Командоры
Расселись в пристройке на каменной П-образной скамье. Здесь стояла сумрачная прохлада. Между этой гранитной комнатой и главным помещением Башни не было стены. Все видели, как туда-сюда медленно ходит медный шар, опоясанный неразгаданной надписью. Он был зеленовато-черный, только вверху у стержня медь светилась, начищенная штанами Филиппа. Там горела желтая искра, солнце уже пробивалось в узкие окна. Луч упал и на лицо незнакомца, высветил резкие вертикальные морщины, впадины коричневых щек, бледную голубизну глаз. Человек этот не зажмурился, не отвернулся, только провел по лицу ладонью, словно стирал прилипшую паутину.
– Кто он такой? — громким шепотом спросил Ярик. На него посмотрели, и он смутился.
А незнакомец наконец улыбнулся:
– Я скажу, скажу... — Он придвинул к себе с одной стороны Юкки, с другой его сестренку. Опустил очень худые руки между коленями, смотрел перед собой. Но говорить не спешил.
Маятник отмерял тишину: семь секунд — щелчок, семь секунд — щелчок. И долго это было, но все молчали и почти не двигались, потому что понимали — пришло что-то очень важное. И вот, дождавшись очередного щелчка, незнакомец заговорил. Подышал на кисти рук (словно хотел согреть под коричнево-пятнистой кожей тонкие кости и жилы) и сказал:
– Меня зовут Павел Находкин... Павел Евгеньевич Находкин... Я был командиром звездного крейсера “Бумеранг”, который впервые преодолел барьер скорости света... Впрочем, это не важно. Пожалуй, важнее другое: я похож на вас. Я ужасно стар, но внутри себя очень похож на вас, потому что крепче всего на свете помню, как был таким же, какие вы сейчас. Помню сильнее, чем время звездолетов... Хотя и это не так уж важно. Самое главное вот что: я один из последних настоящих Командоров... Вы слышали о Командорах?
– Еще бы... — негромко, но дерзко отозвался Ежики. И они с Яриком сели ближе друг к другу.
– Я имею в виду не лжекомандоров, от которых ты пострадал на Полуострове, Матиуш... Кантор и его помощники думали использовать ребят с редкими способностями для своей политики. Это были обманщики и преступники.
– Извините, а “Белые гуси”... — подал голос Цезарь.
– Ты говоришь о группе Корнелия Гласа и Рибалтера, Чезаре? Это героическое дело. Они заняты охраной детства. Они стараются защитить любого попавшего в беду ребенка, это, конечно, невозможно, но все равно они... в общем, молодцы они, что тут спорить. Но я о другом. Я говорю о командорстве в чистом виде. С давних пор были на свете люди, которые посвящали себя одной цели: сохранять для будущего мальчиков и девочек, которым природа подарила особые свойства. Тех, кто как бы разламывал рамки привычной жизни и науки. Это были дети, которые надолго опередили свой век, и защитить их было нелегко. И не всегда удавалось. Ведь в тех, кто читает мысли других людей, зажигает взглядом огонь, чует рядом с собой другие миры или умеет за миг перенести себя на сотню верст, многие видели колдунов и врагов человечества... Да и потом, когда стыдно стало верить в колдунов и отыскивать где попало врагов, люди смотрели на непонятное с подозрением... Даже сейчас... Витя Мохов, не потому ли обсерватория “Сфера” до сих пор на секретном режиме?
– Наверно, потому, — сказал Витька с непонятно отчего возникшим злорадством. И опять страхом кольнуло воспоминание о “пчеле”.
– А в самой “Сфере”... — слегка монотонно продолжал Павел Евгеньевич Находкин. — Когда Михаил Мохов опередил программу и поставил задачу, непонятную для других, перед ним оказалась прочная стенка. Все были против...
– Кроме Скицына... — буркнул Витька.
– Да, пожалуй... И Михаил Алексеевич ушел. Но, Витя, все-таки... все-таки уговори его вернуться. Едва ли он один добьется многого...
– Я говорил, он не хочет, — прошептал Витька. И опустил голову, потому что все посмотрели на него.
– Времена меняются, мальчик. Поговори еще, он, может быть, поверит тебе.
– Ага... — тихо выдохнул Витька. Он не обижался на этого человека и не стеснялся ребят, просто скребло в горле.
Находкин сказал, словно спохватившись:
– Я отвлекся... Я говорил, что люди часто не понимают. Мне самому, когда был мальчишкой, приходилось скрывать, что отчаянной силой желания могу перебросить себя в пространстве хоть на какие расстояния... Впрочем, и потом, когда я перебросил “Бумеранг” по линии полета, обгоняя свет, сказали, что нельзя. Что, мол, не пришел еще для таких дел черед и я опережаю время.
– А почему его нельзя опережать? — слегка скандально сказал Филипп. — Что такого...
– А я не знаю почему, — вдруг улыбнулся Находкин. Весь пошевелился, тряхнул плечами и стал немного моложе. — Но вообще-то со временем шутить опасно... Много-много лет назад в славном городе Реттерберге, который тогда назывался Реттерхальм, один мальчишка перевернул без спроса особые песочные часы — хронометр Комингса. И нарушил нормальный бег времени. Из-за этого опоздал на обеденный перерыв городской трамвай, произошло его крушение, одного из местных ребят (его звали Галиен Тукк, Галька) сочли виновником этой беды, выслали из города, он попал на броненосец... Капитан броненосца, судя по всему, был одним из Командоров, цепь событий удалось кое в чем изменить, но остановить их было уже нельзя. И в результате Реттерхальм оказался в другом пространстве, превратившись в нынешний Реттерберг...
– Галька — это тот бронзовый мальчик над обрывом? — спросил Цезарь без обычного “извините”.
– Да, в Верхнем парке Реттерберга, недалеко от эстрады с вертящейся площадкой, похожей на солнечные часы... Впрочем, это и так часы. Только тень на них — вовсе не тень, а черта темпорального фиксатора на Генеральном меридиане... Два мальчика, развлекаясь, вертятся на этом круге, причем то в одну, то в другую сторону. Стоит ли удивляться после этого, что в совмещенных пространствах время пошло туда-сюда... Как говорили во времена моего детства — “враздрыг”...
Витька посмотрел на Цезаря, Цезарь на Витьку.
– Мы же не знали, — сказал Витька, тыкаясь лбом в колени.
– А я что! — почти весело отозвался Находкин. — О том я и говорю. И мальчик в Реттерхальме не знал, когда переворачивал хронометр. И наверно, многие мальчишки в разных краях и пространствах, ничего не зная, вертят шестерни в непонятных механизмах, забравшись в таинственный подвал, или хватаются за маятник загадочных часов... Или зеркальцем ловят луч звезды и бросают его на пересечение с Меридианом... Кстати, о звездах. Так ли уж странно, что в прошлом году мальчик Ежики швырнул в небо живой камушек-кристалл по имени Яшка и через сто лет Яшка этот столкнулся с летящей песчинкой и вспыхнул звездой, а прадед Михаила Скицына, которому сейчас девяносто пять, знал об этой звезде еще в детстве... Где-то очередной раз опоясала грани Кристалла временная петля... Помнится, я мальчишкой швырнул с речного обрыва монетку, а она была не монетка, а колоссальный энергонакопитель. И время сошлось в кольцо. Правда, всего на сутки, но эти сутки решили очень многое. В частности то, что я сейчас здесь, с вами... А в тот вечер, в лесу, по дороге в Черемховск, я первый раз встретил Юкки. И вот ее... — Находкин ласково качнул за плечо Юккину сестренку. Девочка осталась серьезной, а Юкки улыбнулся чуть-чуть. Ребята переглядывались: правда, значит, что говорила Лис...
Находкин костлявой своей, похожей на птичью лапу рукой провел по волосам Юкки. Сказал ребятам:
– Малыш не раз водил меня по разным граням. Сам-то я не научился до сих пор. В одном пространстве — хоть куда, а с грани на грань — только с проводником. Вот Юкки и был моим поводырем, хотя у него своя Дорога... Впрочем, сейчас Дороги, кажется, кончаются. И для меня, и для него...
Витька посмотрел испуганно. Юкки и девочка были, однако, спокойны.
– Я потому и собрал вас, — строже сказал Находкин. — Собственно говоря, попрощаться... Странно, да? Вы же меня не знаете... Но дело в том, что я-то знаю вас всех, я уже говорил. Вот так-то, друзья Пограничники... Я и другие Командоры (хотя я, по сути дела, уже последний из старой гвардии) старались держать вас... как бы сказать...
– Под колпаком? — ехидно спросил Филипп. Лис дотянулась до него.
– Павел Евгеньевич, не обижайтесь на дурака.
– Я ничуть... И Филипп не дурак... Нет, не “под колпаком”, Филипп. К сожалению, это было невозможно. Просто в круге своего наблюдения. Мы помогали вам, чем могли, хотя это и не было заметно. Однако пора сказать честно: время нашего командорства кончилось. Как бы это объяснить понятнее?.. Мы — будто старые, достаточно мудрые и довольно сильные слоны. Но слоны не могут охранять жаворонков и стрижей. Вы — летаете где хотите. Из мира в мир, легко и свободно...
– Ох уж... — сказал Цезарь. — Простите, что перебил.
– Я понимаю тебя, Чезаре. И все-таки... Теперь за вами не уследишь. Вы на пороге новых времен, новой жизни, совершенно не похожей на нынешнюю. Пока взрослые исследуют межпространственные поля, спорят о Мёбиус-векторе и со страшными усилиями строят между гранями туннели, вы шутя обгоняете их, нащупав нервами или душой какой-то главный закон Кристалла. Как птицы без всякой техники и приборов нащупывают при дальних перелетах магнитное поле Земли... Скоро вас будет очень много. Вы учите переходу друг друга. Я говорю эти слова в изначальном смысле: друг учит друга (а в том, что вы стали друзьями, есть и моя заслуга). Вот и Ежики привел с собой Ярика. Сперва через локальные барьеры, потом научит и прямому переходу... Не бойся, Ежики, ты при этом переходе больше не увидишь встречного поезда, его убрали с пути... А Витя Мохов научил уже Цезаря...
– К сожалению, не научил!
– Да?.. Ты просто плохо знаешь себя, Чезаре... Впрочем, я не утверждаю, что наука будет даваться легко. Но все-таки найдутся способные ученики. И если каждый научит двух друзей, а каждый из тех — тоже двоих и так далее... Это пойдет с той же скоростью, с какой шло исчезновение индексов в Реттерберге...
– Я научу Лис и Рэма, — сказал Филипп. — И Юрика, если он еще не умеет. Только пускай Лис не придирается...
“Не все захотят, — подумал Витька. — И не все сумеют...”
– Не все захотят и не все сумеют, — словно откликнулся Находкин. — Но все равно это будет лавина...
– Но тогда, может быть, лучше не учить? — рассудительно отозвался Рэм.
– Это нельзя остановить. Время пришло... И посуди сам: разве ты откажешься от владения прямым переходом, если надо кому-то помочь? Ну, например, вытащить Филиппа из пространства номер сто сорок три, если он там заблудился или застрял?
– Бедное пространство, — сказала Лис. — Пусти козла в огород...
– Замечание, право же, очень здравое. К тому я и клоню... Юные первопроходцы кинутся по разным мирам с жаждой открытий и приключений. И... вспомните перевернутые часы или брошенную монетку. Раньше думали, что для больших событий нужны большие усилия. А оказывается, достаточно бывает одного щелчка, чтобы по граням мироздания пошли трещины... Но я боюсь не за мироздание, ему к трещинам не привыкать. Я боюсь за вас. И за тех, кто пойдет за вами... Как вас уберечь?
– От чего? — непривычно смирно спросил Филипп.
– Разве я знаю от чего? Разве можно предвидеть степень риска?.. И не будет никого рядом, кто сказал бы: “Стоп! Оглянись и подумай...”
– Но... Павел Евгеньевич, мы и сами... не такие уж глупые, — осторожно проговорила Лис. — Правда, есть некоторые...
– Вот и остается надежда на вас, ребята, — устало сказал Находкин. — Да... И еще на то, что вы подрастете, прежде чем настанет время Большого Прорыва. Дай Бог, чтобы успели... И тогда, хотите вы или нет, вам придется быть новыми Командорами...
Он замолчал надолго. Сидел, зябко потирая кисти рук.
“Щелк... щелк...” — ходил туда-сюда медный шар. Солнце быстро шло в небе над Башней, и косой луч из узкого окна заметно для глаз двигался в пустом помещении. Скользил по ребятам, высвечивая их по очереди, словно помогал Командору Находкину рассмотреть и запомнить каждого.
Рэм — узколицый, светловолосый, высокий и ломкий. Уже не мальчик, а скорее юноша. Он молчаливее и рассудительнее других. Может, просто потому, что старше? Достаточно ли прочности у него в душе?.. Лис. Она и в самые дальние пространства возьмет с собой иголку и нитку, чтобы зашивать штаны непутевому Филиппу... Такому ли уж непутевому? Вот он, забыв обиды, привалился к локтю Лис давно не чесанной головой, присмирел. Губами шевелит, будто повторяет про себя что-то важное, заклинание какое-то... Князь, верховный владыка Юр-Танка-пала и окрестных земель. Будто четвероклассник, придумавший себе немудреный средневековый наряд к летнему карнавалу. В прошлый раз, когда гоняли среди камней мяч, трахнулся ногой о валун и всхлипывал, как обычный мальчишка (а Филипп его тихонько утешал). А потом на полях княжества — броненосные конные сотни, старый Хал, Дикая долина, спор с воеводами. “Тогда — исполняйте!” И церковь Матери Всех Живущих...
Ежики и Ярик. Недавно судьба их крепко тряхнула и раскидала по дальним краям. И теперь не нарадуются, что снова вместе. Все время рядом. И даже одеты одинаково — в серых курточках-капитанках с нашивками морского клуба. И салатные пятна старой бактерицидки одинаково наляпаны на пыльных, кофейного цвета ногах. Только волосы разные: у Ежики мягкие и летучие, у Ярика — щетинка. Им бы поменяться именами или прическами... И еще разница: Ежики знает переход и, кроме того, может напряжением нервов поставить защитное силовое поле. А Ярик в таких делах пока новичок. Сидит, с интересом трогает на капитанке медного петушка, подаренного Юр-Танкой...
Потом луч подошел к Цезарю, и Витька встряхнулся. И понял, что не старый Командор, а он, Витька Мохов, смотрит по очереди на ребят и размышляет о них...
Павел Евгеньевич словно дожидался, когда луч упадет на Цезаря.
– Друзья мои, наверно, я говорил непонятно. Но многое непонятно и мне самому. Кроме одного — я свое дело сделал. А вам — продолжать... Вам, кстати, нужен будет командир... Не в общем смысле командир, вы все равные и друзья. Но нужен будет главный Командор, когда придут... новые времена... Кто?
Рэм опустил глаза и незаметно, будто про себя, помотал головой...
Юр-Танка почему-то виновато улыбнулся. Филипп стрельнул глазами и что-то быстро зашептал на ухо Лис.
– Раз мы все здесь одинаковы, зачем главный? — насупленно сказал Ежики.
– Пока — ни за чем. Потом увидите... У меня есть давний знак командорства, очень простой. И очень старый. Видимо, еще от Командора Элиота Красса с броненосца... Я хочу отдать кому-то из вас.
Все молчали.
– Я думаю, пусть возьмет Цезарь, — тихо сказал Павел Евгеньевич.
– Почему?! — Цезарь вскинулся, как от укола. — С какой стати?.. Простите...
– Ты никогда никого не бросишь в беде.
– Во-первых, это неправда! — звонко сказал Цезарь. — То есть я не знаю. А во-вторых, почему вы думаете, что другие могут бросить?
– А я и не думаю. Наоборот... Но есть опыт, который позволяет мне решить... Это ведь не в обиду другим. Да никто и не возражает, по-моему. А?
Никто не возражал. С облегчением, с веселостью даже все повскакивали, встряхнулись, шумно заговорили, что так и надо.
– Бери, Чек, — сказал Витька, тоже чувствуя облегчение и радость. — Это справедливо.
– Это справедливо? — Он чуть не плакал. — Вы просто не знаете...
– Цезарь, но если мы все так хотим, — негромко перебила его Лис.
Тогда он притих, тоже встал.
– Я совершенно не представляю, чем это продиктовано.
– Временем, — вздохнул Командор. — И наверно, судьбой... Если время можно порой крутить туда-сюда, то судьбу не обкрутишь... Подойди ко мне, Чек.
Из нагрудного кармана пиджака Находкин достал что-то маленькое, висящее на черном шнурке. Блеснула медная искра. Все сдвинулись, подтолкнули вперед Цезаря. На шнурке качалась форменная пуговица. На ней был отчеканен ободок из витого тросика, якорь, за ним две скрещенные шпаги, а сверху — половинка встающего лучистого солнца.
– Разглядели? — сказал Находкин. — Вот и хорошо... — Он встал и аккуратно надел шнурок Цезарю на шею. — Носи и береги... Командор Лот.
– Но я... совершенно не представляю, что мне делать в этой роли.
Все засмеялись. Не обидно, а словно обрадовались чему-то. И Находкин улыбаясь объяснил:
– Никто, пожалуй, не представляет. Пока... Живи, расти, там поймешь... А я, ребята, пойду.
Смех утих.
– Пойду я, — опять сказал Находкин. — Князь Юр-Танка, возьми меня с собой... Правду ли говорят, что есть у вас церковь, где можно увидеть... свою маму?
– Да... — сказал Юр-Танка в навалившейся тишине.
– Возьми меня с собой, мальчик... Я ее видел в последний раз, когда мне было шесть лет...
Ни слова не сказав, ни на кого не посмотрев, Юр-Танка взял Находкина за худую руку. Юкки и девочка разом вскинули на Командора глаза.
– Их тоже возьмем, князь. Ладно? Ты же всегда хотел, чтобы у тебя был брат или сестра. Вот и будут, сразу двое... Юкки станет наконец трубачом, пора заканчивать и эту легенду как полагается...
– Хорошо, — еле слышно отозвался Юр-Танка. — Идем.
Все, даже неугомонный Филипп, сообразили, что не надо прощаться, не надо ничего говорить. Находкин вышел первым. В дверном проеме он (темный на фоне солнечного дня) поднял над плечом руку, махнул слегка, сильно согнулся и шагнул в сторону. За ним ушел Юр-Танка — так же махнул ладонью. И за ними Юкки и девочка повторили этот жест.
И — пусто у входа.
А медный шар маятника ходил от стены к стене — вечный, непонятный. “Щелк... щелк... щелк...”
