Гиир улыбнулась и рукой потянулась к левой половине кровати, туда, где лежал муж. Ладонь нашла лишь пустоту и смятые покрывала.

«Наверное, вышел по нужде», — Гиир вздохнула, перевернулась, устраиваясь так, чтобы видеть дверь, видеть Ставиена, когда он войдет. Полежала немного, ожидая сначала спокойно, потом — со все возрастающим нетерпением. Приподнялась на локте, выглянула в окошко.

Странно, двор, привычный старый двор напомнил ей сейчас погост. Не звенел цепью Рыжий, не кудахтали куры, молчал петух. Только большая жирная крыса внезапно выскользнула из-под поленницы дров, хозяйски огляделась и неспешно потрусила к хлеву. «И откуда взялась? Раньше никогда не было». Мыши в доме водились — куда от них денешься, но крысы...

Ставиен все не возвращался. Гиир вздохнула. В углу под кроватью хихикнуло беспокойство — хихикнуло, но затихло.

Потом закричала Шайдин. Девочка рыдала с надрывом, так, словно ей приснилось что-то страшное. Отзываясь, залаял Рыжий.

Гиир поднялась, накинула халат, подошла к колыбельке. Заговорила с дочкой, взяла ее на руки — та понемногу затихла, только всхлипывала.

С Шайдин на руках Гиир вернулась к кровати и села, выглядывая в окно. Крыса уже убежала. Рыжий замолчал. Ставиен все не возвращался.

наверх карта

— …Ну что вы впрямь, как маленькая, — попеняло оно меня, поправляя очки, косо сидевшие на кончике носа, — ну подумаешь, плохо сработала программа реинкарнации. Бывает, что уж тут скрывать… понимаете, долгое отсутствие тренировки…. Но теперь-то я чувствую себя прекрасно! — Бывший труп слегка попрыгал передо мной, наверное, в показательных целях, и присел на нагретый солнышком камень.

— Бог мой, кто — вы, — простонала я на одном дыхании.

— Ну, пожалуй, Бог тут не причем, даже наоборот, если подумать, то он мне запрещает всякие там вертикальные перемещения. — Люцик, говорит он мне, сиди на своем Седьмом кругу и ни-ни… не смей наверх даже носа казать. Жаришь своих грешников и жарь себе, а наверху, там и без тебя достаточно погано. Род человеческий должен мучаться, а не мечтать и надеяться на чудо. Никаких фантазий и глупых размышлений на тему «остановись, мгновенье», ничего такого! Н-да, тут, наверное, он прав, эти размышления, — это, я вам скажу, самая опасная вещь в этом мире.

Да-да. Вы мне поверьте, уж я-то знаю. Но нет, куда же мне его послушать. Все эта дурацкая борьба добра и зла, чтоб ее побрали. Видите ли, считается, что я должен все ему делать во зло. А зачем, спрашивается? Зло, добро, верх, низ, право, лево — как все это может существовать в отрыве друг от друга? Знаете ли, лишь зло может привести к добру и обратно, — хитрая мордочка этого странного существа приняла глубоко вдумчивое и даже одухотворенное выражение, и мне вдруг показалось, что один его глаз под мутной линзой очков полыхнул ярко-красным пронизывающим светом. Может, показалось, а может…

наверх карта

— …Алё, — сказал молодой мужской голос, — а Наташу можно?

«Не только можно, но и нужно, а ещё нужно здороваться», — хотел сказать Евгений, но вслух только неприветливо поинтересовался:

— Вы какой номер набираете?

Парень назвал — расхождение было в последних цифрах.

— Не туда попали, — констатировал Карлин.

С того конца провода раздались гудки отбоя. Секунду Евгений стоял, держа трубку в руке, потом аккуратно положил её и вернулся на лоджию.

— Наташу ему, — проворчал он. — Наташу…

Ещё разок приложившись к бутылке, Карлин глубоко вдохнул, выдохнул, залез на перила и спрыгнул вниз.

Всё, одномоментно разобрался со всем: с творческими муками, неумением определиться в жизни, с пустотой впереди, и даже с начинающейся лысиной, наконец. От ощущения падения, судорогой сводящего живот и от несущейся навстречу темноты влажного воздуха ему стало страшно, а глаза сами собой закрылись, возможно, ещё и инстинктивно, чтобы не выдавливало слёзы. Где-то довольно далеко пробибикал автомобиль.

Шестнадцать этажей, это примерно пятьдесят метров, лететь секунды три-четыре, но как же медленно тянется время! Глаза, конечно, открыть страшно, не хватит у него силы воли, чтобы открыть глаза.

В воздухе Карлин начал переворачиваться, а колени его сами собой подогнулись, словно принимая сидячее положение. Неожиданно он почувствовал, что стало гораздо теплее, и, кстати, свист воздуха прекратился…

наверх карта

…Ворота звали на свидание с вечностью. Белый город. Белые линии улиц. Белые дома. Закрытые дома.

Высокий худой мужчина в жалких обносках медленно брел между старых надгробий. Возле каждого он останавливался, трижды стучал сухими костяшками пальцев в могильную плиту и повторял одно и то же.

— Возвращайся. Подходит твой срок. Вставай. Она обещала отдать мне формулу, а ты собирайся. Скоро надо возвращаться…

Молодая женщина, заметив сгорбленную фигуру возле могилы, торопливо подтянула к себе зазевавшуюся девочку лет пяти.

— Мама, а что этот дяденька говорит?

— Неважно, он больной человек.

— Мама, он хочет, чтобы мертвый встал из могилы? Это будет очень страшно?

— Тише, милая. Пойдем отсюда поскорее. Вон автобус наш идет.

— Мам, а деда тоже вернется?

Женщина остановилась и доверительно присела на корточки перед дочкой.

— Дедушке не нужно возвращаться, он всегда с нами. Мы ведь помним его, правда? И поступаем, как он нас учил. А когда ты станешь большая, ты расскажешь своим детишкам, какой хороший был твой деда, и частичка дедушкиной души поселится в них. Видишь, хорошие люди никуда не уходят и живут вечно… — поднялась, и посмотрела вдаль, где сливался с безоблачным небом могучий лесной массив, — испокон веков…

наверх карта

Журнал "Звездная дорога"

О сайте | Условия публикации | Общественный редсовет | Рекламодателям | Обратная связь | Карта сайта | Архив