Космопорт был таким же пустынным, как и город. Вот только здесь мы все время наталкивались на спящих людей: в такси у стоянки, у входов и выходов, в будочках охраны, сделанных из темного матового стекла.
— Они погрузились в сон не сразу, — сказал Стась, оглядываясь. — Видишь, нигде нет столкнувшихся или разбившихся машин, никто не поранился при падении. Словно всем захотелось уснуть… и они торопливо прилегли, где придется.
Он был прав. Я даже заметил несколько человек, которые лежали на тротуарах, подложив под голову дипломаты, сумки, портфели. А один пожилой мужчина даже расстелил на траве свой плащ, а из раскрытого чемодана достал ночной колпак — да только не успел его надеть. Над этим можно было бы похихикать, если бы это была комедия по ти-ви.
Торопясь за Стасем, я все-таки оглядывался, стараясь запомнить как можно больше. Сам не знаю уж, зачем. И поэтому нормального человека увидел одновременно с рыцарем.
Это был старик в инвалидной коляске. Он медленно ехал от одного из корпусов порта, поглядывая по сторонам. И увидев нас, немедленно завопил, неожиданно пронзительно:
— Стойте! Стойте!
Мы остановились. Я обратил внимание, что Стась очень спокоен, словно не ждет никакого подвоха.
Коляска набрала скорость, подъехала к нам. Старик сразу же подозрительно уставился на Стася и спросил:
— Куда вы тащите этого беспомощного ребенка?
— Догадайтесь с трех раз, куда сейчас можно кого-то тащить? — вопросом ответил Стась. — В приют для умалишенных детей? На рабовладельческий рынок? Или, все-таки, куда угодно, но подальше отсюда?
Старик кивнул. Был он очень старый, но не дряхлый. И одет в какой-то роскошный костюм с запонками из драгоценных камней, переливчатый галстук, ботинки из светящейся в темноте кожи авалонской ящерицы. И коляска у него стоила, наверное, побольше любой автомашины. Только шунт у него был древний как он сам, сантиметров пять диаметром, под несколько типов разъемов, которые уже давно не использовались. Я даже на Карьере такие шунты редко видел.
— Меня зовут Юрий, — сказал старик. — Юрий Семецкий-младший, всецело к вашим услугам.
— Стась, — ответил фаг. — Это Тиккирей, а спящего мальчика зовут Лион. Вам нужна помощь?
Старик замотал головой:
— Нет, благодарю вас. В порту нас около двухсот человек, тех, кто не уснул. Мы все собираемся в лайнере “Астрахань”, он наиболее вместителен. Поскольку я мало способен к переноске тяжестей, то объезжаю территорию порта в поисках нормальных людей. А остальные грузят в корабль спящих. Сколько успеем за оставшееся время… через полтора часа будем стартовать.
— Ого, — Стась явно был удивлен. — Это хорошо. Удачи вам.
— Вы не собираетесь к нам присоединиться? — удивился старик.
— Нет, спасибо. У меня свой корабль. Сверхмалый, так что экипаж мне не нужен. Ребят я тоже заберу с собой.
— А не разумнее ли присоединиться к нам? — спросил Юрий. — У нас есть пилоты, навигаторы…
— Нет, — отрезал Стась. — Я предпочитаю полагаться на свои силы. И вам бы советовал стартовать быстрее, а не заниматься опасной благотворительностью.
— Не надо грязи! — воскликнул старик. — Мы сделаем все, что сможем.
— Вы хотя бы вооружены? — осведомился Стась.
Старик усмехнулся.
— Будьте очень осторожны, — сказал Стась. — Очень осторожны…
На последнем слове его голос опять неуловимо изменился, и с лица старика сползла улыбка. Он как-то растерянно поправил кабель нейрошунта и завопил:
— Твою мать, так ты ж авалонский фаг! Что происходит? Эпидемия? Вторжение Чужих?
— Еще не знаю. Пойдем, Тиккирей!
Я побежал за Стасем, мучительно обдумывая только что пришедшую в голову идею. Безумную, но…
— Побыстрее сообщите Императору, что случилось! — закричал нам вслед старик: — Ясно? Я вашему дурацкому ордену семьдесят лет деньги жертвую! Хоть на что-то вы годны?
Мы вошли внутрь — автоматика дверей работала как обычно. Старик продолжил свой путь.
— Я его видел пару раз на Авалоне, — сообщил вдруг Стась. — Скотопромышленник, свиновод. Занесло же его сюда в недобрый час…
— Они успеют? — спросил я.
— Не знаю.
Сквозь залы, заполненные спящими людьми, мы прошли к терминалу посадочного контроля. Там спали охранники, девушки-диспетчеры, официант, с подносом полным чашками кофе. Наверное, почувствовав странную сонливость, персонал попытался разогнать ее кофейком…
— А вон и его товарищи… — пробормотал Стась. Действительно, в отдалении десяток человек, в основном пожилых, обходили спящих, и некоторых, как правило детей, клали на носилки.
— Я знаю, в чем дело, — сказал я. — Капитан Стась… я знаю, кто уснул, а кто нет!
Стась вздохнул, разблокируя двери, ведущие в пассажирский накопитель. Там тоже спали.
— Хочешь сказать, что все дело в старых нейрошунтах? Без радионасадки?
— Д-да… — весь мой энтузиазм пропал.
Стась обернулся. Посмотрел на мое кислое лицо, потрепал по голове.
— Не переживай. Ты сделал верное, в принципе, наблюдение, но… Радионасадка — средство управления механическими эффекторами. Машинами, компьютерами, инвалидными колясками… Она работает и на прием, но пропускной канал столь узок, что воздействовать на психику человека невозможно.
— Совсем? — глупо спросил я.
Стась пожал плечами:
— По нашим данным — совсем. Потребуется несколько месяцев непрерывной, подчеркиваю — непрерывной трансляции данных на шунт, чтобы повлиять на психику хотя бы едва ощутимо! А подобный информационный поток, идущий на планету, будет неизбежно обнаружен. Когда создавали нейрошунт с дистанционным подключением, вопрос о безопасности стоял на первом месте. Именно поэтому входной канал до безобразия узок. Идем, Тиккирей.
— И все-таки дело в шунте… — пробормотал я. — Ведь у всех…
— У меня шунт с радионасадкой, — сообщил Стась. — Начиная с третьей версии чипа “Креативы” оснащены радиоблоком. И что?
Теперь мне совсем расхотелось спорить.
Наружные двери накопителя Стасю с ходу не поддались, и поэтому он просто вырезал кусок стекла своим плазменным бичом. Я в этот время стоял в стороне, глядя на парнишку чуть старше себя, спящего в обнимку с дорогим музыкальным синтезатором. Интересно, зачем он достал его из чехла? Внешность у паренька была как у любого юного гения, чьи концерты транслируются на всю Империю, восторгая домохозяек. Наверное, у него на счету несколько миллионов кредиток, личный охранник, дорогой особняк, а уши, пальцы и шунт застрахованы на немыслимые деньги. Вот только он лежит, весь обслюнявленный и обмочивший белые брюки, а я жив и здоров. Почему-то.
— Тиккирей!
Я бросился вслед за Стасем. Лион безвольно покачивался у него на плече. Может быть, если мы улетим с планеты, он придет в себя?
Возле выхода стоял маленький автобус. Стась выволок шофера, Лиона уложил на кресла, я сел рядом, и мы поехали по пустынному полю.
— Статистики нам не хватает, — сказал неожиданно Стась. — Понимаешь, малыш? Еще ни с одной захваченной Инеем планеты не вырывалось больше пяти-шести человек. И те… совершенно разные люди. Никакой корреляции. Да, большинство без радионасадки. Но были с новейшими чипами, не поддавшиеся воздействию.
— Вы знали, что все будет именно так? — спросил я, оглядываясь на сияющие огнями здания.
— Догадывались… Ну скажи мне, юный и любознательный Тиккирей, глядящий на мир незашоренными глазами: что общего у молодого компьютерного гения с новейшим шунтом, и у дряхлого старика, вообще не имеющего шунта? У проповедника-квакера, преуспевающего бизнесмена, богатенького молодого бездельника и многодетной матери… у всех обычные, среднего класса шунты.
Я молчал, мне нечего было ответить. Лион мерно дышал, одеяло, в которое он был запутан, сползло. Я вдруг заметил, что он тоже обмочился.
— Капитан Стась… знаете, Лион… в общем он…
— Знаю. Я заметил, когда его нес, — с иронией ответил Стась.
— Нет, вы не поняли! Это ведь как при работе в потоке! Понимаете? Когда меня первый раз подключали, на пробу… я тоже. И когда в бутылке лежишь, там себя не контролируешь, там даже устроено все так, специально...
Стась быстро посмотрел на меня, снова сосредоточился на управлении. Потом сказал:
— Похоже. Но откуда здесь потоковое подключение, Тиккирей?
— Не знаю. Но это поток! — твердо сказал я. — Я в нем был, я уверен!
— Знаешь, мне нравится твое упрямство, — задумчиво сказал Стась. — Хотя чего еще можно ожидать от мальчишки, убежавшего с каторги, а потом разжалобившего бессердечных космонавтов-торговцев?
Комплимент был сомнительный, но все-таки мне стало приятно.
— Приехали, — останавливая автобус у совсем маленького, метров десять диаметром, корабля, сказал Стась.
— Я думал, у вас корабль большой, — не удержался я.
— Сверхмалые корабли позволяют пилотирование в одиночку, — сказал Стась. — Без расчетных модулей, понимаешь?
Я вздрогнул. Я как-то даже и не подумал, что если у Стася свой корабль, то там должны быть мозги в бутылках!
— У меня нет расчетных модулей, — мягко сказал Стась. — Расслабься… В случае необходимости можно подключить несколько человек в поток, но обычно в этом нет нужды. Чем меньше размер корабля, тем проще математический аппарат навигации в канале.
В корабле открылся люк. Мы вошли в крошечную шлюзовую, Стась немедленно закрыл люк, повертел головой — на стенах стали оживать какие-то приборы. И впрямь, у него радиошунт.
— Комфорта не обещаю, но зато скроемся, — сказал Стась. — Так, что бы придумать с твоим другом…
— У вас есть приборы, чтобы проверить его мозг? — спросил я.
— На предмет работы в потоке? — спросил Стась.
Я кивнул.
— Тиккирей, наше время, вероятно, крайне ограниченно… — начал Стась. Потом махнул рукой, и понес Лиона в одну из дверей.
Там оказалась рубка — тоже маленькая, с тремя креслами перед пультом. Сзади, за креслами, было небольшое помещение, даже не отделенное стеной. И в нем — два полупрозрачных цилиндра темного стекла, со знакомыми кроватями внутри. Меня сразу пробило дрожью.
— Извини, но это наиболее простой способ диагностики, — буркнул Стась, открывая один цилиндр и укладывая туда Лиона. Достал кабель, и вставил Лиону в нейрошунт.
Я молча ждал, глядя на друга и кусая губы. Он мне еще завидовал, что я побывал в потоке, дурак!
— Иди сюда, Тиккирей, — позвал меня Стась. — Гляди…
У изголовья кровати светился маленький экран. Я ничего не понял в символах, и Стась объяснил:
— Его мозг работает, Стась. Я не рискнул бы назвать этот потоком, ведь он работает изолированно, но структура очень похожа на потоковые вычисления.
— А что он считает?
Стась пожал плечами:
— Если бы знать… сейчас промерим нагрузку…
Его пальцы заскользили по сенсорам.
— Хорошо считает, — с некоторым удивлением сказал Стась. — Ого, глюкоза как упала… твой друг очень занят сейчас… Понимаешь, Тиккирей, человеческий мозг любит работать. Любит думать. И при работе в потоке отдает все свои ресурсы на обработку данных, но беда в том, что никаких решений при этом не принимает, и те области, что отвечают за процесс целеполагания, оказываются излишними. И начинают отмирать как ненужные, перестраиваться… Дьявол!
Он замолчал, глядя на цифры.
— Что случилось? — жалобно спросил я.
— Тиккирей, это не просто поток, это водопад какой-то…
— Ему плохо?
— С ним совсем беда, — Стась взял меня за руку. — Он работает на три порядка интенсивнее, чем в потоке… ну да, ему ведь не нужно обмениваться информацией с внешним миром… Тиккирей, через несколько часов твой друг будет беспомощен, словно человек после двух-трех лет в потоке.
— Капитан Стась…
— Тридцать лет, как Стась. Тиккирей, я не знаю, что делать.
— Его можно остановить? Усыпить?
— Он и так спит, Тиккирей. Чтобы прервать работу мозга его придется убить.
— Анабиоз! — закричал я. — У вас есть камера?
— Есть. Но к анабиозу готовят около суток. Его нельзя замораживать.
Я и сам понял, что сказал глупость. Чтобы человек выжил в анабиозе, чтобы не лежал “с льдинками на глазах”, надо связать всю воду в организме, соединить ее со специальными добавками. К анабиозу готовятся часов двадцать, не меньше.
— Так что же, он станет дебилом? — спросил я.
— Он станет таким, как это нужно Инею, — Стась выпрямился, развел руками. — Это что-то другое. Изменение сознания близкое к потоковому, но другое.
Я погладил Лиона по руке. Посмотрел на Стася. И сказал:
— Включайте его в поток. И нагружайте расчетами. Какими угодно.
— Что? — Стась нахмурился.
— Может быть, одна задача вытеснит другую?
Стась прищурился. Посмотрел на Лиона. С легким сомнением.
— А если это его убьет? Ты готов решить за своего друга?
— Готов, — сказал я, и это было самое трудное слово, которое я когда-нибудь произносил.
— Тиккирей, я ведь никогда не пользовался расчетными модулями… — Стась махнул рукой. — Сумеешь его закрепить?
— Наверное. Я сам так лежал.
Через несколько минут за Лионом закрылся прозрачный колпак. Стась уселся за пульт, небрежно подключил собственный кабель. Корабль будто вздрогнул — разом заработали все устройства, дремавшие до того момента. Глаза у Стася будто заволокло пеленой — сейчас он был кораблем, чувствовал каждый его блок, каждый кабель и процессор.
— Садись, пристегнись, подключи кабель… — медленно, с натугой произнес Стась. — Мы готовимся к старту, Тиккирей.
Я плюхнулся в кресло, немедленно начавшее подстраиваться под мое тело. Опустил страховочные ремни, тут же уплотнившиеся и спеленавшие меня. О том, как надо вести себя в настоящем пилотском кресле я знал только из фильмов, но пока все получалось.
— Входи в сеть… — так же тяжело сказал Стась. — Я дам тебе внешний обзор, попробуй привыкнуть.
Поправив волосы, я подключил разъем. И шумно выдохнул, потому что передо мной распахнулся совсем новый мир.
Рубка корабля померкла, стерлась. Теперь я будто смотрел сразу во все стороны, поднявшись метров на десять над землей. Видел и город вдали, и людей, медленно буксирующих к огромному пассажирскому лайнеру носилки. И другие корабли — мертвые, безжизненные.
А еще рядом было чье-то присутствие. Кто-то большой, дружелюбный, и очень занятый… словно сгусток синего огня, пылающий на периферии зрения — на периферии, хотя я и мог теперь видеть во все стороны.
— Капитан Стась? — прошептал я. И понял, что говорю это не вслух.
— Да, Тиккирей, — пламя стало чуть заметнее. — Я очень занят, просто осматривайся, хорошо?
Я осматривался. Я упивался происходящим. Это ничуть не походило на подключение к школьному компьютеру с его жалким десятком старых видеокамер. Там мир делался похожим на лоскутное одеяло. А тут — обрел цельность.
— Здорово… — прошептал я. И всполошился: — Стась, а Лион?
— Сейчас я его нагружу.
Успокоенный, я стал осматриваться дальше. Посмотрел вверх — и увидел высоко-высоко в небе зев гиперпространственного канала. Это был словно клочок абсолютной пустоты посреди вакуума.
Здорово…
— Если пассажирский корабль тоже вырвется с планеты, это будет большой удачей, — сказал Стась. — Новая статистика.
— Тогда я стану вам не нужен, — сказал я.
Стась ответил не сразу.
— Вот ты о чем…
— Ведь это правда? — спросил я. — И я, и Лион — мы вам нужны для изучения.
— Зачем бы тогда я стал подключать твоего друга в поток?
— Тоже… эксперимент.
Только здесь, в виртуальном пространстве корабля, я мог сказать Стасю эти слова. Лицом к лицу бы не рискнул. Не потому, что боялся… но не смог бы — и все.
— Тиккирей, — после паузы произнес Стась. — Наверное, с твоей точки зрения все выглядит логично и убедительно. Но это не так. Мы считаем, что в ситуации неопределенности надо совершать наиболее этичные поступки. Так уж повелось, что они оказываются и наиболее верными. Никто не собирается тебя изучать. И твоего друга — тоже. Если ты ответишь на ряд вопросов — нам это поможет. Не захочешь — твое право. Я доставлю вас на Авалон, и помогу с гражданством. Вот и все.
И он исчез из моего зрения. Заблокировался.
Даже космические рыцари умеют обижаться.
Я с трудом ощутил собственное тело. Нашел рукой шунт, вынул кабель — голова отозвалась болью. Бросил взгляд на Стася — он смотрел в пустоту, его лицо подергивалось. Сейчас ему приходится готовить корабль к старту. В одиночку. Пусть даже он использовал, впервые в жизни, расчетный модуль. А ему еще приходится выслушивать упреки трусливого пацана.
Может ли такое быть — на самом деле — что Стась готов помочь мне просто так? И помочь не так, как должны помогать друг другу честные граждане Империи, а больше? Неразумно, нелогично, и бесполезно для всего мира!
Если так бывает — то весь наш мир неправилен. Все в нем неверно. И мои родители вовсе не должны были умирать. И злобная женщина-чиновник из социальной службы на самом деле желала мне добра.
И значит, мне тоже придется жить по-другому. Жить в мире, где главное — вовсе не закон и порядок. Где придется думать над каждым поступком.
— Капитан Стась… — сказал я. — Простите меня. Я, наверное, большой дурак. Но я учусь.
Стась повернул голову. И сказал:
— Проверь ремни, Тикки. Мы стартуем.
Я стал торопливо проверять ремни, хотя и знал, что они в порядке. Меня очень давно не называли Тикки. С тех пор, как закрылась дверь за родителями.
Первый раз я летел на космическом корабле и был в сознании. Это оказалось интересно, только я все-таки ожидал чего-то большего. А может быть я просто слишком переживал из-за Лиона, из-за планеты, так и не ставшей для меня новой родиной, из-за того что впереди была полная неизвестность?
Стась привел корабль к гиперканалу и остановился. В канал нужно нырять под определенным углом и с определенной скоростью, иначе можно прилететь совсем не туда, куда собирался.
— Рассчитываем курс? — спросил я.
Стась покачал головой. Он явно вышел из навигационного режима, и двигался живее.
— Ждем “Астрахань”, Тиккирей. Возможно, им удастся вырваться с планеты…
— А они еще не стартовали?
— Нет.
Мы ждали долго. Часа два. Ни один корабль не вошел в канал, и ни один из него не появился.
Лайнер тоже не стартовал. Бодрый инвалид на коляске, и все остальные — они так и остались внизу.
Стась мрачнел все больше и больше. А потом скривился, как от боли, и включил один из видеоэкранов.
По информационной сети Нового Кувейта шел экстренный выпуск новостей. Султан выносил на общенародное обсуждение вопрос о присоединении планеты к Федерации Иней.
Он выглядел совсем нормально. Я бы никогда не подумал, что этот человек находится под каким-то воздействием. И говорил он очень умные вещи — о том, что федерация из шести планет (“и это не предел”) позволит Новому Кувейту занять подобающее ему место в Империи. О том, что между Инеем и Новым Кувейтом существуют давние дружеские отношения, культурные и торговые связи. О том, как долго народ планеты ждал подобного решения.
— Славно им промыли мозги, — сказал Стась. — Вот почему не стартовала “Астрахань”. Спящие, которых они загружали в корабль, проснулись. И… — он не закончил.
— Сложно загрузить человеку такую программу, чтобы он начал думать по-другому? — спросил я.
— Сложно, Тиккирей. В том-то и дело. Это должна быть чудовищно большая программа — чтобы не просто убить человека или лишить его воли, а полностью перестроить психику. Даже с хорошим шунтом — несколько суток подключения. Через радиошунт ее загрузить вообще невозможно.
Я думал. Я очень напряженно думал. Сутками… и все население… да уж, тут ничего не сделают самые хитрые и коварные агенты с планеты Иней. Нельзя же насильно подключить человеку кабель!
Бывало, что я сидел с кабелем часами, когда совсем этого не хотелось, но так это перед экзаменами… И я сам, пусть и неохотно, подключался к школьному компьютеру.
— Стась, а что за планета — Иней? — спросил я. Стыдно было признаваться, но я почти ничего не знал о нашем враге.
— Самая обычная планета, — Стась покачал головой. — Средняя. Послабее Авалона или Эдема, примерно как Новый Кувейт. Климат, правда, похуже. Но опять же — в пределах нормы. Производила корабли, добывала что-то там… Развитая индустрия развлечений, выпускают виртуальные сериалы, мыльные оперы… да ты должен был видеть, например: “Дорогами видений”.
— Я не видел, — признался я. — У нас мало закупали развлекательных программ. Интересный сериал?
— Да я тоже не видел, — успокоил меня Стась. — Работа такая, Тикки, не до развлечений…
Он замолчал. Уставился на меня: и я впервые увидел фага растерянным. Поэтому сказал торопливо, чтобы успеть первым:
— Сериалы. Они же через шунт! Воткнул и сидишь, час за часом, каждый день. Информации идет много.
— Тикки… — Стась грохнул кулаком по колену. — Да мы же поняли! Радиошунт — лишь спусковой крючок. Сигнал к началу выполнения программы! Они вшивают программу заранее, за месяцы, за годы перед захватом планеты. Потом — одиночный мощный импульс, и программа стартует!
Я обернулся, посмотрел на Лиона. Спросил:
— Теперь ему можно будет помочь?
— Пока не знаю. Но как же мы раньше… — Стась вдруг горько усмехнулся: — Человечество промывало себе мозги веками. Еще не было шунтов, по обычному ти-ви, через радио, через печатные книги. Тысячелетиями заставляли, пытались заставить людей делать то, что им вовсе не нужно! А Иней… он просто сделал следующий шаг.
Я сейчас был бы самым счастливым человеком на свете. Если бы не думал о Лионе, об одурманенной планете, и о том, что все еще, наверное, только начинается.
— Спасибо тебе, Тиккирей, — сказал Стась. — Может быть ты сэкономил нам день, может быть неделю. А может быть — всего пару часов. Но этим спас какую-то планету. Только не пыжься!
— Почему? — нахально спросил я. — Ведь я… мы и впрямь вместе поняли…
— Тикки, никто и никогда не узнает о твоей роли. Так же, как никто не знает о причинах примирения с расой Цзыгу. Или о том, каким образом был прекращен католический джихад на Земле.
— Это вы делали? — растерялся я. Стась говорил о таких вещах, которые уже в первом классе все знают. — А как же мичман Харитонов, который спас матку Цзыгу с корабля халфлингов, и стал ее символическим супругом? А имам Иоанн, который сжег себя на площади, когда мятежники… Капитан Стась!
— Тиккирей, в твоем теле есть миллионы крошечных клеток-фагоцитов. Ты знаешь, какая из них спасла тебя от опухоли или инфекции?
— Вас же не миллионы!
— Конечно меньше. Нас меньше тысячи, и это, кстати, почти тайна. Но мы — фаги. Тихо снующие по галактике в поисках опасности. Это тоже своего рода гордыня, и своего рода изъян: быть незаметными героями, служить поводом для острот и насмешек. Может быть, со временем это нас погубит. Но наши враги над нами не смеются, Тикки. Никогда. Теперь — спрашивай.
Я вскинул на него глаза. Замялся. Даже глупо задавать вопрос, когда его уже знают.
— Капитан Стась, я могу стать фагом?
— Почти наверняка — нет. Мне очень жалко, Тиккирей, но подготовка фага начинается еще до его зачатия. Ты никогда не сумеешь двигаться с той скоростью, которая необходима нам в бою. Твои органы чувств слишком слабы. Ты — уже слишком стар. Ты — уже родился.
Я невольно рассмеялся. Но Стась был серьезен:
— Мало быть честным, умным, здоровым человеком. У тебя есть и воля, и упрямство, и интуиция, но… Нужны еще самые примитивные физические возможности. Умение вести бой против двух-трех десятков вооруженных противников. Выдерживать нагрузки, непосильные для человека. Вот, примерно так…
Он вынул из кармана монетку в полкредита. И двумя пальцами свернул ее в трубочку. Потом — сплющил в тонкую металлическую полоску.
— Держи.
Я поймал монетку. Металл был горячий, почти обжигающий.
— В нашей работе гораздо меньше таких ситуаций, чем принято думать, — мягко сказал Стась. — Но иногда они возникают. Тебя можно тренировать, учить, и ты станешь куда сильнее и ловчее обычного человека, или даже имперского десантника. Примерно таким, как агент Инея, оставшийся в мотеле. Вот только фаг должен быть таким, чтобы никогда там не остаться.
— Угу, — сказал я. — Я понял, извините.
Стась кивнул.
— Фагом ты не станешь. Но можешь быть с нами. Для того, чтобы один-единственный авалонский рыцарь мотался по планетам, соря деньгами и запросто заходя к правителям, нужна еще сотня человек, готовящих каждую операцию. И я буду очень рад, если где-то на тихом и мирном Авалоне ты будешь ломать голову над странностями, замеченными в секретных имперских сводках и провинциальных новостях позабытых планет. Делать запросы, анализировать. А потом отдашь мне приказ, и непобедимый супергерой отправится на работу. В девяти случаях из десяти — совершенно попусту.
Я улыбнулся. Да, мне было очень обидно. Но и приятно.
Стась стал серьезен.
— А теперь нам надо лететь, Тиккирей. Надо сообщить то, что мы поняли. Посмотришь, на что похож полет в гиперканале… в первый раз это довольно интересно.
— Подождите, капитан Стась, — сказал я торопливо, и стал отстегивать ремни. — Две минуты, можно?
Он улыбнулся, кивнул.
— Нет, вы не поняли, — сказал я. — Я — в поток.
Кажется, мне удалось его удивить по-настоящему!
— Зачем, Тиккирей?
— Там же мой друг. Он один. Ему плохо. Может быть, если я буду рядом с ним в потоке… ну, я понимаю, там нет ничего, но вдруг он почувствует? Вдруг это ему поможет?
Говоря, я уже стоял, раздеваясь, возле второго места для расчетного модуля.
— Ты же собственные мозги гробишь, — сказал Стась, помолчав. Он даже не повернулся, сидел напрягшийся и растерянный.
— Ну, за один прыжок ведь не испорчу, верно? Вы же сами говорили, что нельзя всегда поступать разумно… — я улегся на дурацкую кровать для тяжелобольных и стал застегивать ремни.
— Мне очень жалко, что ты уже родился… — тихо сказал Стась. — Ты мог бы стать настоящим авалонским рыцарем. Удачи тебе, Тикки. Я постараюсь добраться к Авалону как можно быстрее. И не только из-за Инея и Нового Кувейта.
Я кивнул, хотя он и не мог это увидеть. Но ведь мог почувствовать, верно? Достал кабель, воткнул его в шунт. Посмотрел на Лиона — сквозь темное стекло его лицо казалось грустным, но не более того.
Это оказалось совсем нетрудно — думать над каждым поступком. Чуть непривычно, чуть страшно. Но нетрудно.
