Лукьяненко С. — Лорд с планеты Земля: Фант.роман-трилогия. — Минск: Литература, 1996. — 608 с.; — Императоры Иллюзий: Романы. — М.: Локид, 1996. — 616 с.
Бушков А. — Рыцарь из ниоткуда: Роман. — СПб.: "Нева", 1996. —448 с.; — Летающие острова. Роман. — СПб.: "Нева", 1996. — 512 с.
1. Это такие, знаете ли, довольно увесистые книжки. Специально для современного российского читателя. Сделанные попринципу: "берешь в руки, маешь — вещь". В смысле, понимаешь —не зря кровные денежки за них отдал.
Но я получил удовлетворение не только от веса, но и отчтения. Читаешь и думаешь: вот здорово! А то, бывало, иподумать ничего не успеваешь — так увлекаешься, читая. Потом,правда, все равно некоторые мысли в голову лезут. Напримертакая: при всей, столь явной, непохожести авторов — это нашилюди. Представители советского народа и его творческойинтеллигенции. Они, надо отдать им должное, с этим родовымпороком активно борются, моются в кислотно-щелочных волнахамериканских бестселлеров, нейтрализуя и обесцвечивая родимыепятна советского мышления, но те — нет-нет, да и проступаютснова на страницах их книг.
2. Начало "Лорда с планеты Земля" прямо указывает время иместо замысла: СССР, г.Алма-Ата, разгар перестройки. А чегохотелось в те времена молодому, предприимчивомуписателю-фантасту? Написать боевик! Кстати, насчетпредприимчивости — это не домыслы автора данной статьи.С.Лукьяненко в конце 80-х очень активно работал какиздатель-кооперативщик, пытаясь насытить читательские массы напросторах нашей Родины фантастическими книжками-минутками срассказиками (в том числе и собственными) вполне боевиковскогосодержания. Но душа его — и это вполне объяснимо — хотеларомана. Помните, у Пушкина: "И даль свободного романа я сквозьмагический кристалл еще не ясно различал". Если кто не помнит,то Пушкин — это молодой писатель, одно время тоже пробовавшийсебя в фантастике. К сожалению, ранняя смерть не позволила емуво всей полноте проявить себя в этом жанре.
Итак, в г.Алма-Ате задуман был роман-боевик. Огромный.Страниц на 100! Или даже — эх, мечтать так мечтать! — страницна 150! Это потом, пообтеревшись в писательском бизнесе,С.Лукьяненко навострится выдавать на-гора по три романа в год— как он сам недавно скромно констатировал в телевизионнойпередаче с однозначным названием "Профессия —писатель-фантаст", но 10 лет назад все представлялосьпо-другому... И вот перед нами — очередное переиздание тойдавней осуществленной мечты: роман "Принцесса стоит смерти",первое произведение из книги "Лорд с планеты Земля".
Что делает боевик именно боевиком? Во-первых, главныйгерой — супермен. Но советский фантаст Лукьяненко пока еще нестоль решителен, чтобы слепить совсем ужвнеисторически-кукольного супермена типа Конана-варвара.Лукьяненко напрягает фантазию и создает компромиссный вариант— нечто среднее между Конаном и героем какого-нибудь фильматой поры о трудной молодежи.
Вам это, может быть, покажется странным, но вромане-мечте главный персонаж, тот самый супермен, носит имяавтора: Сергей. Точнее, Серж — на заграничный манер.
Он боец: "И влепил ногой в живот — на этот раз покрепче".Он бывалый боец: "Воевал где-то на юге, с сепаратистами". Онкороль микрорайона: "Я подцепил короткую "кэмелину", а пачкуопустил в карман.
— Ты мне даришь, идет? Граф поморщился, но возражать не стал".
Он удачливый любовник: "Ада расстегнула пуговицу нашортах, с треском развела молнию".
И при этом он такой трогательно-нежный (в душе), он готовна все, чтобы найти "девчонку из детского сна, из первойлюбви". Короче — супермен как супермен — всё при нем.
Рядом с таким бравым персонажем и сам автор как-топодтягивается, быстро расправляется с ненужными предрассудкамии точным ударом отправляет одноименного героя в космическиедали, рубиться на плоскостных мечах за принцессу, единственнуюнаследницу империи на планете Тар. А попутно решатьархисложную философскую проблему — какой лозунг правильнее:"Принцесса стоит смерти" или "Любовь стоит жизни"?
И все сложилось бы по-американски обыкновенно несмотря навсе достоинства книги, как-то: богатство авторской фантазии,динамичный стиль и еще более динамичный сюжет. Но Лукьяненковырос, наверно, все-таки на советской НФ, а не на лукасовских"Звездных войнах". Он просто генетически не можетудовольствоваться одними батально-любовными сценами (любовныесцены, к тому же, не очень-то ему и удаются). Он запускает напросторы своего романа исчезнувшую, но все равно неизмеримовеликую и могучую цивилизацию Сеятелей.
Опытный российский читатель в первый момент даже слегкапугается — а не Странники ли собственной персоной явились сюдаиз повестей Стругацких? Но уже к концу романа начинаешьдогадываться, что все проще, и всемогущие Сеятели — это,по-видимому, жители нашей с вами планеты. Земляки-земляне.
Земляне, правда, очень замаскированные, поскольку нашапланета во времена действия романа — это планета-изгой, незнающая не только об атомарных мечах, но и обо всехкосмических драках, бушующих вокруг — что мы с вами, дорогиечитатели и имеем в настоящий момент. Зато потом — когда-то вдалеком будущем, наши потомки ка-ак встанут во весь свой (тоесть наш) могучий рост, как завертят вокруг себя всю Вселенную— вот тогда вы, нынешние космические гиганты, и запляшете поднашу дудку!
Ах, как это по-российски... Задорнов в своих выступленияхпостоянно обыгрывает эту больную тему: мы слабые, мы бедные иголодные, но мы как приедем на ваш богатый Запад, как дадимвам по первое число! — вам тогда всем места будет мало! А ужзавершается роман и совсем на оптимистической ноте: "Планета,которая будет"!
Это сложное мироощущение — с одной стороны типичносоветское ("Я знаю — город будет! Я знаю, саду — цвесть!"), сдругой стороны вполне постсоветское (предвкушение, чтокогда-то, в две тысячи сто тридцать каком-то году произойдетвнезапное, сказочное "...появление Земли-сверхпланеты,правительницы и основательницы..." — из ниоткуда, избезвестности и презираемости) — и живописуется во второмромане трилогии С.Лукьяненко — "Планета, которой нет".Живописуется, отдадим должное, вполне лихо и достаточно яркимифантастическими красками.
После двух романов, общим объемом под четыреста книжныхстраниц, автора уже как-то неудобно называть "начинающим". Онвладеет словом, ладно строит сюжет и вообще проявляет себя какпрофессионал... почти.
Да — почти. Настоящим профессионалом С.Лукьяненко проявитсебя чуть позже — в еще более толстой, чем предыдущая, книге"Императоры Иллюзий". Тем профессионалом, который четкоразличает понятия "кормушка" и "идеалы", и не позволяетвторому переворачивать первое. А сейчас, приступая к роману"Стеклянное море", завершающему трилогию "Лорд с планетыЗемля", Лукьяненко, видимо, вдруг обнаружил, что, осуществивюношескую мечту и написав-таки роман-боевик (даже два!), он неполучил должного морального удовлетворения. Более того:мордобой — хоть и с применением фантастических технологий,убийства — хоть и на космических кораблях, так и осталисьмордобоем и убийствами. То есть — по определению — грязью исмрадом. Да, это тот "экшн", который необходим длявыстраивания увлекательного сюжета — но как же не хочетсяпачкаться!.. Тонкая натура художника с ее возвышеннымиидеалами не может не бунтовать против тех мутно-кровавыхкрасок, которые приходится применять при написании картины.
Конфликт не нов: "После хорошей выпивки ему всегда судовольствием думалось о работе. Хорошо бы написатьоптимистическую веселую повесть... О том, как живет на светечеловек, любит свое дело, не дурак, любит друзей, и друзья егоценят, и о том, как ему хорошо, — славный такой парень,чудаковатый, остряк... Сюжета нет. А раз нет сюжета, значит,скучно" (А.Стругацкий, Б.Стругацкий "Гадкие лебеди").
Что поделаешь — трудно обойтись без откровенной мерзостиперсонажей, если хочешь выстроить увлекательное повествование.На моей памяти это удавалось немногим. Ну, может быть, Лему.Но даже этим гением "Солярис" пишется не каждый день. Что ужтут говорить о потогонной системе, в которую угодили нынешниеталантливые писатели (и С.Лукьяненко в их числе), пытающиесяименно литературой заработать себе на жизнь — простоудивительно, как им удается в этих условиях сохранить хотькакой-то уровень...
Впрочем, мы отвлеклись от бунта С.Лукьяненко противсобственного детища, построенного на "экшн", а заодно и противвсего человеческого искусства в целом — бунта, имевшего местов романе "Стеклянное море". Бунта против искусства,наполненного изображением насилий и убийств, и поэтому —вольно или невольно поэтизирующего эту грязь, возводящего ее вранг красоты — то есть, искусства, неизбежно пропагандирующегонасилие.
Многие отмечали этот грустный парадокс. Время от времениразгораются дискуссии о развращающей роли то телевидения, токино — да и литературы тоже. Впрочем, как заметил один изгероев все тех же Стругацких: "Ну, развратили детей, ладно.Дети есть дети, их сколько ни развращай — им все мало". УС.Лукьяненко земное искусство сумело развратить дажеинопланетян. Милых, симпатичных, но излишне доверчивых.Слишком уж красивыми оказались боль и страдания, изображаемыев наших произведениях искусств. Увлекшись этой красотой,инопланетяне-фанги тоже принялись творить красоту, как еепоняли — убивая людей.
До галактической бойни дошло. А главный геройповествования, чудесным образом трансформировавшийся из грозымикрорайона в душелюба и мироносца космических масштабов,бойню сумел остановить. Хотя при этом и подраться, конечно,пришлось, и города с местными жителями пожечь — уж как водитсяв этом проклятом человеческом искусстве. Так что протестС.Лукьяненко, увы, в итоге ничем не закончился.
Но за попытку — спасибо. Тем более, что она былапоследней. В "Императорах иллюзий", датированных 1995 годом,творчество С.Лукьяненко уже полностью освободилось от шоридеализации, заложенных в лучших образцах гуманистическогосоветского искусства, и совершенно переориентировалось наобразцы, блистающие на капиталистическом рынке.
И, по-моему, такой поворот пошел даже на пользуС.Лукьяненко. Стиль его был упруг — стал еще более крепок иточен. Никакой "каши во рту" — он говорит именно то, что хотелсказать. При этом каждая фраза его внутренне сбалансирована иведет ритм повествования. Да, здесь "экшн" предстает во всейкрасе: "Их путь к причалу отмечали трупы". Да, главный геройКей — опять супермен. Но уже настолько супермен, что ему нетнеобходимости доказывать это, утверждая свою власть надкем-либо. Он даже может позволить себе —очень экономно, строгодозировано — но вполне человеческие чувства: "Если я скажу,что пожалел тебя, ты поверишь?
— Нет, конечно.
— Тогда не верь".
Лукьяненко уже не пытается играть против выбранныхправил, и результат налицо: действие не "провисает" ни насекунду. Все 615 страниц двух романов, объединенных не толькоодной обложкой, но и единым сюжетом (собственно, "Императорыиллюзий" — это второй роман, а первый — "Линия грез"),пролетают перед глазами со стремительностью короткогорассказа.
Впрочем — это лишь мое субъективное мнение.Б.Н.Стругацкий на последнем Интерпрессконе, наоборот, выражалнеудовольствие "многословием", будто бы присущим С.Лукьяненко.Однако, я более чем уверен, что упреки мэтра не имеютотношения к достоинствам книги.
Все дело в мыслях, которые прорастают из тканипроизведений С.Лукьяненко, в проблемах, его занимающих. Мэтруэти проблемы скорее всего просто не интересны — ну ненаходятся они в плоскости его собственных размышлений, вот ивсе! Поэтому и слова — тот гумус, что питает побегифилософских обобщений писателя — кажутся уважаемому мэтру лишьдосадной помехой, никак не дающей дочитать, наконец, книгу иотложить ее в сторону. (Тут я мэтра, кстати сказать, оченьдаже понимаю. Со мной и самим такое не раз случалось. Да вотхотя бы — самый яркий пример последнего времени: я читал"Гиперион" Дэна Симмонса и первую треть "Падения Гипериона" свосторгом и упоением — до тех пор пока не понял, к чему онклонит. А клонит он к банальной — с моей точки зрения —очередной войнухе людей и роботов. Уразумев это, я заскучал иоставшиеся страницы "Падения Гипериона" вкупе с "Эндемионом"пролистал едва не через зевоту...)
Но что же приковывает мое внимание к "Императорамиллюзий"? Не внешние же признаки "космической оперы":межпланетные империи, киллеры будущего, схватка междугалактическими расами? Нет, это мишура. А в схватку междукосмическими кораблями, описанными в романе, я наигрался ещераньше — несколько лет назад, когда появилась компьютернаяигра "Master of Orion" — С.Лукьяненко не скрывает источникасвоего вдохновения.
А вот мысли автора мне как раз интересны. Например,стержневая фантастическая идея — мир, оборудованный машинамивоскрешения из мертвых. Ну и, конечно, смелость взаимодействияего героев с Богом.
Во многом эта смелость — продолжение и развитие того, чтопроклевывалось в "Лорде с планеты Земля". Есть там такиеперсонажи (или все-таки персонаж — в единственном числе?) —Отрешенные. Они — разум, который сформируется когда-то, черезмиллионы лет и вберет в себя сознание всех разумных существ,что жили во Вселенной. Роль его в повествовании — следить занеизменностью прошлого, которое его породило. И, в частности,вопреки всем усилиям главного героя, спровоцироватьмежзвездную войну только на том основании, что "война была".Впрочем, если войны не будет, то для всемирного разума тоженичего принципиально не изменится — он все равно был, есть ибудет. "Я знаю всё — и могу всё (...) я нахожусь везде ивсегда." То есть — перед нами Бог. Не Бог, как продукт чьей-товеры, но Бог по своим, так сказать, функциям и возможностям.Причем, Бог настолько совершенный, что уже не нуждается впротивнике-дьяволе.
Казалось бы — прекрасно. Живи, Бог, своей вечной жизнью всвое удовольствие, наслаждайся собственным могуществом — ноудовольствия-то как раз и нет! Ибо абсолютные возможностьоборачиваются полной невозможностью чего бы то ни было: "Дляменя нет целей — они осуществляются в момент появления".Логично. Только пожелал — а оно уже существует. Еще пожелал, аоно все равно уже имеется. И что не желай — все оно уже есть.Откуда тогда взяться каким-то желаниям?
Поэтому, чтоб хоть как-то взбодрить свое божество,приходится Отрешенным обращаться к желаниям других. Например,людей. Слабых, смертных, но таких активных — и в ненавистисвоей, и в любви, и в борьбе за собственную, хоть и стольвременную, жизнь.
И к герою-человеку приходит понимание ничтожности Бога всравнении с людьми: "Бедный Бог! Ты лишь наша тень", "ты пьешьнаши эмоции, любишь нашей любовью и ненавидишь нашейненавистью. Ты лишь (...) зеркало, отражающее чужие свечи. Ты — Бог".
В "Императорах иллюзий" Бог столь же всемогущ и еще болееслаб. Он ничтожен настолько, что уже и личностью-то в своембезмерном величии практически не является. Ведь личность — этонечто самостоятельное, осознающее свою уникальность впространстве и во времени. А если Ты — само пространство ивремя, то уж не взыщи, если ту часть Тебя, что обращена кчеловеку — маленькому, ничтожному, но ставшему "единственнымстимулом" для Тебя, этот человек воспринимает всего лишь какмашину по исполнению желаний. Своих желаний, которых Ты, всвоей божественной абсолютности, лишен.
Огромным плюсом прозы С.Лукьяненко является то, что всеэти философско-фантастические вещи не столько проговариваютсяим, сколько показываются — философ не порабощает художника. Вфантастике такой счастливый симбиоз — большая редкость. Дажевсеми признанные гении фантастики грешат или тем или другимуклоном — впрочем, о гениях как-нибудь в другой раз.
3. Ни одна из рассматриваемых здесь книг не стала лауреатомпремий Интерпресскона. И если С.Лукьяненкофигурировал там хотя бы в качестве номинанта на премию, тоА.Бушков даже на это не имеет шансов.
Тому есть несколько причин. Первая — Интерпресскон этопример типичного междусобойчика. Этакой местечковой разборки,где санкт-петербуржцы сами себе вручают награды, лишь иногдаделясь с близкими знакомыми — в основном из первопрестольной.
Понятная и извинительная ситуация. Надо полагать, если быростовчане организовали конгресс фантастов у нас, на Дону, тотоже не забыли бы своих (М.Бабкина, Н.Блохина,А.Крюкова, А.Давыдова... — и это далеко не полный переченьнаших, вполне достойных, имен).
Пришлому народу повлиять на результаты Интерпрессконавесьма затруднительно — мало у кого из любителей фантастики,проживающих, например, в Ростовской области, найдетсядостаточно средств, чтобы оплатить все расходы по участию вэтом мероприятии и попробовать "протолкнуть" в лауреатыпонравившихся авторов: только взнос за участие в конесоставлял в 1997 году 150$ с одного лица — а ведь до СПб, впредместьях которого Интерпресскон происходит, еще надодобраться — то есть затратить еще столько же, если небольше...
Но это, так сказать, объективные факторы. А есть исубъективные, относящиеся к биографии российского фэндома и, вчастности, лично А.Бушкова. Для тех, кто не в курсе, поясню.Литературная судьба этого автора причудлива и извилиста.Начинал он в 70-х годах как молодой сибирскийфантаст-алконавт. И в этом качестве его поддерживал и пестовалодин из тамошних клубов любителей фантастики. Затем, в начале80-х, в журнале "Литературная учеба" публикуется егофантастическая повесть.
Это был феерический прорыв! В те годы (если кто помнит)фантастика печаталась у нас крайне скудно, а уж молодыеавторы, тем более вышедшие из недр такой, почти антисоветскойорганизации как КЛФ, не имели практически никаких шансов. Итут — на тебе! Фэндом ликовал. А.Бушков — тоже. Однако, недолго.
Довольно скоро выяснилось, что этот прорыв рискуетоказаться первым и последним в его жизни, посколькупубликациями фантастики тогда заправляла группа советскихлитераторов, получившая название "молодогвардейцы" — поиздательству, которое они оккупировали и которое в те временаимело почти монопольное право на публикацию советскойфантастики. Группа эта оставила о себе довольно мрачныевоспоминания и одним из характерных ее признаков былоподчеркнутое русофильство, в частности, тяга к сибирскимкорням, как соли земли русской.
И пошел по фэндому разговор о том, что Бушков примкнул к"молодогвардейцам". То есть стал вероотступником и предателем.А к людям, ославленным как иуды, у нас всегда относилиськрайне брезгливо — хрестоматийный пример: Лескову от этогоклейма до конца жизни отмыться не удалось.
Вот и Бушков, который, несмотря на клеймо, продолжаеттворить и публиковаться (сейчас его активно рекламируют потелевизору как детективщика, при этом выходят его чуть ли несобрания фантастических сочинений) — по-прежнему дляправоверного отечественного фэндома как бы и не существует. Ажаль. На мой взгляд, его творчество заслуживает внимания,поскольку несет в себе ряд очень характерных и достаточно ярковыраженных тенденций.
4. Главная притягательность его книг — беллетристическаядобротность. Не просто "бойкость пера", а полноценныйлитературный текст.
Сдобренный хорошей долей иронии и самоиронии. Чтобы невырывать с кровью куски-цитаты из ткани текста, в качествепримера приведу фрагмент... оглавления одного из романов.
Часть третья "Рыцаря из ниоткуда" названа без затей"Один, бравый". Но уже первая глава этой части с явнымозорством озаглавлена "Двое в седле". Так все-таки один илидвое? — недоумевает озадаченный читатель. "Двое, — с серьезнымвидом настаивает автор в названии следующей главы, но, — напалубе". И, чтобы не утомляться далее арифметикой, заголовкомтретьей главы лаконично извещает: "Графьев прибавляется". Дабычитатель не позабыл титул героя, а заодно и не упустил нитьрассуждений, следующую главу автор озаглавливает: "Побегпо-графски, с участием джинна". На этом фоне совершенноестественно выглядит очередное название: "Государственныйпереворот как импровизация", зато несколько пугает главапоследняя насмешливым упоминанием всуе гимна всех пролетариев:"Это есть наш последний".
Второе, что заставило меня прочесть обе увесистые книгиА.Бушкова — это буйство фантазии автора. Каких только тварейне встретишь в них, какого разнообразия всяческих волшебств!Мир, создаваемый воображением А.Бушкова, весомо, грубо зримовыпирает со страниц, бурлит, живет своей жизнью. И все такинтересно, наполнено приключениями и драками, драками иприключениями — и еще раз, и снова, и опять...
И в какой-то момент начинает даже утомлять бесконечныйкалейдоскоп событий, мелькание колдовских чар вперемешку скровавыми битвами — и начинаешь задумываешься над некоторымистранностями текста...
Нет не над тем, что Венера, Земля, Марс и та, четвертаяпланета, ближайшая к Юпитеру — Великий Талар, на которой, восновном, и происходит действие — что все они, несмотря наразную удаленность от Солнца, имеют примерно одинаковыйклимат. К подобным астрономическим вольностям мы успелипривыкнуть после того как строгая НФ была смыта с книжныхприлавков мутной волной различных "фэнтези".
Нет, задумываешься над идеологической подкладкой жизниглавного героя.
Чего это он бегает-то, чего носится по заколдованнымстранам, свергая королей и уничтожая местных тварей? Ответ,вроде, на поверхности: потому что короли, априори, плохие да итвари тоже нехорошие. И вообще идет нешуточная борьба черногои белого — и на магическом уровне, и так — назубодробительном. Даже, вон, сам Князь Тьмы пожаловал напереговоры к главному герою — лорду, графу, барону (и вбудущем — королю) Сварогу. Вербовать его в свое войско.
Да не тут-то было! Наш герой такую баню философскую емуустроил — любо-дорого поглядеть: "...мне не нравится тьма. Влюбых ее проявлениях. Вам объяснить по буквам?" — правда, покаким именно буквам герой так и не сказал. Заскромничал.
Он вообще парень скромный. Даже девушке своей нерассказал про то, как ловко дьяволу рыло начистил. Сделал вид,что и не было ничего. Так только: "Пописать выходил, —успокоил ее Сварог," — и баста.
А может и правильно, что хвастать не стал? Чем хвастать?Диапазоном аргументов от "нравится" до "не нравится"?Житковато как-то — не девушку все-таки ему сменить предлагали,а нечто большее. Только что? Добро на зло? Но что есть зло дляСварога (помимо темноты, которой, его, вероятно, совсемзапугали в детстве)? Посмотрим, против кого и чего он особеннорьяно борется.
Ну, первая книга ("Рыцарь из ниоткуда") в этом смыслевообще малоинформативна — там приключение на приключении, чутьни каждый встречный пытается Сварога укокошить, вокругневразумительная таинственность и единственный мало-мальскиосмысленный ответ, который герой А.Бушкова дает — это ответ навопрос начальника местной тайной канцелярии: "Ну что, небудете со мной работать?" — "Буду, — сказал Сварог".
Зато в "Летающих островах" чем дальше, тем большенаталкиваешься на странности.
Вот герой в поисках потерявшейся принцессы (какой женынешний фантаст — да без принцессы!) крадет древнююмагическую книгу. Будучи читателем, я привык относиться ккнигам, как к источнику информации — и как всякий источник, покрайней мере, сохранять. Как же поступают друзья героя? "Дасожгли мы твою книгу, (...) посоветовались и решили — лучшеэтому ученому труду вылететь в трубу с пеплом". Как реагируетСварог? "Да черт с ней," — и дальше побежал побеждать ипокорять.
А вот снова эпизод с сожжением печатного слова. При этомоказывается, что уже и сам "незадачливый автор сгорел накостре из собственных книг". Преподносится одним из героев сейдовольно старинный эпизод с полным пониманием необходимостиименно таких методов борьбы со злом. А затем следуетсокрушенный вздох: "Но сейчас книжников не жгут даже на земле.А на небесах царит и вовсе уж умилительная терпимость".
Неприятие терпимости само по себе настораживает. Но чтоже за крамольные мысли такие выражены в книжках, сожженыхвместе с автором, если даже вроде бы вполне "светлые" героиА.Бушкова одобряют аутодафе? Мысли такие: "И дым костра, истальной меч — лишь скопление разделенных пустотой атомов.Разве что скопление атомов в виде меча более твердое иустойчивое".
Это и есть крамола? — может воскликнуть озадаченныйчитатель — даже не отягощенный ничем кроме начального курсаприродоведения за 3-й класс. И будет неправ. Да, крамола —терпеливо разъясняет главный герой А.Бушкова дьявольскийискус, содержащийся в рассуждениях про атомы: "Поскольку всена свете — лишь скопление атомов и перемещения таковых,понятия "добро" и "зло" становятся чисто абстрактнымипонятиями. И — все дозволено".
Вона где зло сатанинское, оказывается, крылось!
Я как до этого места дочитал, так и охнул. Ощущение —прямо как в фильмах ужасов. Знаете — когда там один изперсонажей вдруг начинает покрываться трупными пятнами,разлагаться на глазах, и оказывается, что это был не живойчеловек, а мертвец, восставший из ада. В случае с А.Бушковым —из политического ада, где сжигали за слова: "Земля вертится",где научные исследования рассматривались как потенциальнаяугроза, где инакомыслящих начальник охранки еще всех "невыловил, и крайне опасно считать их выродками и досаднымиисключениями"...
И задумываешься — неужто наше отечество обречено вечнопрозябать под домокловым мечом этих трупных идей? Ведь ужебольше полутораста лет прошло с тех пор, как Грибоедов высмеялподобные инквизиторские рассуждения стихами, вошедшими впоговорки: "Уж коли зло пресечь: собрать все книги бы дасжечь". Но нет, в самом конце ХХ века А.Бушков снова ищетфантастические заговоры все в том же месте, где указалФамусов: "Ученье — вот чума, ученость — вот причина". Ищет — иуспешно находит: "Вас, может быть, удивит, но больше всегоприверженцев "Черной пустоты" насчитывается не срединевежественных придворных вертопрахов, а среди людейвысокообразованных, с рационалистическим складом ума...
— Иными словами, в Магистериуме, — сказал Сварог".
Нет, нас не удивит. Потому что Магистериум — это местныйуниверситет, а еще со времен Грибоедова известно, что именно"там упражняются в расколах и в безверье профессоры!!"
И высочайший указ императрицы четырех миров, которыйсладко венчает усилия бывшего майора ВДВ, а ныне лордаСварога, описанные А.Бушковым в 2-х томах с обещанием третьего— этот указ нас тоже не удивит: "5. Аресты сотрудниковМагистериума, произведенные восьмым департаментом, признатьправомочными, отклонив все вызванные таковыми арестамипрошения"... Потому что это нам тоже до боли знакомо — и в37-м, и в 49-м году прошения об арестованных тоже отклонялибез всякой жалости...
А что же Дьявол, явившийся герою А.Бушкова? Он-то как разне против познания. Он к нему призывает, пытается объяснить идаже наглядно продемонстрировать одну несложную мысль. Аименно — зловещая, вроде бы, Тьма — это просто другаяВселенная: "Все в комнате осталось по-прежнему, и в то жевремя она пропала, Сварог был в двух местах сразу, в двухмирах, одинаково реальных, и перед ним грузно перекатывались,клубились в непонятной бездне исполинские потоки мрака. Тьмаобрела мириады оттенков, переливов и колеров, то оформляясь восязаемое переплетение необозримо гигантских змей, торасплываясь невесомыми извивами туманов, пронизанных колючимилучами черных, ослепительно черных звезд".
При этом, правда, не совсем логически оправданнымвыглядит настойчивое желание Дьявола, обитающего в своем мире— совершенно отличном от нашего по физическим параметрам —лезть на белый, губительный для него свет, пытаться завоеватьто, что ему по условим жизни просто не подходит. Но логика —как и физика с астрономией — не для Бушкова: "Мы же неперсонажи философского трактата".
И зловещий Князь Тьмы под его пером оказывается вположении мелкого рекламного агента тур.бюро, пытающегося хотькак-то умилостивить неуступчивого клиента: "Хотите, я проведувас по мирам, чьих многообразия и сложности вы и представитьне можете. (...) Пропутешествуйте по всем уровням, закоулкам иэтажам мироздания, какие мне доступны, и после свободно, безмалейшего принуждения решите все сами. Хотите такогопутешествия?"
Бедный, глупый Дьявол, ничего не смыслящий в людях...Зачем майору ВДВ сложности многообразных миров? Ну не хочетсяему никуда, у него и здесь достаточно мишеней для стрельбы.Тем более с такими наставниками: "Это, стало быть, неживотное? — спросил Сварог.
— Да какая разница? — глаза монаха были холодными ияростными. — Чем больше разума у создания, служащего злу. тембыстрее его следует убить"...
До свидания, мечта наивных фантастов 60-х о контактах сИным Разумом, здравствуй, парша древнего мракобесия, котораялюбой иной разум считает сатанинским проявлением...
5. Как говорится, два мира — две жизни.
В мире С.Лукьяненко герой познает бытие, в мире А.Бушковагерой пытается прекратить познание.
У С.Лукьяненко — логическое исследование идеибожественного всемогущества, утверждающее ценность человеческойличности, которая сама является Вселенной и может творитьновые Вселенные. У А.Бушкова — карикатурно-нелепый диавол, иничем не опровергнутые рассуждения о "животной сущности"человека.
С.Лукьяненко описывает крах попыток местных служббезопасности остановить движение героев к поставленной цели,А.Бушкова — успешную вербовку героя местной идеологическойохранкой.
Но зато и награды у персонажей этих авторов в концеповествования совершенно разные. Если героя А.Бушкова, лорда играфа "ждет лишь автоматическое повышение в воинских званиях ипридворных должностях", то Кея, героя С.Лукьяненко... Даничего особенного его не ждет: "Два пацана, и один из них всеникак не научится быть взрослым, девчонка, которая хочет,чтобы я научился любить. Миллионы убийц и сотни планет", а также весь остальной мир — "единственный и неповторимый".
Что ж — кому чего надо...
г. Ростов-на-Дону
|
|
