Сергей Бережной
Производственные пертурбации издательств приводят к массе недоразумений. Шестой том харьковской серии "Перекресток" появился раньше второго, третьего, четвертого и пятого. Впрочем, в данном конкретном случае читателю еще повезло: в этом томе нет вторых и третьих частей эпических циклов -- по крайней мере, прямых продолжений.
Впрочем...
Открывает антологию заглавный роман Г.Л.Олди (под этим "зарубежным" псевдонимом работают Д.Громов и О.Ладыженский; маски нынче падают чуть ли не сами -- достаточно заглянуть в копирайт "Сумерек мира"). Действие романа происходит, если не ошибаюсь, в том же стилевом пространстве, что и действие повести "Живущий в последний раз", опубликованной в первом томе серии. Мир этот прикрывают те же тучи, что висят над конановской Киммерией -- мрачное очарование зарниц над обреченным миром, сталь во взорах всех без исключения персонажей, эпичность, заставляющая авторов забыть о герое-челове- ке и возлюбить героя-Историю.
Хотя, отечественные авторы не были бы таковыми, если бы только этим и ограничивались.
Итак, вечный бой с нечистью. В красном углу ринга -- Многократные, живущие девять жизней, неутомимые охотники за Перевертышами, злобными оборотнями. В синем углу ринга -- Изменчивые, могущие принимать облик зверя, доблестные бойцы с Мертвителями (как читатель уже догадался, под этим именем выступают Многократные). Зрительный зал заполнен простым народом, который живет один раз и в зверюг превращаться не умеет.
Начало у романа славное. Что ценно -- динамика. Пробежка -- бой -- засада -- западня. Дух перевести некогда. Но вот первая глава кончается и начинается литература. Детство, отрочество, юность героев. Первая любовь. Первая кровь. Первые размышления на тему "почему мир устроен еще херовее, чем я думал?". На этом вечном вопросе литература кончается и начинается новое мышление. Появляется третья сила -- варки, воплощенная не-жизнь. И Многократные, и Изменчивые, столкнувшись с ними, понимают, что драться друг с другом нехорошо, и что гораздо интереснее драться с варками, наносящими, конечно, огромный вред народному хозяйству. Увы, драться с ними не получается -- мертвых не прирежешь. Тогда обе команды отправляют делегации к таинственным Отцам, чтобы узнать, каким дустом травят эту заразу...
Остановимся: дальнейшее читатель при желании найдет в книге. Здесь же имеет смысл сказать, что авторам удалось создать достаточно эстетически однородное фэнтези на весьма толстой философской платформе. К сожалению, заданного в первой части романа ритма они не выдержали. Если в начале романа читателю просто некогда думать о том, скучно ему или нет -- он вылетает из пролога, как снаряд из гаубицы, -- то ближе к концу этот снаряд движется уже по инерции и все с большим трудом преодолевает сопротивление текста. Конечно, здесь нет ничего особенного (этим грешат даже самые лучшие книги), но тут важно, чтобы авторы правильно "прицелились". Увы, Громов и Ладыженский слегка перестарались и снаряд-читатель "падает", заметно не дотянув до слова "Конец".
Два рассказа Г.Панченко произвели на меня диаметрально противоположные впечатления. "Псы и убийцы" -- добротная НФ: средневековый антураж, боевые псы-телепаты, психологические коллизии вокруг абстрактного гуманизма и исторической необходимости массовой резни. В принципе, коллизия не нова, но написан рассказ очень неплохо. А вот "Птенцы дерева"... Средневековая (?) диктатура, урановая роща, где вручную производят половинки ядерных бомб... Дети-мутанты... Притча на четыре странички, железная, кубическая, правильная по форме, но сравнимая по банальности разве что с тем же железным кубиком. Ну, положишь его на стол. Ну, уронишь на пол. Можешь молотком по нему постучать... Что называется, ни уму, ни сердцу.
Роман А.Дашкова "Отступник" -- первый в серии. Ну очень похоже на Муркока. Фэнтези в духе "Корумовского цикла", хотя и на порядок умнее. Да не примет это автор за комплимент: по моему мнению, умнее переводчиков Муркока (оригиналов я, увы, не читал) быть не трудно.
Мир, в котором мечется Сенор Холодный Затылок, Незавершенный, напоминает более всего пузырь, болтающийся в мироздании: город и три деревеньки, ограниченные Завесой Мрака. Миров таких, видимо, много. В течение всего романа герой намеревается по ним прогуляться, но благоразумно оставляет это развлечение на вторую серию. В первой серии развлечений хватает и так. Герой, например, с чисто тактической целью покидает собственное тело и берет напрокат женское. Он встревает в интриги Великих Магов, Повелителей Башни, вынужден бежать, подвергается репрессиям со стороны обезглавленного им Слуги Башни, встречается с тутошним аналогом Волшебника Блуждающей Башни (мурковка!), и прочая, и прочая. Воображение, с которым все это описано, делает автору честь. С философией и психологией несколько хуже, но нельзя же бить чечетку сразу на обеих сторонах большого барабана.
Надо признать, что цели своей автор добился: мне уже хочется прочитать продолжение. Муркоку это не удалось: вторую трилогию о Коруме я читать не собираюсь (разве что из садистских соображений: говорят, там его, наконец, убивают).
Рассказ Лу Мэна (Е.Мановой) "Колодец" трактует о проблеме контакта. На этот раз речь идет о мире, где человечество медленно вымирает от радиоактивного заражения. Протагонист (любопытной Варваре нос оторвали) лезет в деревенский колодец, попадает в подземелье и встречает разумных существ совершенно нечеловеческой расы. Налаживание контакта и последующие события вскрывают глубокую общность социального мышления человека и подземных монстров. Рассказ написан легко и читается с интересом.
Завершают сборник пять миниатюр Ф.Чешко, которые можно отнести, скорее, к жанру ужасов. "Час прошлой веры" и "Перекресток" повествуют о воздействии богов древних религий на современного человека. "Проклятый" -- историческая зарисовка о временах опричнины. "Бестии" произвели на меня довольно тягостное впечатление общей атрофией сюжета (в лесу завелись монстры -- ново до отпадения челюсти). Последний рассказ, "Давние сны", посвящен пророческим снам мальчика, которому предстоит погибнуть, защищая Россию от заразы большевизма.
По отдельности рассказы Ф.Чешко выглядят достаточно тускло, чтобы вызвать
какой-то особый интерес, но в контексте сборника они сильно выигрывают.
Странным образом авторы сборника схожи эстетикой мировосприятия. Несмотря
на то, что в книгу вошли ну просто оч-чень разные -- и по форме, и по
содержанию - вещи, сборник воспринимается как плотно сбитый и уравновешенный.
Пожалуй, это следует отнести на счет именно общности мировосприятия авторов.
Имеет смысл говорить даже о появлении "харьковской школы фантастики"
-- не более, не менее. Конечно, школа эта страдает многими болезнями
совковой литературы (в частности, обожает открывать Америки и нести
заумную чушь), но объединяет весьма небездарных людей, вполне способных
справиться с болезнями роста.
Чур, чур! Не сглазить бы...
Сергей БЕРЕЖНОЙ "Интеркомъ"
#5 (1'94)