энергоинформационной матрицей Земли (только нужно научиться в нее входить). Получается, что информация – это непосредственная власть над миром. Только способны на это единицы. Такие знания опасны, я очень осторожно к этому подхожу. Мои герои – совестливые люди, они не способны убить просто так, ради забавы, хотя способны убить защищаясь. На них можно опереться, потому что они никогда не будут унижать другого человека, на них можно опереться, чтобы выйти на другой уровень, когда не надо махать кулаками – предугадав действия своего противника, ты что-то изменяешь, и бой уже не нужен.
– О том, что "знание – сила", догадался еще Фрэнсис Бэкон. Однако роль информации становится определяющей только в постиндустриальном обществе последнего времени...
– Эти процессы длятся сотни лет. Время ускоряет свой ход, раньше такое значительное событие, как, скажем, переход от капитализма к социализму, вызревало долго, ведь еще в 1905 году могла произойти революция. Да и сейчас ситуация нагнеталась уже давно, и вдруг за десятилетие мы прожили несколько жизней. Горбачевский режим сменился ельцинским, Черный Август нанес мощнейший удар по всей стране. При таких встрясках выживают даже не сильнейшие, а какие-то уж совсем отъявленные "хапари". По сути, мы прошли через несколько революций, но СМИ говорили нам: все нормально, идет обычный политический процесс.
– Революции, которых мы не заметили... А это хорошо или плохо?
– Бог его знает. Я могу говорить за себя. Скажем так, творческому человеку обычно до лампочки, что вокруг него творится, потому что он все равно творит – либо, будучи писателем, работает в стол, либо – как изобретатель-самоучка – в своем сарае. Он творит. Его остановить нельзя. Это человек-процесс, а вот, скажем, у нормальных людей, которые должны зарабатывать на жизнь, были сильные потрясения. Унизили до того скотского состояния, когда интеллигент должен подрабатывать дворником. Я не хочу сказать, что дворник – плохая профессия. Но если доктор наук начинает мести улицы, это совсем плохо. А у нас эта система до сих пор работает. Мы не поддерживаем свои творческие силы. И бегство мозгов – просто необратимое явление у нас.
– Я говорил с Ником Перумовым, который сейчас работает в биологической лаборатории в США, и из его слов я понял, что "мозги", убежавшие отсюда, там просто "гастарбайтеры", низкооплачиваемая рабочая сила.
– Ну, Перумов не показатель. Его зарплата отражает его научный уровень, не более того. Я считаю, что если бы он остался здесь, то зарабатывал бы больше. Может, иссякли идеи...
– Говорят, что писатель пишет те книги, которые сам хотел бы прочесть. Справедливо ли это по отношению к Василию Головачеву?
– Это было справедливо для начального периода. Когда я был молодой и когда хотел писать как Стругацкие. Когда я подражал. Этот период давно прошел. Теперь я могу сказать, что пишу в основном для того, чтобы поднять саму идею – идею космологического плана. Почему Вселенная родилась именно такой, а не другой? Или, скажем, идея игры как разумного процесса во Вселенной. Это проблемы, которые требуют длительного размышления, вот почему мне интересно об этом писать. Сюжет – дело другое. Герои тоже. Но мне все-таки удается совмещать роман идей с романом в достаточной степени психологическим. Потому что мои герои не ходячие схемы, а живые люди. Может быть, это минимум. Может, стоит больше заниматься их психологической обрисовкой. Но ведь тогда пойдет бессмысленное раздувание текста и станет скучно читать. Хотя будет описано до подробностей, как герой поел и так далее. Где критерии того, что идей побольше бы, а психологии поменьше бы, или наоборот? Никто этих критериев не знает. Я пишу так, как мне подсказывает мое внутреннее состояние. Хотя мое письмо не идеально. Я согласен со многими критиками. И все-таки я нахожу такой колоссальный отклик в душах читателей, что понимаю: это имеет право на существование вопреки всем критическим замечаниям.
– Если вы ощущаете себя сейчас не только писателем, но и мыслителем, философом, есть ли у вас желание перенести свою активность в сферу общественно-политической деятельности?
– Вот уж куда не хочу совершенно, так это в сферу общественно-политической деятельности. Это не мое. Могу прямо сказать, что на меня выходили различные политические группы. Я человек довольно известный, и имя Головачева на знамени какой-либо партии, наверное, прибавило бы ей очков. Но я не могу быть свадебным генералом, я привык работать, а мне и так не хватает времени высказать свои мысли, которые бродят в голове. Следовательно, я должен быть или там, или здесь. А делать нужно то, что ты умеешь делать хорошо.
– Кстати, над чем вы сейчас работаете?
– В самом скором времени у меня выходит книга "Кладбище джиннов". Я когда-то написал повесть "Спящий джинн", а теперь вот появилась еще одна. И сложилась книга из двух повестей... Кроме того, я сейчас дописываю роман "Палач времен" – продолжение романов "Схрон" и "Бич времен".
– Вы долго работаете над книгами?
– Я пишу роман пять месяцев как минимум. Работаю каждый день, без выходных. Сначала пишу от руки, потом заношу в компьютер уже выправленный вариант. Это процесс тяжелый, к концу дня действительно устаешь. Первые полстраницы у меня обычно идут трудно, а затем я погружаюсь в свой мир и уже не осознаю, что работаю.
Беседовал Александр РОЙФЕ
Досье
Василий Васильевич Головачев родился 21 июня 1948 года в г. Жуковке Брянской обл. В 1972-м окончил Рязанский радиотехнический институт по специальности "инженер-конструктор радиоэлектронной аппаратуры". В 1974 году переехал в Днепропетровск и устроился на работу в проектно-конструкторский институт "Металлургавтоматика". Работал инженером, руководителем группы, заместителем начальника отдела, начальником конструкторского отдела. В 1989-м перешел на творческую работу.
Автор пятнадцати романов и десятка повестей, вышедших многотысячными тиражами. Наиболее известны романы "Реликт" (в шести книгах), "Черный человек", "Особый контроль", "Бич времен", "Схрон", сериал "Запрещенная реальность" (пять романов), "Вирус тьмы", "Человек боя"; повести "Калиюга", "Заповедник смерти", "Пираньи", "Консервный нож", "Отклонение к совершенству"; рассказы "Волейбол-3000", "Беглец", "Мера вещей". Две своих книги иллюстрировал сам.
Мастер спорта по волейболу. Женат, имеет двоих детей – сына и дочь. В настоящее время проживает в Москве.
