Ч. Диккенс

Посмертные записки Пиквикского клуба

Собрание сочинений в четырех томах, т. 1. М.-Л.: Детская литература, 1940

Перевод А. Кривцовой

Глава 31
(Отрывок)

– Будьте добры, мисс, дайте мне на девять пенсов тепловатого грогу и чернильницу.

Когда теплый грог и чернильница были доставлены в маленькую гостиную, Сэм Уэллер уселся за перегородку у печки и вынул лист писчей бумаги с золотым обрезом и твердо очиненное перо. Затем, осмотрев внимательно перо, чтобы не было на нем волоска, и вытерев стол, дабы не оказалось хлебных крошек под бумагой, Сэм засучил обшлага куртки, раздвинул локти и приготовился писать.

Для леди и джентльменов, которые не имеют привычки посвящать себя искусству каллиграфии, написать письмо – нелегкая задача; в таких случаях всегда признается необходимым для пишущего склонить голову к левому плечу так, чтобы глаза находились по возможности на одном уровне с бумагой, и, поглядывая сбоку на буквы, какие он сооружает, одновременно выводить языком соответствующие воображаемые письмена. Сэм, сам того не ведая, добрых полтора часа выписывал слова мелким почерком, стирал мизинцем неудавшиеся буквы и вписывал новые, которые нужно было обводить по нескольку раз, чтобы разглядеть их сквозь старые кляксы, как вдруг его внимание было отвлечено распахнувшейся дверью и появлением родителя.

– Здорово, Сэми! – сказал отец.

– Здорово, мой лазоревый, – отозвался сын, кладя перо. – Каков последний бюллетень о мачехе?

– Миссис Веллер провела очень хорошую ночь, но на редкость несговорчива и неприятна сегодня утром. Клятвенно удостоверил С. Веллер старший, эсквайр. Вот последний выпущенный бюллетень, Сэми, – ответил мистер Уэллер, разматывая шарф.

– И никакого улучшения? – осведомился Сэм.

– Все симптомы угрожающающие – отозвался мистер Уэллер, покачивая головой. – Ну, а вы что тут поделываете? Туговато дается наука, Сэми?

– Я уже кончил, – сказал Сэм с легким замешательством. – Я писал.

– Это я вижу, – отозвался мистер Уэллер. – Надеюсь, не молодой женщине, Сэми?

– Что толку отрицать! – сказал Сэм. – Это «валентинка».

– Что? – воскликнул мистер Уэллер, явно устрашенный этим словом.

– «Валентинка», – повторил Сэм.

– Сэмивел, Сэмивел, – сказал мистер Уэллер укоризненным тоном, – я не думал, что вы можете это сделать. После того, как у вас перед глазами был пример вашего отца, отдавшегося дурным наклонностям, после всего, что я вам говорил на эту самую тему, после того, как вы повидали вашу собственную мачеху и побывали в ее обществе! А я-то полагал, что это такой моральный урок, которого человек не забудет до своего смертного часа! Не думал, что вы можете это сделать, Сэми! Не думал, что вы можете это сделать!

Такое рассуждение оказалось не под силу доброму старику. Он поднес ко рту стакан Сэма и выпил залпом.

– Что, легче стало? – спросил Сэм.

– Ничего, Сэми, – отозвался мистер Уэллер, – это будет очень мучительным испытанием для меня в мои годы, но я довольно-таки жилист, это единственное утешение, как заметил очень старый индюк, когда фермер сказал, что боится, как бы не пришлось его зарезать для лондонского рынка.

– Какое испытание? – полюбопытствовал Сэм.

– Видеть вас женатым, Сэми, видеть вас одураченной жертвой, воображающей по наивности, будто все очень хорошо, – объяснил мистер Уэллер. – Это жестокое испытание для отцовских чувств, Сэми, вот оно что.

– Вздор! – сказал Сэм. – Я не намерен жениться... Не расстраивайтесь. Вы, кажется, сведущи в таких делах. Потребуйте свою трубку, и я вам прочту письмо. Вот!

Сэм окунул перо в чернила, приготовляясь вносить поправки, и начал с весьма театральным видом:

– «Милое...»

– Стоп! – сказал мистер Уэллер, звоня в колокольчик. – Двойной стакан неизменного, моя дорогая.

– Очень хорошо, сэр, – отвечала девушка, которая с удивительным проворством появилась, исчезла, вернулась и снова скрылась.

– Здесь как будто знают ваши привычки, – заметил Сэм.

– Да, – отозвался отец. – Я здесь бывал в свое время. Продолжайте, Сэми.

– «Милое создание...» – повторил Сэм.

– Уж не стихи ли это? – перебил отец.

– Нет, – ответил Сэм.

– Очень рад это слышать, – сказал мистер Уэллер. – Стихи ненатуральны, никто не говорит стихами, кроме бидля, когда он приходит за святочным подарком, или объявлений о ваксе, или какого-нибудь там простачка. Никогда не опускайтесь до поэзии, мой мальчик. Сначала, Сэми.

Мистер Уэллер взял трубку с видом критическим и глубокомысленным, а Сэм начал снова и прочитал следующее:

– «Милое создание, я чувствую себя обмоченным...»

– Это неприлично, – сказал мистер Уэллер, вынимая изо рта трубку.

– Нет, это не «обмоченный», – заметил Сэм, поднося письмо к свечке, – это «озабоченный», но тут клякса. «Я чувствую себя озабоченным...»

– Очень хорошо, – сказал мистер Уэллер. – Валяйте дальше.

– «...Я чувствую себя озабоченным и совершенно одур...» Забыл, какое тут стоит слово, – сказал Сэм, почесывая голову пером и тщетно пытаясь припомнить.

– Так почему же вы не посмотрите, что там написано? – полюбопытствовал мистер Уэллер.

– Да я и смотрю, – ответил Сэм, – но тут еще клякса. Вот «о», а вот «д» и «р».

– Должно быть, «одураченным», – предположил мистер Уэллер.

– Нет, это не то, – сказал Сэм. – «Одурманенным» – вот оно что.

– Это не так хорошо, как слово «одураченный», – серьезно заметил мистер Уэллер.

– А вам не кажется, что в нем больше смысла? – спросил Сэм.

– Ну, пожалуй, оно понежней будет, – подумав, сказал мистер Уэллер. – Валяйте дальше, Сэми.

– «...чувствую себя озабоченным и совершенно одурманенным, обращаясь к вам, потому что вы славная девушка, и конец делу».

– Это очень красивая мысль, – сказал мистер Уэллер старший, вынимая трубку изо рта, чтобы сделать это замечание.

– Да, мне тоже кажется, что оно неплохо вышло, – заметил Сэм, весьма польщенный.

– Катите дальше, Сэми, – сказал мистер Уэллер.