(Из дневника Прогрессора Антона Долгих)

Первое название, что пришло мне в голову для этой главы, было - "Ложь во имя Бессмертия". Но - что-то во мне протестует против этого названия. Не нравится мне это "во имя". Просто - была грандиозная задача. И были великие люди, ее решавшие. И много, много вранья, начавшегося из лучших побуждений. И вранье не могло не повлиять на людей и на историю.

Для КОМКОНа операция "Бессмертие" началась в середине 22 веке. Тогда это время называли "Полдень человечества". Счастливое время счастливых людей. "Тени исчезают в полдень". И, действительно, множество теней тогда исчезло - наследственные болезни, древние психические болезни, человек приобрел иммунитет к любым заразным заболеваниям, революция в педагогике уничтожила неприятные формы межличностных конфликтов. До новых теней было еще идти и идти.

И - среди других теней - исчезли всевозможные спецслужбы и силы охраны правопорядка. Из "силовых отраслей" остались Космофлот и Спасатели - Комитет по чрезвычайным ситуациям. Кое-какими силовыми возможностями обладал и Институт экспериментальной истории, поскольку готовился к крупномасштабному вмешательству в дела кризисных инопланетных обществ. Такое вмешательство порицалось, но необходимость силовых действий в гибельной ситуации не оспаривалась.

Первая и самая большая новая тень прилетела из светлого будущего. Медицина рвалась к достижению индивидуального бессмертия. Бессмертие имеет три аспекта - копирование личности человека, создание совершенного и долговечного человеческого тела и портирование (перенос) личности в новое тело.

Первый аспект казался решенным - с огромной помпой и невероятно огромными силами (участвовали десятки миллионов человек) было проведено Великое Кодирование - копирование личности великого океанолога Окада.

Авторы основополагающей идеи, братья С., видимо предчувствуя, что с Бессмертием будет не все ладно, и не желая излишней известности, использовали некоторые невинные хитрости (публикацию научных статей под псевдонимами и даже в виде псевдофантастической литературы). Автором второй основополагающей идеи был академик Каспаро.

В главной своей публикации братья С. использовали псевдоним "Карпов". В результате метод получил название "метод Каспаро-Карпова" - по именам двух знаменитых шахматистов равной силы, последних, кто играл лучше вычислительной машины. Лет через тридцать мистификация вскрылась и братья, принципиально отошедшие от темы Бессмертия, объяснили, что давая методу такое название, они имели в виду, что дележ лавров и званий - вещь бессмысленная. Сотрудничество плодотворнее. А их лично видовое бессмертие человечества волнует больше собственного долголетия. Индивидуальное бессмертие человека они отрицали (тогда это будет уже не человек).

Два других аспекта проблемы Бессмертия также не выглядели неразрешимыми. Однако прошло десятилетие после Великого Кодирования, но обработка невообразимо огромных по объему результатов эксперимента все еще продолжалось и общество напряженно ждало ответа на главный вопрос эксперимента.

В это время трагический герой Арканара Прогрессор Антон Долгих проходил психологическое рекондиционирование. Судьба Антона и Киры стала темой баллад в Арканаре и темой научных диспутов на Земле. Идея Бескровного Воздействия на кризисные цивилизации была похоронена. Формулировалось понятие "Прогрессор", создавалась методика рекондиционирования (вывод Прогрессора из его иноземной роли иногда оказывался неожиданно сложным ).

К Антону боялись подходить, и в то же время он был необходимым объектом для психологических исследований. Антон же был мрачен и начинал ненавидеть окружающее его благожелательство.

- Лучшее рекондиционирование - отправить меня лет на пять на императорскую каторгу, а то здесь у вас даже тюрем не осталось, - сказал он однажды.

Неудивительно, что в таком настроении он перебирал в уме те неприятности, которые вытекают из самых светлых и радужных идей и попыток уподобления богу. Случайно услышав по телевещанию, что "общество с нетерпением ожидает опубликования положительных результатов великого эксперимента" он вначале просто рассмеялся над незадачливой самоуверенностью фразы. Его не поняли.

- Вы что же, не понимаете, что если это эксперимент, а не религиозный ритуал, то от него надо ждать не положительного результата, а хотя бы просто результата? - растерянно спросил он.

Антон считался больным и поэтому с ним не стали спорить:

- Конечно же, все знают что эксперимент может иметь отрицательный результат и отрицательный результат тоже ценен, - уверили его. А чтобы совсем успокоить человека, так близко к сердцу принимавшего судьбы науки и человечества, Антону терпеливо объяснили, почему данный эксперимент отрицательного результата иметь не может.

Антон заподозрил неладное - благодушие окружающих напомнило ему о печальном арканарском опыте и он почувствовал запах опасности. Можно сказать, что с этого момента он выздоровел, потому что появились опасность и проблема - и жизнь его обрела смысл.

Адаптация к быстроменяющейся земной действительности? (быстроулучшающейся земной действительности - слышалось Антону) - Нет проблем! Не к такому адаптировались!

Посмеяться в кино над брошенным в лицо тортом? - Да когда надо было, я смеялся над севшим на отравленную иглу соседом! - И посадил его на другую - с противоядием. И вот потом уже смеялся! А потом спокойно, как принимающий исповедь, говорил в лицо бледному сопернику:

- Эти руки пытались тайно убить ближнего, - а на пиленых камнях мостовой лежали мечи и отрубленный большой палец, и дон Мнотео, с каким-то даже облегчением проговорил:

- Бог, есть бог на свете, и я больше...

И Мнотео, отныне беззаветный слуга Бога Истинного, не опасаясь больше ни интриг, ни дона Рэбы, ускакал в свой майорат. Сейчас Мнотео Беспалый, явно будущий король Арканара, во главе восставших горожан и баронов вышвыривал из Арканара остатки войск Святого ордена.

А его правая рука, грозный в бою и добродушный за столом барон Пампа говорил собутыльникам:

- Будь моя воля, я бы как встарь, рубил им головы, но уж если Дух Руматы велел рубить пальцы... Впрочем, иначе бы эти святоши так легко не сдавались и нам пришлось бы добивать загнанных в угол. А вот дону Мнотео кружка доброго пива была бы куда полезнее молитв! Ставлю бочку тому, кто заставит Мнотео выпить хотя бы кружку!

В Институте же гадали, не настает ли эра нового религиозного фанатизма и как сможет не признающий вранья и шуток король править Арканаром.

За дуэль с Мнотео Антон получил взбучку: не надо играть в бога! Ему-то эта взбучка пошла на пользу...

Итак, Антон резко "выздоровел". Настолько резко, что насторожил психологов.

А сам Антон, мысленно прорабатывая возможные отрицательные последствия Бессмертия, всерьез этих последствий пока не боялся. "Дело страшное, но в Мировом Совете сидят не дураки и они что-то предусмотрели".

"Месяц напряженной работы с информаторием его вылечил" - резюмировали терапевты. - "И он не только работает - он еще и с огромным удовольствием развлекается вместе со всеми".

"Возможный маниакальный сдвиг. Улучшение физического состояния неудивительно" - резюмировали психиатры, - "и крайне подозрительно, что он способен так весело развлекаться. Он играет в разведчика среди своих".

Такой вот диагноз был на руках у Наставника Антона Долгих проф. Нечипоренко, когда Антон пришел к нему посоветоваться о дальнейшей работе. Неделю назад Антон поймал себя на том, что играет в разведчика против своих и это может быть признаком душевного заболевания. После этого он почти перестал участвовать в развлечениях - "Извините, работа" - говорил он с мягкой улыбкой - и шел в библиотеку. Он отыскал множество постановлений различных Ученых Советов типа "Направление А неперспективно как негуманное, ресурсы перебросить на направление В". И не нашел никаких следов деятельности спецслужб, занимающихся пресечением "направления А". "Неплохо работают" - думалось Антону, - "или я стал плохо понимать землян и не могу сообразить где искать".

В общем, Нечипоренко страшно переживал трагедию своего ученика и диагноз психологов, а Антон был вежлив, корректен и тему Арканара решил не затрагивать. Первый человек, узнавший неземную любовь, никогда ничего не говорил о своей убитой подруге. Знаменитую поэму нашли уже после его смерти.

После совершенно естественного личного и профессионального разговора Антон дал свой анализ обстановки в Арканаре и Империи - заметно противоречащий мнению экспертов, но совпавший с мнением некоторых разведчиков и мягко отказался говорить о личной жизни - через год, другой - сказал он. ("Да он теперь старше меня, мой несчастный ученик!" - понял профессор.)

А потом Антон просто ошарашил профессора своей просьбой.

- Я хотел бы работать с людьми, занимающимися информационным прикрытием Великого кодирования, - сказал он. - Я понимаю, что эта работа засекречена, но нетрудно догадаться, что вестись она может только под прикрытием КОМКОНа. В общем, надеюсь на Вашу помощь.

Видя недоумение и неловкость на лице наставника, Антон сказал еще несколько общих фраз и ушел. "Старик уже не тот" - думал он с легким сожалением. И в то же время испытывал смутные опасения - неужели они не видят?

А потрясенный Нечипоренко немедленно связался со знакомым членом Мирового Совета и узнал, что тот никогда и не слышал об информационном прикрытии - "Хотя конечно, там много неприятных ответвлений, например евгенических, и мы ищем адекватные формы управления".

Нечипоренко вздохнул (теперь голова болит не о Земле, а только о моем несчастном ученике) и пошел к психологам. Те пришли в сильное недоумение, но печальный опыт профессионалов заставил их призадуматься. "Антон Долгих, возможно, и болен, или - это уж наверняка - не совсем здоров - но это не значит, что к нему не надо прислушиваться, психически больные иногда, знаете ли, видят дальше здоровых".

Было собрано экстренное совещание, круг совещающихся расширялся. К концу совещания вопросов было стало заметно больше чем ответов. Правда один ответ был дан немедленно: в ближайшее время Нечипоренко и один из незнакомых пациенту психологов должен провести собеседование на тему "почему Антон Долгих желает заниматься именно этой работой" - пациент должен высказать свои мысли.

Наутро выбранный в "представителя организации" профессор Пелт позвонил профессору Ничипоренко и сказал: "Собеседование надо проводить и лучше побыстрее - меня это все сильно заинтересовало - только, знаете ли, какое-то информационное прикрытие, наверное, существует, я наведу справки у коллег..."

Собеседование состоялось ближе к вечеру ("У них, похоже, не достает работников моего типа" - подумал Антон). После пяти минут разговора Антон понял, что перед ним человек, компетентный в психопатологии и, наверное, в психологии, но не в социологии, истории или социопсихологии, и уж вовсе далекий от какой-либо секретной деятельности.

Еще через пять минут он связал воедино все факты последних дней и пришел в холодную ярость. "Ну я им покажу!" - решил он.

Через десять минут Пелт и Ничипоренко вспотели. ("Я только тогда понял, что такое разговор с разведчиком" - говорил потом Ничипоренко). А еще через пятнадцать минут они поняли, что сами они от Антона ничего не узнали, зато добровольно рассказали Антону море служебной информации. Когда профессоры переглянулись (что делать?), Антон легко прочитал мысли по их лицам и сказал:

- Вы, кажется, хотели получить "поток сознания" для психоанализа. Патологии у меня нет, "поток сознания" у разведчика получать бессмысленно. Традиционные приемы психоаналитики с нами не работают. В здании, кроме вас, еще три психолога санатория, два психолога из Института экспериментальной истории и трое из Уральского медцентра. Не понимаю, почему консилиум назначен на 19 часов, я бы предложил провести в 18 и в присутствии пациента.

Затем Антон включил видеотелефон и начал, не заглядывая в справочник, обзванивать психологов, называя каждого из них по имени-отчеству и приглашая начать пораньше. К доктору Эйнхвену он обратился по-немецки, а к профессору Лурье - по-французски.

Потом он рассадил пришедших по стульям и начал заседание. Двум недоумевающим институтским психологам он на их тайном языке жестов дал указание помалкивать. Приезжие знали его в лицо только из видеозаписей и потому приняли за ученого секретаря. Позднее выяснилось, что и трое местных узнали Антона только уже сидя на стульях и далеко не сразу.

В начале своей вводной речи Антон представил собравшимся профессора Лурье, нового члена ученого совета Уральского Центра медицинских исследований, специалиста в области психологии опасных профессий, которого все присутствующие прекрасно знают по его научным работам, но еще не все имели честь познакомиться с ним лично. Затем Антон представил профессору всех присутствующих, давая краткую характеристику научным и практическим заслугам каждого. Речь свою Антон щедро украшал медицинскими терминами на латыни.

Затем, наконец, сказал: "Ну а меня вы все, конечно, хорошо знаете, я являюсь вашим пациентом Долгих Антоном Романовичем". Доктор Эйнхевен неожиданно заволновался и на довольно неплохом русском языке сказал, что он, видимо, недостаточно понимает по-русски или не понимает русский юмор и попросил повторить имя и ученое звание уважаемого коллеги. Антон любезно повторил все это на немецком.

Второй гость, Профессор Лурье по-русски понимал действительно неважно, но во время церемонии знакомства уже обратил внимание на выражения лиц некоторых присутствующих. Остальное он понял из разговора по-немецки.

Затем Антон кратко изложил историю заболевания пациента, и предложил начать обсуждение, "тщательно учитывая очевидные психологические особенности лиц, профессией которых является агентурная разведка на планетах гуманоидных цивилизаций".

- Итак, уважаемые коллеги, кто бы хотел взять слово?

Профессор Пелт, который стал жертвой этой психологической авантюры раньше других, раньше других вернулся к своим профессиональным обязанностям и уже понял, что присутствует при крайне интересном событии, проливающем некоторый свет на проблему психологии разведчиков. Когда молчание собравшихся несколько затянулось, он взял слово и сообщил, что, как ему кажется, он и коллеги не готовы к решению основного вопроса повестки дня, как раз ввиду этих самых, как оказалось, совершенно неизученных особенностей лиц, занятых агентурной разведкой. Вот разве что уважаемые коллеги из ИЭИ?

Мрачные коллеги, которые вдруг как-то сразу заподозрили, что и другие пациенты-разведчики неоднократно водили их за нос, выразились в том духе, что с разведчиками всегда все не просто, потому что они все не простые.

А недавно самый румяный, а теперь самый пунцовый из присутствующих, врач местного санатория Александр Колышкин срывающимся голосом попросил объяснить, как это уважаемому пациенту стали известны некоторые фразы из истории заболевания, которые он, Александр Колышкин, ввел в свой компьютер только что и которые никто знать не мог?

- Простите, - удивился Антон, - но ведь я же сам по пути сюда попросил у Вас ваш компьютер чтобы зачитать заключение и Вы мне его любезно предоставили, - и Антон показал на стоящий на кафедре типовой медицинский ком, который до этого все почему-то принимали за обычный ЭС (электронный секретарь) - один из тех, с которыми практически не расстаются студенты и научные работники подвижных специальностей.

- А откуда Вы всех нас так хорошо знаете? - полюбопытствовал представитель Уральского Центра.

- Я много лет должен был предвидеть, с кем встречусь. Сильные и слабые места, влиятельность, владение языками и оружием. Это почти рефлекс. За месяц не избавишься. Специально к этой встрече я не готовился. Я должен быть всегда готов к любой встрече.

- То есть Вы хотите сказать, что если я перед приемом пациента - разведчика знакомлюсь с его историей болезни, то мой пациент знакомится с моим, извините, личным делом?

- Необязательно. Ваш пациент может заставить себя этого не делать. Или - он может быть слишком занят.

- Почему же Вы себя, извините, не заставили?

- Ждать труднее, чем действовать. Чтобы быстрее выздоравливать, я решил вести привычный образ жизни. Но в рамки личной жизни землян я, как правило, заставляю себя не вторгаться.

- Что значит - как правило?

- Например, пациент Колупаев был в ссоре с женой и это крайне отрицательно сказывалось на его состоянии. Я организовал то, что называется "взаимные лестные отзывы через третьих лиц", - добил Антон своих лечащих врачей, гадавших о причинах перепадов настроения у упомянутого больного.

Разговор в этом духе продолжался тридцать минут. Разговор записывался и после многократно анализировался. Говорят, что фраза "Лучше отдыхающий вулкан, чем отдыхающий Прогрессор, за работой же они одинаковы" появилась именно тогда. Затем Антон ненавязчиво перевел собравшихся к обсуждению волновавшего его вопроса. Но перед этим он дал пять минут отдохнуть на льстящей собравшимся теме "Разведчику трудно избавиться от многолетних привычек и в этом ему надо помочь".

При анализе записей эта очередная манипуляция выявилась настолько явно, что психологи только развели руками.

А потом Антон все-таки вылил на них свой "поток сознания" - размышления пациента на странную тему об опасности одного из величайших достижений человечества. Впоследствии психологов поразило, что на часах было 19.00 - то время, на которое и был назначено прослушивание "потока сознания".

К тому времени из слушателей была выбита не то что излишняя самоуверенность - а просто уверенность в себе. И Антон всеми силами теперь эту уверенность восстанавливал, предоставляя слово для анализа возможных психологических последствий того или иного сценария. Через тридцать минут консилиум психологов незаметно для себя перешел к мозговому штурму проблемы психологических опасностей эпохи перехода к индивидуальному бессмертию. И Антон только подбрасывал дрова в костер и не давал огню интеллектуального поиска уйти на смежные проблемы или проблемы последующих эпох.

Затем он организовал ужин (оказалось - у него был установлен отличный контакт с дежурным персоналом) и обсуждение продолжалось до глубокой ночи.

В первоначальном варианте задача, которую Антон Долгих поставил перед собравшимися, выглядела следующим образом. Предположим, Бессмертие является чрезвычайно дорогостоящей процедурой, стоимость которой постоянно уменьшается за счет научно-технического прогресса. В 1-й год она доступна одному человеку, на 10 год - десяти, на двадцатый - 100, на 30-й - тысяче, на 40-й - десяти тысячам, на пятидесятый - 100 тысячам, 60 - 1 млн, 90 - 1 млрд и 100-й год - всему человечеству. Срок человеческой жизни примем за 100 лет. Рассмотреть неприятные психологические последствия и выработать оптимальный сценарий для правительства.

Уже первые из пришедших на ум проблем заставили комиссию поморщиться. Ну например:

Некто Х является лицом, ответственным за выбор - кому давать Бессмертие? Какие изменения могут произойти в психике Х?

Ответ членов консилиума был неутешителен. Результат зависел от типа личности и воспитания. Педагогическая система двадцать второго века воспитывала человека, который в такой ситуации чувствовал бы свою вину перед умершими в ожидании Бессмертия и стал бы в конце концов жертвой комплекса вины перед умершими.

Часть людей, воспитанных педагогическими системами старого времени, начала бы превращаться в неронов, гитлеров, и сталиных - большая часть членов консилиума чувствовала себя некомпетентными в данном виде патологий, а несколько более компетентные представители ИЭИ покачали головами и посоветовали просто избежать данного сценария. Они не были до конца уверены и в современном человеке.

Возник вопрос:

- Что значит избежать данного сценария?

- Ну, скажем, разработать формальную систему критериев или просто выбор по жребию. Или комбинация того и другого. Конечно же, требуется конфиденциальность. Ну, та же конфиденциальность, что при лечении тяжелобольных.

Не имеющий опыта использования конфиденциальности при лечении тяжелобольных разведчик Долгих удивился:

- Но кто же должен обеспечивать эту конфиденциальность?

- Как кто? Разумеется уж никак не эти ваши пресловутые "службы по борьбе с утечкой информации", - заявили члены комиссии. - Конфиденциальность обеспечивается самой атмосферой лечебного заведения, трепетным отношением общества к заболевшему и к его родственникам.

- Так то к заболевшему. Мы же говорим о бессмертии для всех, - напомнил Антон. - Да и в семье. Вы даете Бессмертие престарелому отцу, а у того сын попадает в катастрофу. Или вы даете Бессмертие представителю опасной профессии, а у него - старики родители. Где же тут конфиденциальность за счет трепетного отношения?

После непродолжительного анализа еще некоторых аспектов проблемы старейший из членов консилиума профессор Пелт сказал, что лично он предпочел бы ждать 90 лет и только потом открыть секрет. Хотя у него самого в этом случае никаких шансов на Бессмертие не остается. И потом, сокрушенно качая головой, согласился с коллегами, что это невозможно и противоречит основному принципу медицины - не жалеть усилий для предотвращения смерти. На каждом уровне технологии все возможности для спасения - пусть немногих - должны быть использованы. По-видимому, продолжил Пелт, все неизбежно сведется к сохранению великих людей - на ранней стадии развития технологии, и на сохранении больных и престарелых - на более поздних.

- Но все это, - еще раз покачал головой Пелт, - мне активно не нравится. Так или иначе неизбежен глобальный кризис человечества. Ну, например - осведомленные о проблеме будут откладывать рождение своих детей. Сейчас - чтобы увеличить их шансы на Бессмертие, позднее - чтобы уменьшить риск для рожениц. Сколь бы мал этот риск не был.

В этот момент Антон Долгих дополнил условия задачи. Предположим, сказал он, для совершенствования технологии необходимо применять ее не только на больных и знаменитых, но и на крепких молодых людях, и предположим, что эти процедуры на первых порах столь тяжелы, что старые и больные люди их не перенесут.

После исследования задачи при данных граничных условиях комиссия (консилиум как-то незаметно стал именовать себя комиссией) решила - в первые десятилетия Бессмертие должны получать работники опасных специальностей и члены их семей. Причем - по приказу. Как профессиональную необходимость. В этом случае легче обеспечивается и конфиденциальность, в необходимости которой присутствующие сомневаться уже перестали. Желательно также сохранить выдающихся специалистов - хотя бы тех, кто занят в операции "Бессмертие". В этом случае сохранение конфиденциальности также облегчается.

Было предложено также осуществлять процедуры Бессмертия под видом обычных операций - чтобы пациент даже не догадывался о своем бессмертии.

Во всех предложенных вариантах общим было одно. Требовалось или обмануть некоторую группу людей или сохранить в тайне некоторые действия. На это и указал в своей короткой реплике А. Долгих.

- Почему группу людей? Только пациента, - возник было вопрос, но и спрашивающий быстро понял - и пациента, и его лечащего врача, и медперсонал надо было обманывать.

- В этом случае у нас же просто возникает две медицины - медицина посвященных и медицина непосвященных! - ужаснулись психологи.

- Лучше уж создать процедурам Бессмертия репутацию болезненных, морально тяжелых и рискованных, - сказал Пелт, - тем более, что так это скорее всего и будет. Грешно сказать, но я уже просто надеюсь на это. Наш пациент прав, на Земле опять появятся специалисты по окрашиванию информации в нужные цвета. Боюсь, мы переживаем с вами золотое время. Полдень человечества. Пусть наша жизнь коротка, но до сего момента она была прямой и ясной. А впереди - тень и сумерки. Но путь вперед предопределен.

Антон хотел услышать мнение собравшихся еще по одному вопросу. Предположим, сказал он, для всеобщего перехода к Бессмертию потребуются ресурсы, равные половине ресурсов Земли. Это означает, что ресурсы надо отнять от других отраслей. Очевидно, первой жертвой будет нуль-физика, как наиболее дорогостоящая из отраслей науки. Затем - космонавтика, колонизация планет и так далее. Как объяснить обществу то, что многим покажется несправедливостью или недальновидностью?

Новый виток обсуждений был более коротким и менее яростным. Все уже чувствовали, чем это закончится - необходимостью борьбы с утечками информации (с чем еще можно было смириться) и необходимостью дезинформации - с чем смириться было гораздо труднее.

Худшие опасения Антона подтвердились. Но с другой стороны - он уже не чувствовал себя немым среди слепых. Его услышали и, вместе с ним, увидели.

- И последний вопрос, - сказал он. - Я хотел бы просить собравшихся о двух вещах. Первое - выработать документ, например - закрытое письмо психологов в Мировой Совет по поводу Великого кодирования. Второе - то, что говорилось на данном заседании после 19 часов - считать секретным и подпадающим под действие - Антон назвал название не очень удачной по его мнению статьи закона о конфиденциальности медицинской информации.

- Этот закон требует, чтобы вы делились данной информацией только со специалистами и должностными лицами и только по служебной необходимости, - сказал он. - И ни в коем случае не с журналистами и другими представителями средств информации, - добавил он от себя.

"Закрытое письмо группы психологов" пришло своевременно - многие в Мировом Совете чувствовали, что с Бессмертием все далеко не безоблачно. Письмо пришло одновременно с очередным, на этот раз очень резким, предостережением из Отделения социологии Академии Наук "Результаты моделирования социопсихологических последствий Великого кодирования".

Для КОМКОНа, "занятого на небесах" срочное заседание Мирового Совета и, затем, обсуждение в ИЭИ доклада Антона Долгих, было подобно холодному душу. Но там суть проблемы поняли сразу.

- Да ведь для всего этого понадобится еще один КОМКОН... - сказал кто-то из авторитетов.

- Да - Комитет по Контролю, - кивнул Антон Долгих.

Комитет, не дожидаясь постановления Мирового Совета, был создан в недрах КОМКОНа в течении суток и для маскировки был назван КОМКОН-2. Директор - профессор Нечипоренко (тот начал лихорадочную деятельность в недрах института уже на следующий день после знаменитого Консилиума). Таким образом, КОМКОН-2 стал единственной организацией, имеющей не только день, но и час своего рождения - 19 часов 15 августа - "Час консилиума".

- Консилиум психопатологов вас породил, консилиум психопатологов вас и прикроет, - зловеще пророчествовал недоброжелатель КОМКОНа-2 доктор Айзек Бромберг.

Первые пятнадцать лет главной фигурой КОМКОНа-2 был Антон Долгих, но он всегда числился рядовым инспектором, так как не хотел добавлять к неоднозначной репутации своего детища кровавое пятно своей собственной биографии. Когда дело наладилось, Антон вернулся в разведчики (специальности разведчиков и Прогрессоров к тому времени окончательно разделились).

Мы с ним едва не встретились в то время. Невероятный мастер в умении "отводить глаза", читать по лицу, догадываться с полуслова и импровизировать, Антон целую неделю с крайне ненадежными документами разгуливал по Островной Империи. Документы проверяли на каждом шагу и в этих документах скрывалось множество подвохов, делавших работу засланных агентов просто невозможной.

Один пленный утверждал: секрет во второй строке - ширина первого пробела указывает цвет глаз, а ширина второго - форму мочки уха. Второй пленный говорил о высоте букв третьей строки (некая система классификации формы носа). Остальные пленные о тайных знаках не знали ничего, но все знали о татуировках. (Раз в год каждый военнослужащий подвергался осмотру и изменению личной татуировки.) Так что бездумно подделать документы означало гарантированно попасться и наша технология пасовала против человеческой хитрости.

Антон под видом патруля проверил и сфотографировал прорву документов, затем установил множество телекамер и микрофонов, в том числе - в пункте проверки татуировок. Попался он, уже возвращаясь с задания в двух километрах от моего убежища в дюнах острова Лохваль за час до назначенной встречи.

"Надо было стрелять - а он только дрался и даже не бил на поражение" - сказал тогда Странник, возглавлявший группу сопровождения. В ночь после смерти Антона я покинул остров Лохваль с тем, чтобы через месяц вернуться с исправными документами. Я к тому времени прожил на Саракше половину своей взрослой жизни и сроднился с ним плотью и кровью. У Антона были лучшие шансы на короткой, у меня - на длинной дистанции. И за нами обоими стояла пролитая кровью. У нас с Антоном было много общего. Поэтому само собой разумелось, что я должен был быть следующим.

Исправные документы и следы ранений из армейского пистолета (в армии Островной Империи ранениям буквально поклонялись) помогли мне продержаться. Но удрал я с трудом, стреляя без стеснения и благодаря судьбу, что меня преследует не армейская часть (трудно стрелять в недавних сослуживцев), а Синие мундиры. И мне даже показалось, что мои недавние армейские сослуживцы помогли мне огнем с фланга. Жизнь в Островной империи была устроена непросто.

Следующим после меня был Лев Абалкин. Но его сгубила совсем другая татуировка и отнюдь не на Саракше, но опять же, основные события произошли совсем рядом со мной. Тесны круги мира, и я не перестаю удивляться, как причудливо и постоянно моя судьба переплетается с судьбой нескольких десятков человек - нескольких десятков из полусотни миллиардов землян разбросанных по Галактике. Похоже, наш долг, мысли и чувства так и будут вечно вести нас по близким траекториям.

Странник (титул "Экселенц" он получил в более поздних историях) тогда уже был преемником Антона и Ничипоренко в КОМКОНе-2, а Антон должен был стать преемником Странника на Саракше.

ОТРЫВОК (Примечание издателя: В данном файле есть две гиперметки - "переписать" и "вставить обязательно". Я решил вставить)

Но я так и не начал еще рассказывать главную историю. Главное дело своей жизни. Наверное потому, что история эта мне активно не нравится. Мне просто стыдно за своих соотечественников, насаждавших достижения прогресса и науки на других планетах и вдруг оказавшихся в плену каких-то средневековых... я даже затрудняюсь определить это слово. Это не идеи, и не обычаи, и не умонастроения. Какие-то средневековые умопомрачения. Иногда мне даже начинает казаться - что это все какой-то нелепый идеологический эксперимент Странников. Хотя я прекрасно понимаю, что все эти подозрения - чушь, что никто - и тем более сверхцивилизация - не будет тратить силы на подобные интриги. Просто, как говорили где-то в Индии много веков назад, мысль, направленная в ложную сторону, опаснее врага. И это мы, мы сами, а вовсе не наблюдающая за нами с недоумением сверхцивилизация, мы сами направляли мысль в ложную сторону. В старину сказали бы - нас вел рок.

Нет, я не готов начать сразу. Мне надо хоть как-то объяснить, как мы дошли до такой жизни.

Полдень двадцать второго века оборвался резко и сразу, хотя никто этого тогда еще не понял. Вначале Антон Долгих доказал Мировому Совету, что Великое Кодирование должно кончиться неудачей. Не в том плане, что разум великого океанолога не удалось перенести в машину. А в том, что если эксперимент нельзя повторить - значит эксперимент неверен.

Еще раз устроить плохую погоду на площади миллионы квадратных километров и выключить все электроприборы на площади тысячи квадратных километров? Из-за отсутствия электричества в ходе эксперимента погибло больше десяти человек - в основном из-за не оказанной вовремя медицинской помощи. Снова терять десять человек за одного якобы бессмертного? Строить еще одно немаленькое здание для хранения его разума? Нет! Надо развивать доступную каждому технологию бессмертия. И одновременно прекратить разговоры о бессмертии.

Психологи убедительно показали, что прямой путь к лакомой цели лежит через социальные и психологические потрясения, огромные демографические потери и немалые прямые человеческие жертвы. Нужна разработка сценария. А сейчас надо мягко свернуть Великое кодирование. В массовом сознании не должно быть намеков на близость индивидуального бессмертия. Иначе поведение человека исказится до неузнаваемости.

С другой стороны, предстоит переориентировать производственные мощности "со звезд на землю" - с космонавтики и нуль-физики на биотехнологии и медицину.

В первую очередь предстояло психологически обработать участников Великого Кодирования. Это была именно психологическая обработка. Кое-кого посвятили в тонкость ситуации ("Ваш долг - сказать то-то и то-то. Небольшая ложь во спасение".) Кое-кто действительно ужаснулся масштабам затрат и потерь в ходе Великого Кодирования и стал искренним противником грандиозных экспериментов. Многие просто плыли по течению и со всем соглашались (Мировой Совет знает, что делает). Таких было большинство, и ничего плохого в этом не было. Если не разбираешься в проблеме сам - опирайся на мнение авторитетов.

Итак, вранье началось. Началось с мелочей - "Великий, но преждевременный эксперимент" (о Великом Кодировании), "Многообещающему направлению в медицине требуются материалы нового класса" (о строительстве фабрик биоматериалов).

Многие исследовательские группы получали странные, на их взгляд, задания, и, не понимая их конечной цели, неизбежно пытались уйти на более обещающие, по их мнению, направления, дающие более близкий выход в практику или медицину. А нередко - на ветви, уже пройденные и засекреченные, или на ветви, ведущие к весьма неприятным вариантам Бессмертия, вариантам, один или более раз уже открытым и закрытым.

Пресловутая "чертова дюжина" - люди, срастившие себя с машиной, как раз и собралась из тех упрямых исследователей, что не желали действовать по навязываемым им техническим заданиям. Они были слишком молоды и непослушны для того, чтобы им доверили настоящие причины.

Тринадцать исследователей должны были, согласно техническому заданию, решить один из второстепенных вопросов в задаче портирования разума в машину. И в ходе исследования натолкнулись на проблемы куда более...

ТОГДА НА РАДУГЕ

Что ж, на миру - и смерть красна,
И осень жизни - как весна...

- сказал тогда Экселенц. Я страшно удивился и понял, что сейчас он расскажет что-то важное, необычное и, конечно, имеющее отношение к делу.

Экселенц не то что не любил, а сознательно избегал стихов и музыки. - То, что обладает сильным эмоциональным воздействием, легко может лишить человека объективности, - говорил он.

Процитированный им отрывок из неизвестного мне стихотворения - я так и не узнал - чьего, мог иметь отношение или к Экселенцу или к Радуге. Экселенц не раз был на грани смерти - и вовсе не на миру, а один и среди чужих. А сейчас была осень его жизни, он был на Земле, и он опять был один. Может быть, он завидовал тем, кто собрался, чтобы умереть вместе?

- Это их тогда и спасло, - сказал Экселенц. - Это, да неудачник Скляров. - Я поднял брови. - Да, да. Скляров был неудачник. Не сдавшийся неудачник. Ты, надеюсь, понимаешь, что действительность сильно отличается от кинофильма? Ты его, кстати, смотрел?

Экселенц явно имел ввиду сильно нашумевшую в начале века "Гибель планеты".

- Только вчера, - сознался я. Шла всего лишь вторая неделя с тех пор, как я занялся этим делом, мне было не до киноклассики, но - "Надо чувствовать дух времени" - и я заставил себя потратить три часа на этот клубок эмоций. - Очень эмоциональная картина, - осторожно сказал я, чтобы нарушить наметившуюся паузу.

Экселенц подозрительно посмотрел на меня, будто проверяя, догадался ли я. О чем?

"Нет не догадался" - показал я своим видом.

Экселенц, отчасти даже сокрушенно, покачал головой. "Ох и запрятали мы тогда концы в воду" - понял я его жест.

- Да. Ты не можешь знать. По крайней мере - не должен знать. Но слово ты выбрал точное. С делом Камилла знакомился? Я имею ввиду новые для тебя материалы?

Я отрицательно покачал головой. Камилл в КОМКОНе-2 был притчей во языцех. Но объем закрытых материалов о нем меня поразил. Год разбираться.

- Я только оценил их объем, - с легким вызовом сказал я. - С чего начинать?

- Ни фильм, ни материалы о Камилле тебе в ближайшее время не помогут. Это - концептуальный уровень. И ты этими концепциями будешь заниматься ближайшие сто лет. Но не сейчас. Просто ты нашел правильное слово и я проверял, что это - ассоциация или интуиция.

"Ничего не понимаю" - подумал я - "сто лет заниматься?!" (я еще не знал о грядущем Бессмертии. Хотя и понял уже, что многие из наших последних больших неприятностей связаны с какими-то грандиозными успехами именно этого сорта.)

"Правильное слово? Эмоциональная?" - продолжил я размышления, пока Экселенц молчал.

- Когда наладишь оперативку - начнешь с модели Камилла-Сикорски, - сказал Экселенц.

Вот тут я удивился по-настоящему. Конечно, я знал, что существуют секретные концепции и секретные модели. Те, с которыми мне довелось познакомится по долгу службы, вызвали у меня более чем достаточное отвращение, и поэтому я на существование закрытой от меня информации не обижался. И отнюдь не жаждал ею овладеть. Я и сам пару раз сподобился стать соавтором закрытых концепций. Но концепция Камилла-Сикорски?! Я думал, что никто, кроме Склярова, пока еще не удостоился хотя бы временно встать на одну доску с Камиллом. Последним из Чертовой Дюжины. Человеком-машиной. Камилл как-то уронил фразу - Скляров работал год и эту фразу понял. Написал статью, в которой ввел несколько новых терминов и обозначений. Его не поняли, но на одном из обсуждений появился Камилл, посмотрел на значки и термины и покивал головой - "Вам удалось придумать обозначения. Так работает коллективный мозг" - сказал он одну из своих наименее загадочных фраз и незаметно исчез.

Знаменитая история. Фольклор физиков. А что и в каких словах Камилла понял наш Экселенц? И кивал ли Камилл головой? Одно из обозначений я, кажется, уже знаю. "Эмоционал". Раньше я просто думал, что это - одно из словечек Экселенца. А за ним, оказывается, стоит модель Камилла-Сикорски.

Меня осенило и я сказал:

- Логики и эмоционалы.

Экселенц даже лицом просветлел.

- Растешь, Максим, - сказал он. И я понял, что стал его наследником, и что в ближайшее время мне придется узнать море важной и неприятной информации. Я вздохнул и покорно наклонил голову.

- Но это все - концепции, - продолжил Экселенц. - Ты будешь ими заниматься сто лет. Или двести лет. Или еще дольше, - и он внимательно посмотрел на меня. И я понял, что это уже - не "очередные успехи в увеличении продолжительности жизни". Это - успех полный и окончательный.

Кажется, я тогда побледнел и вспотел. Будто заглянул в бездну.

- Бессмертие, - сказал я. - Но ведь тогда, - и я жестом попытался изобразить, что, на мой взгляд, может начаться на Земном шаре и в Галактике при внезапном переходе к Бессмертию. Я был комконовец до мозга костей и в любой радостной вести прежде всего искал подвохи.

- Молодец, - сказал Экселенц, - ты все больше напоминаешь мне Антона.

Сравнение было лестное. Хотя я тогда еще не знал, что Антон Долгих, он же дон Румата, был фактическим основателем КОМКОНа-2.

- Но это все - драма духа, - продолжил Экселенц. - Это надолго. Сейчас ты узнаешь историю попроще. Что же произошло тогда на Радуге.

Экселенц в отставке ничем не отличался от Экселенца на работе. Уж он-то умел быть выше обстоятельств. Но одно отличие было. В старые времена он вызывал своего подчиненного М. Каммерера, и сообщал, как и где я могу получить необходимую информацию. Сейчас же он звонил и сообщал информацию или просил "зайти, когда будет время" - последнее означало - "Зайти, находясь в хорошей форме, потому что я выдам тебе море хорошо препарированной информации". Время работающего сотрудника дороже времени сотрудника в отставке, считал Экселенц.

Он щелкнул дистанционным пультом. На экране появилась степь и широкая пока еще полоса неба между двумя черными, надвигающимися стенами.

- Они снимали даже тогда, - сказал Экселенц. - Этот момент - 44 минуты до катастрофы. Записи они в последний момент вывели на орбиту метеорологической ракетой.

В микрофоне слышались какие-то крики, чей-то далекий, но перекрывающий остальные звуки голос, кричал что-то вроде "каппа-уравнение" и "кумулятивный эффект". Камера продолжала деловито снимать людей и неотвратимо приближающуюся Волну.

- Это, как ты понимаешь, снимали физики, - остановил изображение Экселенц. - А кричит Скляров. Но они так и будут снимать, потом будут запускать ракету и уж на что - на что, а на голос Склярова они не отреагировали. Не авторитетен был Скляров.

Затем на экране появились лица. Красивые, одухотворенные лица. "На миру и смерть красна" - вспомнил я. На Саракше умирали с другими лицами. Вот разве что Орди... Да, Орди.

- А это снимали лирики. Один из аутсайдеров. Вот они-то схватились за соломинку и Склярову поверили. А физики не верили до тех пор, пока не появились Камилл и Горбовский. Хотя любой из них мог догадаться еще раньше Склярова.

На экране метались люди, возвышался похожий на античного героя Скляров и гремел его голос. Очень убедительный голос. Но явно не его голос. Этот человек первый раз в жизни говорит таким голосом.

"А ведь и я бы не поверил, не доверяю я таким - слишком молодой, слишком красивый и убедительный, и во главе толпы" - внезапно понял я. Хотя - соломинка.

- Ну что, Максим? Поверил бы? - раздался смешок Экселенца. Я покрутил головой. - То-то же. Вот он тебе - наш жизненный опыт. Он снова что-то переключил, экран потух и раздался голос Горбовского.

- Конечно помню. Еще бы не помнить. Мы же тогда мгновения считали. Последние мгновения. А Роберт? Не везло ему в тот день. Собственно, нам всем не везло. Но мы, гм... Ну, большинство из нас - чистыми уходили. Это Матвею с Ламондуа плохо было. Их вина. А третьим был Скляров. У него на совести два поступка в тот день было. Первый - все думали, что он бросил Камилла умирать. И он сам уже начал так думать. А второй... второй действительно был плохой поступок. Двоих я знаю, кто в тот день на такой обман пошел. На преступление, можно сказать. И оба - из-за любви. Так что человечество проявило себя в тот день очень неплохо - Леонид Андреевич явно улыбался.

- И вот надо же, судьба нас тогда на берегу свела. Склярова, меня и Камилла. То есть Камилла-то конечно... Его, конечно, не судьба. Хороший он наверное, человек был - Камилл. Собственно я думаю, что он и сейчас человек, больше человек, чем это ему самому кажется.

Собственно я-то там был самой незначащей фигурой. Да и Камилл. Но ведь без нас - не поверили бы Склярову. Вы представляете - знает, как спасти несколько тысяч человек, а ему не верят? И остаются считанные минуты. Да и Камилл... У него же комплекс Кассандры. Его уважали, но привыкли не понимать. В общем, я там был необходим. Вернее - не я, а какая-нибудь поверившая Склярову знаменитость. Полезно иногда быть знаменитым.

- А Вы Склярову поверили сразу, Леонид Андреевич? - в голосе нестарого еще тогда Сикорски звучала неподдельная заинтересованность.

- Прогрессора волнует вопрос кому и когда верят люди, - сказал Горбовский. - Да. Нам это важно.

"Нам?" - подумал я. Прогрессорам? Горбовский не был Прогрессором. Мировому Совету? Тогда еще Сикорски не был в Мировом Совете. Странное "нам".

- Как Вам сказать, Александр Васильевич? - продолжил Горбовский. - Возможно, и не поверил бы. Если бы не Камилл. Когда о смерти Камилла сообщили в первый раз, я как раз был у директора, у Матвея Вязаницына. Мы с ним ведь вместе в Десантниках начинали. Тогда и сказали, что о гибели Камилла сообщил наблюдатель Скляров. Я и спросил - кто это такой. Мне и говорят - молодой, очень старательный и очень недалекий. Ну - старательный, да еще и очень - это, знаете, хорошо. А недалекий? Это, как и молодой, иногда проходит. Меня, знаете, Камилл очень интересовал, и люди, которых он отличает - тоже. Я по карте посмотрел - наблюдательный пост у Склярова ничем не выделяется. А Камилл, сказали, во время извержений всегда там. Значит выделяется Скляров. Так что я к нему в любом случае отнесся бы очень внимательно. Но Вас наверное, не только мое мнение, но и события интересуют.

Девушка там шла по берегу. Красивая девушка, Таня. Она когда-то в Следопытах начинала, да не сложилось. И за ней Скляров идет. Собственно не идет, а плетется как побитая собака. Двухметровый, красивый, мощный. А все равно плетется.

Увидел Камилла - а я как раз с Камиллом разговаривал. Тогда он мне и сказал, что он последний из чертовой дюжины. Я ему обещал никому про это не рассказывать, а он - позднее уже - разрешил, даже велел.

Так вот, Скляров увидел Камилла и замер. Ну Камилл, знаете, молчит - у него же эмоций почти нет. А Склярова сомнения мучают и совесть. Я ему и сказал - забудьте обо всем и догоняйте лучше свою девушку, последние минуты, все-таки. Ну или что-то в этом роде, неважно.

А он стоит и смотрит, и я чувствую, что внутри его весь прошедший день крутится. Мощно так крутится. И смотрит он уже не на Камилла, а внутрь себя. Так недалекие люди не смотрят. А потом у него в голове будто щелкает. И он смотрит так на Камилла:

- Кто сказал, что Волна это каппа-поле? - Оказывается, он, пока летал и искал свою Таню, услышал в эфире эту фразу. Камилл головой кивнул - конечно, это каппа-поле. Но Камилла наши термины не интересуют. Терминология по его мнению - это костыли человеческого мышления, а сам он без костылей ходит.

И знаете, тут мне кажется, Скляров Камилла пронял - сказал что-то, что сам Камилл не увидел. Про аннигиляцию и кумулятивный выброс, антисимметрия, что-то сократится, а что-то удвоится, и вот это что-то нас спасет, если в сходящиеся Волны кроме симметричных компонент внести антисимметричные. Ну, или наоборот - я так и не разобрался. Я, извините, только аналогию понял. Каппа - она, знаете ли, буква в греческом языке особенная, симметричная, но не совсем. И ось симметрии не одна. Поэтому поле со сложной симметрией и асимметрией и назвали - каппа.

А Скляров продолжает, что сам он физик никуда - "Но Вы-то, Камилл, куда смотрите?"

А потом как заорет - "Таня! Я нашел! Всем бежать в столицу! Мы спасемся!" - что-то в этом духе. Удивительно громкий голос. И раскаты в голосе, знаете - как гром. Не знаю, Архимед когда-то так же кричал или нет.

И тут Скляров как понесется - атлет, все-таки. Там около километра было. Мы за ним через минуту выехали - Марк на какой-то машине примчался, издалека услышал. спрашивает - серьезно, или?.. Марк - он тоже скептик, но шансы упускать нельзя.

Смотрим на Камилла - и девушки смотрят - Таня и Аля Постышева. А Камилл вдруг говорит, что не знает, что Роберт это должен знать лучше его. Оказалось, он имел ввиду, что не знает технических возможностей Харибд и другого оборудования. А в теоретической части он с Робертом раньше согласился. Ну, это все только Таня, как должное, приняла. Как же - ее Роберт. А мы еще утром слышали, что сам Ламондуа рядом с Камиллом чувствует себя глупым внуком умного деда. Так что от удивления мы несколько секунд потеряли - Марк первым опомнился, мы всех запихнули в этот автомобильчик, я еще успел скомандовать испытателям, чтобы собирали народ. Быстрые ребята. Вроде бы только что в море были. Они в море решили смерть встретить.

Но Роберта мы догнали только в дирекции. Он там держал Матвея за грудки и требовал немедленно хоть из под земли достать Ламондуа, Фостера, Пагаву и кого-то еще, потому что выход он нашел, а считать не умеет. Матвей - он тоже о-го-го какой здоровый - сопротивляется и не пускает. И физиков много вокруг - и все против Склярова. В общем - считают, что у Роберта истерика и уже выносят буквально из помещения. И тут мы - Марк как бык несется, тоже не пушинка знаете ли - "Камилл сказал, Камилл согласился" - тоже не слушают. Они, оказывается, устали отбиваться от идиотских предложений и требуют, чтобы мы не мешали им выполнять свой долг - провести последние измерения и отправить информацию на Землю.

Хорошо, что у меня еще в то время командирские замашки не пропали. Я поставил Вязаницына по стойке "смирно" (он же у меня в команде когда-то был) и приказал ему действовать согласно указаниям Роберта Склярова. А тут и Камилл возник. Может быть, он раньше возник, но он тихий. Как всегда - не было его - и вдруг вот он. Камилл кивнул - физики, наконец, выслушали все это про каппа-поле, и аннигиляцию, и прочее. А Скляров, наконец, сформулировал так, что всем стало понятно. Нуль-транспортировка породила Волну. Волна набрала энергию, и теперь этой энергии хватит на огромную нуль-транспортировку. Надо только создать кумулятивный выброс.

Ну, физики поморщились, непрофессионально, мол, Роберт излагаешь, позвали своих авторитетов и забыли о Склярове - тот, по общему мнению, считать умел только по стандартным программам.

Тут мы с Матвеем взялись за Склярова сами и попросили растолковать, нужны ли какие оргмероприятия. Парашюты там, или наоборот, лопаты. Нужны оказались плавсредства и все мягкое - от ушибов. Еще, говорит - нас всех в воду нуль-транспортирует, а вода будет ледяная - нужны гидрокостюмы или одежда. Такая, чтобы в воде грела.

Марк было возмущаться начал - какая ледяная вода? Но я его остановил - мне Камилл до этого сказал, что после аннигиляции Волны похолодает так, что вся атмосферная влага выпадет снегом. И мы с Марком пошли организовывать приводнение. Дальнейшее, я думаю, все знают.

Экселенц остановил запись и посмотрел на меня. Я кивнул. Дальнейшее, действительно, знали все. Харибды (поглотители энергии, мощности которых оказалось недостаточно для того, чтобы остановить Волну) были поставлены на рельсы, чтобы улучшить отвод энергии в грунт. Оба фронта Волны были выгнуты нужным образом и в центре столицы была реализована "аннигиляция Волны с пробоем пространственно-временного континуума". Еще это называлось Первым эффектом Склярова. Чуть ли не вся главная площадь столицы - со всеми стоявшими на ней людьми была нуль-транспортирована на десяток километров на юг и с тридцатиметровой высоты рухнула в море. Одно здание, сто тысяч кубометров грунта и шесть тысяч человек. Самая большая нуль-транспортировка в истории.

Из находившихся в здании и управлявших искажением Волны физиков погибло две трети. Скляров выбрался сам и вытащил на себе Ламондуа. Он заранее решил, что схватит Ламондуа за шкирку и вытащит.

Из стоявших на площади спаслись почти все. Одной из немногих погибших была невеста Роберта Склярова. Чемпион Радуги по плаванию Татьяна Палей не заметила в холодной воде глубокого пореза и, нырнув в затонувшее на тридцатиметровой глубине здание, не смогла вернуться из-за потери крови.

Уже через полчаса после катастрофы директор Детского и временный капитан "Тариеля" Станислав Пишта, пользуясь одними только инерциальными датчиками, провел свой заполненный детьми звездолет сквозь плотный экваториальный снегопад и посадил там, где полчаса назад была столица Радуги. Развернул на быстро покрывающейся снегом земле свой единственный спасательный катер и, взяв с собой трех старшеклассников, помчался в сторону развернутых на спасательных плотах радиомаяков. Через три часа снежный полумрак сменился ночным бураном, сильно затруднившим поиски.

Нестерпимо сверкающим снежным утром следующего дня прямо в море с неба упали катера с подоспевшего "Подсолнечника". Лобов и Горбовский, не сговариваясь, действовали одинаково. Горбовский еще в море нашел специалистов по эмбриомеханике и приказал беречь их и держать в тепле, вместе с пострадавшими - в центре плотов. Лобов же доставил к месту катастрофы эмбриомеханическое оборудование и приказ - найти эмбриомехаников и вырастить гигантский надувной шлюп в море и теплые здания - на берегу.

К вечеру все потерпевшие были в шлюпе, а за ночь катера отбуксировали шлюп к берегу.

Эта спасательная операция вошла в учебники. Пять тысяч человек были спасены с использованием всего лишь двух тонн спасательного оборудования и пяти тонн прошедших нуль-транспортировку наспех собранных материалов. На всей планете были только снег и под ним - оплавленная земля или вода. Спасенным пришлось еще растягивать полуторадневный запас пищи на пять дней - пока не прилетели другие корабли.

Через две недели все спасенные были доставлены на Землю. К этому времени спасенными физиками уже были решены все принципиальные проблемы нуль-транспортировки.

ПОСЛЕ РАДУГИ (НУЛЬ-Т)

Экселенц окончил рассказ и посмотрел на меня. Это означало - "Подумай, что не так в этой истории". Я подумал.

Радуга погибла еще до моего рождения. Первая и, слава богу, единственная погубленная человеком планета. Конечно - планета без разумной жизни и даже без намеков на возможность ее зарождения. Но все равно неприятно.

С другой стороны, уже лет через 10 после гибели Радуги начался выпуск нуль-кабин. Когда я был ребенком, нуль-кабины в изобилии стояли везде. И никто не рассматривал их, как какое-то великое достижение. Так - что-то неотъемлимо принадлежащее нашему быту.

И только в среде космонавтов я впервые услышал, чтобы слова "Нуль-Т" или "Роберт Скляров" произносились с каким-то особым почтением.

Так. А с чем можно сравнить изобретение нуль-транспортировки? Открытие Америки. Изобретение колеса. Первый каменный топор. Паровой двигатель. Первый самолет. Первый полет в Космос. Ну - это все история. А что мы имеем в Новом времени?

Пожалуй - только деритринитацию (прыжки звездолетов в подпространстве) и контакт с другими цивилизациями. Еще успехи медицины - но их много. Хотя биоблокада и нейтринное форсирование все же выделяются.

Итак, мы имеем загубленную, правда, до прихода человека пустынную, планету и тысячу жизней против одного из величайших открытий в истории человечества. Как мы должны относиться к авторам открытия? И учтем, что введение нуль-транспортировки снизило смертность в транспорте на сто тысяч человек в год. За сто лет - десять миллионов человек. Плюс тишина и чистый воздух в городах, плюс...

Плюсы, пожалуй, перевешивают. В тысячи раз перевешивают. Но тогда почему в детстве я не слышал слов о величайшем открытии? Почему не празднуются юбилеи? Все это мне активно не нравилось. Тем более, что уже не впервые я размышляю на подобные темы. И Тойво Глумов. Главная заноза в мыслях Тойво Глумова. Та, из-за которой он и согласился на мое предложение. И из-за которой я это свое предложение сделал. Но... Но история с люденами началась гораздо позже. Во времена создания нуль-транспортировки люденов еще не было.

Я посмотрел на Экселенца и вспомнил первую главную новость сегодняшнего дня. Индивидуальное бессмертие. Единственное, что может быть важнее нуль-транспортировки - это индивидуальное бессмертие. А я же еще не продумал до конца все то, что следует из индивидуального бессмертия. А из него явно вытекают следствия, которые должны сместить опорные точки моих оценок. Слишком много новостей.

Я еще некоторое время думал и смотрел на безмолвствующего Экселенца и прокручивал в памяти наши разговоры с Тойво.

- Нуль-физике был создан отрицательный имидж, - с легким вызовом сказал я.

Экселенц молча и печально кивнул.

- И не одной только нуль-физике.

И Экселенц снова кивнул.

- А бедный Тойво Глумов подозревал Странников, - сказал я.

Здесь мне надо прерваться и пояснить, что в те годы создание имиджей было запрещено. Это сейчас, когда в различные органы управления (кроме сугубо молодежных организаций) выбирают людей, проживших не одну сотню лет, запрет на политические имиджи не имеет смысла. Долгие годы срывают маски с человека. Да и избиратели за свою долгую жизнь немало чему успевают научиться, и чем-чем, а имиджем их можно скорее отпугнуть, чем привлечь.

Отрицательная репутация у имидж-мейкинга сложилась, что естественно, после его наибольших успехов. После того, как американские специалисты создали целую науку о том, как можно создать светлый образ для предельно грязного человека или предмета. И наоборот - создать отрицательный имидж для вполне приличного человека. Америка была богатейшей страной того времени и она же имела наиболее давние традиции выборной власти. Поэтому в науку, или, если хотите, искусство создания имиджей были брошены огромные средства. И каждый, кто хоть немного знаком с историей двадцать первого века, знает, насколько печально это закончилось и почему слово "имидж" в конце концов приобрело оттенок оскорбления. Оскорбления более тяжкого, чем "лжец" или "лицемер".

Конечно и лицемерие, и создание имиджа по сути своей есть одно и тоже. Но имидж политику или предмету делает какой-либо клан, преследующий цели захвата власти. Т. е. создание имиджа - это сознательное и корыстное лицемерие большой группы людей. Разница между лицемерием и созданием имиджа та же, что между мелкой кражей и созданием преступной группировки.

В принципе, разум человека позволяет, как правило, без труда разобраться в сути дела. Считается, что современный человек устойчив к имиджам. И это действительно так - но только пока не появляются какие-то новые методы или технические средства. Но опасность есть. В двадцатом веке, когда имидж-мейкинг только начал зарождаться, многие считали, что раз уж большая часть населения, наконец, освоила грамоту, обмануть народ будет труднее.

Но тут появились новые технические возможности (газеты и радио), и хлынувшие в быстро растущие города деревенские жители оказались не подготовлены к тому, что печатное слово может лгать. В результате половина населения Земли поверила в величие и гениальность нескольких весьма жалких людей. И что странно - весьма непривлекательных внешне. Гитлер и Сталин, например, были очень маленького роста, имели ряд физических изъянов и скверный характер, да и лица их - если смотреть не парадные фотографии, ни умом, ни благородством не блистали. Они могли править только через посредство сгруппировавшихся вокруг них, и как правило, тоже имевших психические изъяны людей. И оба они непрерывно отсеивали из своего окружения честных, сильных и критически мыслящих.

Когда появилось новое техническое средство - телевидение, политики типа Сталина или Гитлера уже не могли иметь успеха из-за своей нетелегеничности. На первые роли вышли люди симпатичные и обаятельные. И в то же время за мирные десятилетия, прошедшие после Второй Мировой войны, в экономике был создан столь большой запас прочности, что сделанные симпатичными политиками незначительные, а иногда и значительные, экономические и политические ошибки отражались на повседневной жизни людей отнюдь не сразу.

На ключевые посты попадали люди, набирающие наибольшее количество голосов. А наибольшее количество голосов набирали имеющие лучший имидж. А лучший имидж имели те, чью избирательную компанию проводили лучшие имидж-мейкеры.

Политическая ситуация стала напоминать литературную. Именно в те годы было открыто, что "Положительность или отрицательность литературного героя определяется не поступками героя, а отношением к нему автора". Литература и кинофильмы того времени изобиловала симпатичными мошенниками, интриганами и даже убийцами.

Положительность или отрицательность политика тоже стала определяться его "авторами" - имидж-мейкерами и журналистами.

В те же годы был проведен сенсационный (но не очень широко обнародованный) психологический эксперимент - два-три испытуемых и двадцать специально подготовленных статистов должны были отвечать на некоторые простые вопросы. Испытуемые считали, что вся группа состоит из таких же, как они, обычных людей, истинная цель эксперимента им не объяснялась. В ходе эксперимента статисты внезапно начинали дружно давать одинаковые неправильные ответы - называть круг квадратом, желтое - синим и так далее. Оказалось, что 80-90 % испытуемых не выдерживали давления группы и начинали говорить то же, что и большинство.

В ходе более тонких экспериментов выяснилось, что более половины людей, услышав десяток раз подряд какое-нибудь не особо доказательное утверждение, начинали считать это утверждение истиной, до которой они дошли своим умом.

Оказалось, что можно убедить человека даже в правильности утверждения, прямо противоположного его мировоззрению или опыту. Правда, для этого требовалось длительное время. Вначале человека убеждали в правильности утверждений, слегка не согласующихся с его первоначальным мировоззрением, потом - в правильности все более и более не согласующихся и, наконец - в правильности утверждений, напрямую противоречащих его прежнему мировоззрению.

ОТРЫВОК V5

Непродуманная часть.

Надвигающееся индивидуальное бессмертие не могло не повлиять на общество. Прежде всего начался отток людей из областей, связанных с риском. "Вначале получить Бессмертие, а потом рисковать" - было наиболее естественным решением.

С областями, где военного типа дисциплина была необходимостью, было просто. Старые и ключевые специалисты получали приказ о копировании личности и о секретности такого копирования. Личности безнадежно больных копировали под предлогом "операции последнего шанса" - что вело к непрерывным протестам со стороны лечащих врачей. "Зачем мучить безнадежно больного" и "Если найдены новые средства, почему о них не сообщается", "Я знаю несколько больных с такой клиникой".

Половина сотрудников КОМКОНа-2 в те годы было занято уже не столько пресечением утечки информации, сколько прямой дезинформацией.

Копирование личности оставалось невероятно дорогостоящим и трудоемким. В отчетных диаграммах фигурировали величины Альфа1 и Альфа2. Альфа1 означала "Сколько человек должны трудиться всю жизнь, чтобы обеспечить одно копирование", Альфа2 - то же самое, но при серийном производстве оборудования.

Очевидно, требовалось достичь меньшего, чем единица значения Альфа2. Когда я подвергся этой операции, значение Альфа1 было около 10. Я не был важной персоной и был еще вполне работоспособен (91 год). Просто для сотрудников КОМКОНа-2 действовало правило "старый, энергичный, здоровый". Была составлена методика количественной оценки всех трех параметров и был приказ тупо руководствоваться методикой. Это снимало с человека муки выбора. Как обстояло дело с персонами ранга Экселенца - я тогда еще не знал. Как не знал, что ко мне лично применили еще одно правило, вернее, исключение из правил. Но об этом позднее.

Те, кто прошел копирование, в дальнейшем занимались информационным блокированием Проекта Альфа. Название придумали второпях, даже не вспомнив о том, что в истории человечества уже был один сомнительной ценности грандиозный проект с тем же названием.

Проект Бессмертия имел три аспекта - портирование личности в машину, портирование личности из машины и увеличение срока жизни человеческого тела. С созданием человеческого тела проблем почти не было, сказался трехвековой опыт работ по протезированию. Вопрос о создании человеческого мозга был решен еще авторами андроидов. И я с изумлением узнал, что КОМКОН-2 одной рукой запрещал, а другой - поощрял эти опыты. Авторов публично высекли, тайно поощрили, а через пять лет призвали в операцию Альфа. Цель оправдывала средства.

ОБРЫВОК

Как я уже говорил, история эта началась очень давно. Еще в двадцать третьем веке. Манве я стал с подачи Странника. Это ерунда и сказки, что после истории с Абалкиным Странник не то впал в депрессию, не то застрелился.

- Ничего я такого не чувствую. Чем это жизнь землянина дороже жизни других существ? Просто, раз я убил землянина, я должен уйти. Иначе мое присутствие здесь торпедирует всю вашу деятельность, - сказал Экселенц на комиссии. - И еще я должен отказаться от всех жизненных удовольствий, чтобы освободить вас и себя от дурацких нареканий. ("Нужны мне эти удовольствия!" - говорило его лицо). Что касается последнего выстрела. Если Абалкин мог целенаправленно двигаться после двух ранений шокирующими пулями, я просто не имел право рисковать. Я двадцать лет прорабатывал возможные варианты и другого не нашел.

Больше Экселенц не сказал тогда ничего. Молчал и сверкал глазами. Его отставку приняли, слухи о депрессии не опровергали. Да и кто мог понять, в депрессии он или нет? Кто способен читать мысли по лицу Прогрессора?

И еще Экселенцу оставили его уровень допуска к информации. Консультантом, как обычно делают ветераны, он не стал, да и очень немногие осмеливались обращаться к нему за консультацией. Экселенц кончил тем, с чего я начал - свободным поиском. Он рылся в старых, заброшенных делах, которые, как заноза, сидели в его воспоминаниях.

Ему удалось снять обвинения с двух уволенных в давние времена сотрудников КОМКОНа и найти, где и почему погиб один из Прогрессоров Комова. Но ни разу не сообщал он что-либо, что могло привести к обвинению наших сотрудников.

Естественно, что когда Экселенц неожиданно позвонил мне, я отложил все дела и немедленно приехал. То же самое, как оказалось, сделал и Комов, которому отложить свои дела было намного труднее. К нашему изумлению, у Экселенца сидел Бромберг, и старики явно были заняты каким-то общим делом.

- Вы знаете о давних историях с виртуальными реальностями? - спросил Экселенц. - Это было еще задолго до меня.

Мы, конечно, знали, и, конечно, в самых общих чертах. Наши головы болели от свежих историй.

Попытки ухода в вымышленные миры вечны. Формы они принимают разные - от создания изолированных от всего мира, но, все-таки, реальных, поселений до сект, проповедующих тот или иной способ нирваны, от электронных игр до наркотиков. И, сплошь и рядом, в конце концов, эти вопросы попадали в ведение тех или иных служб безопасности.

В данном случае речь шла о попытках построения "миров Фэнтези" на удаленных планетах. Миров, где действовали бы герои и законы, описанные в популярных фантастических произведениях. Начиналось все обычно с театрализованных представлений, но заканчивалось, нередко, вполне реальной гибелью участников в зубах инопланетных драконоподобных животных или безграмотно запрограммированных роботов.

Наиболее трагичными оказались истории с переселением в сказочные миры. Трижды создавались сказочные планеты для жизни реальных людей, две из них ценой немалых усилий удалось своевременно эвакуировать, местоположение третьей осталось неизвестной, и грандиозная киноэкспедиция, а также три тысячи человек, отправившихся на какие-то очередные "хоббитовские игрища", исчезли бесследно. Случай этот печально известен и тем, что стал причиной одного из самых острых дипломатических конфликтов с леонидянами, которые утверждали, что в этих играх в роли хоббитов должны были принять участие двенадцать граждан Леониды, которые тоже не вернулись.

Об этих трех тысячах человек и пошла речь. По мнению Бромберга, люди эти пропали не бесследно. Он занимался историей запрещенных экспериментов с человеческим генофондом и обнаружил, что уже в 23 веке в этом деле были достигнуты удивительные результаты по изменению психофизических качеств человека. Попросту говоря, группа генетиков и психологов научилась выращивать колдунов.

По его мнению, исследования велись людьми талантливыми и психически неустойчивыми. Вообще, он считал, что было время, когда в психологии было много психов. И не в роли пациентов. И этим талантливым людям вечно не хватало средств на исследования - помещений, оборудования, а также денег или грантов - способы финансирования науки тогда часто менялись. И от этого, по его мнению, тогда и развелось столько психов. (Экселенц во время тирады Бромберга хмыкал, но не возражал.)

В конце концов, средства на эксперименты у них появились, и непонятно откуда. А через несколько лет эксперименты прекратились, и больше никакого упоминания об этой группе Бромберг не нашел. Из университетских архивов он выяснил, что все они отправились в длительные творческие отпуска.

Тогда Бромберг решил изучить общественно-политическую обстановку, чтобы выяснить, не подвергались ли в то время свободномыслящие ученые политическим преследованиям. И выяснил, что подвергались, поскольку в те годы развилось очень мощное эскапистское движение с уходом в мифологию и сказочную фантастику.

Движение это было стимулировано появлением очень удачных фильмов на эту тему. В фильмах этих явно использовались новые технические и биологические средства, например, полуразумные драконы-биороботы. Жестокое обращение с этими биороботами и излишний натурализм вызвали сильный протест педагогов, психологов и общественных экологических организаций. Затем стиль фильмов изменился и общественность успокоилась.

Потом началась эта жуткая история с люденами и поиски планеты Фэнтези были отложены, потом началось индивидуальное бессмертие в порядке эксперимента, потом - для избранных, потом - для всех. А потом торопиться стало некуда. У всех в запасе была Вечность. Нас осталось очень мало - тех, кто торопился. То есть вообще-то много, но мы составляли не больше нескольких процентов от человечества.

И уж чего я совсем не мог предположить, так это того, что Экселенц и Бромберг живы. Ну или почти живы. Оба они стояли на краю жизни. Оба были хранителями бесценных и специфичных знаний. А технология бессмертия еще только отрабатывалась. Попытаться стать бессмертным означало подвергнуть себя жестокому эксперименту. Неясно было, ни что чувствует перенесенная в машину человеческая душа, ни то, как эта душа сможет взаимодействовать со своим будущим телом. Судьба многих из тех, кто был первым, была ужасной.

Подобные эксперименты были запрещены в прошлом и останутся запрещенными в будущем. Но ради Бессмертия было сделано исключение. Чем быстрее будет достигнуто Бессмертие, тем больше человеческих душ не исчезнут навсегда из нашей жизни. И сотни жертвовали собой ради миллиардов. Конечно же, в первую очередь отбирали тех, кто почти ничего не терял - отбирали безнадежно больных и старых.

Экселенцу стать бессмертным приказал Комов. Он сказал - это приказ. Вы спасли двоих и можете спасти еще. И Вы не ударитесь в истерику. Попросите - я Вас выключу.

Подряхлевшему Бромбергу стать бессмертным предложил Экселенц - через Комова, естественно. Не то из ехидства ("Попробуй сам того, за что боролся!"), не то из неожиданно возникшей общности интересов, но скорее всего просто желая сохранить этот уникальный кладезь странных познаний.

И Бромберг написал свой знаменитый, так обманувший меня, меморандум и исчез, и никто мне так и не объяснил, зачем была инсценирована его смерть, и кто ему в этом помогал. В клинике Бромберг заявил, что не хочет проводить еще одну жизнь в своем теле - "Я имею права за свое первопроходство получить что-нибудь первосортное!" - потребовал он - хотя и понимал, что смена тела резко уменьшает его шансы на успех. А Экселенц выполнял приказ и считал свою жизнь оконченной.

И души обоих не прижились в новых телах, сошли с ума, жестоко страдали и остававшиеся в машинном носителе копии отдали приказ об эвтаназии.

Экселенц еще почти сто лет существовал в машинном виде - единственный, кому удалось делать это так долго. Но он выполнял приказ и, кроме того, у кого еще на нашей благодушной Земле был такой опыт делать то, что надо, а не то, что хочется? А когда нашел Средиземье, получил всю доступную информацию, убедился, что мы бессильны, дал несколько странных советов и попросил выключить его на максимальный срок. Мы с Комовым уговаривали его сделать попытку войти в новое тело - технология развивалась и вероятность успеха была уже 99,99%. Но его голографическое изображение только усмехнулось:

- Я окажусь в этой сотой процента, и не один раз подряд. Лет через пятьсот вы поймете почему.

Он ошибся - психологи атаковали эту проблему неимоверными силами и поняли это через сто лет. И он не ошибся - его правоту признали.

Мне он дал два совета. Первый - с подобным иногда может справиться только подобное - ищи таких же талантливых идиотов. Второй - ищи следы Роберта Склярова. И приказ: когда ты поймешь, что пришло мое время - буди.

Бромберг был в машине лет тридцать - и был одним из немногих, кто прекрасно работал и совершенно не нервничал. А дождавшись вероятности 99,9%, распорядился о переводе души в тело перспективного десятиборца. Несколько десятилетий он наслаждался жизнью, играя во всевозможные спортивные игры и прославился обилием каверзных приемов и феноменальной способностью делать пасы, одинаково неожиданные для противника и партнеров. Знакомые мне преподаватели школы Прогрессоров от души веселились, наблюдая его фокусы и узнавая их средневековые и инопланетные первоисточники. Потом эти фокусы стали общепризнанными, Бромбергу стало скучно, и он на несколько столетий пропал из поля моего зрения. Но спортивные термины "финт Бромберга", "петля Бромберга", "ловушка Бромберга" живы до сих пор. И прошло немало времени, прежде чем я перестал вздрагивать, их услышав. А каково было бы Экселенцу?

Но обо всем по порядку. Я не помню - и значит это не существенно, как именно Экселенц нашел Средиземье. Было это на 93 году его пребывания в машине. Но - как и всем участникам этой экспедиции, первый день в Валиноре навсегда врезался в мою память.

Мы шли на "Склярове". Перелет - по соображениям безопасности - длился дольше обычного и у меня было время сделать те записи, на которых основана эта часть мемуара.

Мы шли на "Склярове". Тогда еще считалось, что имя последнего великого нуль-физика было присвоено флагману КОМКОНа-2 за счет моих интриг. На честь носить это имя претендовали новые корабли Дальней Разведки и Академии Наук. Но у Академии хватало громких имен, а Совету Дальней разведки ситуацию объяснил Комов: "Вы используете эффекты Склярова не для кораблей, а для нуль-заброса баз. А мы ищем следы Склярова по очень масштабному делу, связанному к тому же с тайной личности."

- Метод ассоциаций? - покачал тогда головой Марк Валькенштейн. - Последнее прибежище исследователя. А я то думал, вы знаете, что с ними случилось. И об этом разговоре, конечно, тоже молчать?

В ответ Комов произнес стандартную формулу, запрещающую присутствующим распространять информацию, связанную с тайной личности, и члены Совета ее повторили. Тогда еще в этих делах не было особого формализма - это теперь, когда за тысячелетнюю жизнь вероятность что-то натворить заметно возросла...

Потом Комов сказал:

- И не запрещайте подчиненным нас за это ругать. Метод ассоциаций.

- Метод ассоциаций? - хмыкнуло лицо Экселенца на экране, когда мы подключили его разум к корабельной базе данных. Я удивленно посмотрел на него: еще лет двадцать назад он был в курсе всех дел КОМКОНа-2, а тут вдруг не знает имени флагманского корабля? Экселенц кивнул:

- Чтобы найти этот чертов Бриллиант я слегка от всего отрешился.

Я осторожно покачал головой. Новейшие теории психологов утверждали, что долголетнее бодрствование в машине, особенно при сосредоточении на одной проблеме, резко уменьшает вероятность портирования души в новое тело.

- Ерунда, - ответил Экселенц. - Было бы желание. Так и передай этим душелюбам.

Я снова покачал головой. "Душелюбы" - он произнес на старорусском, где оно звучало двусмысленно. Душелюбы, т.е. психологи говорили то же самое - главное - желание. Экселенц этого не знал, следовательно, вообще не интересовался переходом в человеческое тело.

- Душелюбы и людоведы, - непроизвольно произнес я всплывшее в голове словосочетание из советского фольклора.

Лицо Экселенца заинтересованно на меня посмотрело:

- Ты вообще изучаешь фольклор или?..

- Связь времен, - сказал я.

Экселенц удовлетворенно кивнул.

- А Институт экспериментальной истории?

- На прежних позициях.

Это был старый спор. Экселенц всегда говорил о связи наших отнюдь не экономическими причинами обусловленных кризисов с кризисом Советского Союза, в Институте же его утверждения считали обычной поверхностной аналогией. Я понял правоту Экселенца, только столкнувшись с делом Склярова.

Итак, мы подлетали к Бриллианту, как тогда еще называлось Арда. Планета, очень близкая по параметрам к Земле, близкая, но малопригодная для человека, сверкала в иллюминаторе обожженными гранями.

Планету эту когда-то хотели заселить - но это было дорогостояще и рискованно. Хотели отдать нуль-физикам - но физики были популярны, они много перенесли на своих астероидных базах - и им отдали уютную Радугу. Надо отдать должное Этьену Ламондуа - научному руководителю и Матвею Вязаницыну - администратору проекта - они были среди тех, кто возражал - но трудно среди всеобщих восторгов отказываться от подарка - и они с недоумением согласились. Но уж согласившись - действовали не стесняясь и планеты не жалели.

А после гибели планеты их признали главными виновниками, нуль-физика перестала получать ресурсы и активно развивалась только в лаборатории нелюдимого и упрямого Склярова, которого страшно раздражала репутация героя-спасителя. Скляров совершенно замкнулся и ни с кем, кроме своих коллег не общался. А потом послал в Информаторий две статьи о кумулятивных нуль-эффектах, потребовал собрать Объединенный ученый Совет КОМКОНа-1 и КОМКОНа-2, явился туда, сопровождаемый не больше и не меньше, чем Камиллом и Горбовским, и объяснил, что означают кумулятивные эффекты для Дальней разведки.

Но все, связанное с Космосом, в те годы не финансировалось. КОМКОН-1 ухватился за его проект обоими руками, КОМКОН-2, что бывало нечасто - дал восхищенное заключение. Но общественность этот проект дружно осудила - и основную роль здесь сыграли Генкин и другие блестящие публицисты того времени. Последний фанатик физики упрямо боролся - но научные статьи мало кто понимал. Скляров обладал феноменальным даром убеждения - но только при личном общении. Публицист из него был неважный. Несколько примкнувших к нему журналистов старой закалки - те кто вел репортажи с покоренных планет - были подвергнуты насмешкам. А силача и красавца Склярова осаждали кинематографисты - сняться в собственной роли в "Гибели Радуги" и в "Юности мира" .

Говорят, просмотрев несколько страниц одного из сценариев, Скляров просто озверел и выбросил режиссера через окно, остальные поспешили убраться сами. На некоторое время его оставили в покое.

А потом Скляров исчез. Говорили, что он стал заниматься техническим оснащением кинематографа, что-то делал для самого Эстерфильда и, по бытовавшей долгие годы официальной версии, исчез вместе со знаменитым режиссером на космическом корабле "Золотой Оскар" в одной из еще случавшихся в те годы деритринитационных катастроф. Кстати, в секторе, весьма далеком от Бриллианта.

Но за несколько лет до своего перехода в машину Бромберг потребовал повторной экспертизы, а Экселенц позвонил Комову с просьбой поддержать Бромберга. Новое заключение гласило, что деритринитационная катастрофа на "Золотом Оскаре" была невозможна, эксперты 23 века опирались в расчетах на слишком грубые и частично неверные модели.

Для Бюро расследований Космофлота результат экспертизы означал, что пять из двенадцати дел о пропавших в 23 веке кораблях были закрыты преждевременно. (Дело о пропавшем корабле не имеет срока давности, поскольку всегда есть вероятность, что потерпевшие аварию или их потомки живут на какой-либо планете. Я и сам, кстати, побывал в подобной ситуации.) С этой экспертизы и начались масштабные поиски пяти пропавших кораблей - повторное посещение перспективных и малоперспективных планет, локация планетных систем. Но звезд в галактике больше, чем людей, а количество пропавших кораблей медленно, но росло. Экселенц был единственным, для кого поиск пропавшей экспедиции был единственной задачей. Он ее решил, но медлил, боясь ошибиться.

В секторе тогда еще безымянной звезды Анар, вокруг которой вращался Бриллиант, не было никаких объектов Космофлота, а просить о посылке экспедиции на большом корабле он мог не более одного раза. Малые корабли в то время были запрещены, как опасные - один из семи малых кораблей уносил человеческую жизнь. ("Даже в диком двадцатом веке только один автомобиль из ста убивал человека!" - выкрикивали наши mass-media). Откуда взялась последняя цифра, и как можно сравнивать исследовательские экспедиции с автомобильными прогулками, я так и не понял. А частные автомобили, как известно, попали под запрет совсем по другой причине - они чуть не погубили Землю в экологической катастрофе.

Но я, кажется, начинаю отвлекаться по каждому поводу, позволяющему мне еще раз зацепить журналистов. Попытаюсь излагать только события. Итак, Экселенц сказал мне, что подозревает Бриллиант, но боится настаивать на посылке экспедиции. И до меня дошло, что живя в машине, Экселенц совсем утратил представление о реальной жизни. Он все еще считал, что, как и в добрые старые времена, Указы Совета не могут не выполняться и, следовательно, малых кораблей нет.

Я сказал ему, что у Комова, да и у меня, проблем с малыми кораблями нет. Дурацкие законы соблюдаться не могут. Плохо только то, что несоблюдение дурацких законов ведет к несоблюдению законов вообще.

Экселенц, к моему удивлению, отреагировал вяло:

- Я знал что этим кончится, - пробурчал он, - вы сами только не очень... - он так и не договорил, что именно не очень.

Я бодро ответил что в КОМКОНе-2 дисциплина была, есть и будет. Экселенц (на самом деле изображение, иногда - плоское, иногда - голографическое) с сомнением посмотрел на меня, но дискуссию не продолжил.

- Корабль вылетит в течение недели, - сказал я. Экселенц кивнул. Выглядел он очень усталым. Я уже научился судить о здоровье живущих в машине - о психическом здоровье, конечно. При плохом самочувствии у них утрачивалась естественность мимики.

Малый корабль (командир Лак и Следопыт Иногородцев) вылетел через час. Оказывается, у Комова были даже дежурные малые корабли.

- Есть Закон. И есть исключения из Закона. Действие Закона не распространяется на... - взъярился наконец Экселенц. - Что это вам, двадцатый век, что ли? Короче, какие тут у вас ключевые слова в заморочках.

- Эпоха великих перемен. Человек и божество. Нравственность бессмертия, - механически повторил я надоевшие фразы. Когда Экселенц спрашивает про заморочки - отвечать надо механически: первым всплывает наиболее навязшее.

Заморочкой в школе Экселенца (цитирую) называют "напоминающее пословицу, поговорку или афоризм ходячее выражение, которое в течение исторически малого отрезка времени оказывает большое влияние на общественное сознание, а впоследствии или забывается, или приобретает смысл, далекий от первоначального.

Пословицы и поговорки, в отличие от заморочек, отражают устойчиво и закономерно повторяющиеся явления и живут века и эпохи.

Заморочка легко рассыпается при логическом анализе, и существует потому, что общество в данный период развития и в данной области перестает воспринимать логику." Конец цитаты.

Первоначально считалось что с ростом образованности населения роль заморочек уменьшается.

- Значит - "нравственность бессмертия", - хмыкнул Экселенц. Я печально кивнул. Мы оба знали, что если в заморочках фигурирует слово "нравственность", в самое ближайшее время нам придется столкнуться кое с чем прямо противоположным.

- Да вам же всем по сто с лишним лет! И при этом - заморочки, - удивился Экселенц. - Ладно, радуйся, что не "победоносное шествие".

Утешил, называется.

Но я опять отвлекся. Корабль Лака исчез со связи и Комов ходил мрачнее тучи. Внезапно выяснилось, что Лак еще не прошел копирования личности - и его гибель могла дать противникам "авантюрных профессий" новые аргументы, опасные для космонавтики в этот кризисный период.

"Они не дожили до своего Бессмертия" - висели перед нашими глазами тошнотворные заголовки. Лак нашелся через трое суток. Из другого сектора Галактики узконаправленным коротким импульсом он прислал: "Возможная встреча с неизвестной сверхцивилизацией на Бриллианте, это не Странники".

Тут уже всполошился Мировой Совет.

Всю эту неделю Экселенц, Комов и я не выходили из здания Мирового Совета. Хотя наше-то мнение было категорично - шила в мешке не утаишь, и надо посылать корабли на Бриллиант. Лак действовал по Уставу, но бессмысленно: сверхцивилизация в относительно близкой звездной системе не знать о нас не могла.

А тем временем члены Мирового Совета, люди, по выражению Комова, скорее популярные, нежели дальновидные, ошарашенно вникали в суть разработанного еще триста лет назад плана SC (встреча с сверхцивилизацией), стараясь не падать в обморок от выражений типа "применить оружие".

- Я не верю в злодейские сверхцивилизации, но что можно, из ситуации выжму, - говорил Комов.

- Больно ты смелый, - ворчал Экселенц. - Ты, как сам говоришь, образование получал не в Голливуде, и потому монстров не боишься. А вот если ОНИ свое образование получили в каком-нибудь Голливуде?

Но в целом, мы трое были спокойны: когда космонавтика прогрессировала, подобные сообщения редкостью не были. А последствия экспериментов нуль-физики за проявление сверхцивилизации принять нетрудно, тем более, что Устав предписывает при первом же подозрении удирать, прятаться и давать радиограмму. В новинку такие ситуации были только для Конгресса Гуманистических реформ, члены которого занимали большую часть мест в Мировом Совете.

Программа КГР была проста: "Ничего сложного и рискованного, пока все мы не станем бессмертными." Термины типа "расчетные потери" считались в их среде непристойными. Самое удивительное было в том, что эти же самые люди могли с огромным удовольствием смотреть фильмы ужасов, фильмы о космических злодеях и так далее.

Мы - КОМКОН и КОМКОН-2 - пока еще старались, чтобы наша оппозиция не переходила в заговор спецслужб. "Наши" члены мирового совета были выбраны голосами солнечной периферии и других планет. Голоса же земных представителей "авантюрных специальностей" растворились в общей массе голосов избирателей. Педагоги, медики, и, к нашему возмущению, немало "технарей" голосовали за КГР. И вот теперь оказалось, что даже Мировой Совет не в состоянии запретить опасное и рискованное.

Комов старался вовсю: флот малых кораблей был моментально расконсервирован, отставные космонавты и Прогрессоры в кампании с молодыми и подготовленными семейными парами улетали на замаскированные под астероиды базы и на перспективные неосвоенные планеты.

Конгресс КГР третий день обсуждал "Обращение к гражданам Земли", пока Комов с самым невинным видом не предложил им взять за основу типовое обращение - "Подобные ситуации, знаете ли, случались регулярно. Просто они редко афишировались".

СМИ (средства массовой информации) были полны самых нелепых слухов, но паники не возникало. У каждого из землян в кармане было Бессмертие, поэтому волноваться было принципиально не о чем. Кроме того, в самом разгаре была Четвертая сексуальная революция. Пермиссионисты требовали, чтобы Мировой совет разрешил смену пола при переходе в новое тело. А какие-то благообразные недоучки профессорской внешности вещали, что только на этом пути Человек может достичь всестороннего и гармоничного развития.

- Сырые дрова не подожжешь газетами, - сказал Экселенц по-хонтийски, проводя памятную нам аналогию. Космофлот тем временем выводил свои корабли на оборонительные позиции, а в Мировой Совет шла и шла информация о неисправных кораблях, заброшенных базах и невосстанавливаемых производственных мощностях.

Только на пятый день Комов послал измаявшемуся вконец Лаку распоряжение прислать полные разведданные. И заранее пригласил в КОМКОН-2 нуль-физиков. Он не сомневался, что мы увидим не больше, чем эффектный трюк, устроенный Скляровым и невероятно изобретательными декораторами Эстерфильда.

То, что мы увидели на экране заставило всех вскочить на ноги. Над планетой - над центральным материком, морями и островами возвышался гладкий, слегка серебристый купол диаметром несколько тысяч километров и высотой километров пятьсот.

- В динамике, покажите в динамике, - наконец произнес Пагава.

- Мы смотрим в динамике, - мрачно сказал Комов, - в реальном времени. - Он бесцельно включал и выключал визуализацию координат и времени.

- Где вы это нашли, я же слышал, Дальняя Разведка не работает?

- Бриллиант. Мы искали Склярова.

Нуль-физики облегченно переглянулись.

- Скляров никогда не сдавался, - с завистью сказал Пагава, а Патрик со своим обычным сонным видом уже вытащил свой Ком и бесцеремонно уселся за стол Комова, извлекая на свет божий какие-то слова и формулы. В воздухе запорхали голографические изображения формул и заголовки каких-то статей. "К вопросу о поперечной устойчивости бабочки Хофмана", "Уточнение области применимости теории возмущений при антисимметричной аннигиляции П-Волны в условиях слабых флуктуаций нейтринного поля".

Экселенц подмигнул мне. "И пишут же люди!" - напечатал он на экране бородатую шутку арканарского периода.

- Да, это здесь, - сказал Патрик. "Квазистационарные состояния при волновой интерференции" - с удовлетворением прочитал я. Названия работ Склярова мы с Экселенцем знали наизусть. Вызубрили и подготовленные консультантами КОМКОНа подстрочники. Они это называли рефератами, мы же использовали артистические термины: подстрочник, либретто. В КОМКОНе-2 учат "петь на чужом языке" - жонглировать непонятными словами, притворяясь специалистом.

- Так стационарная Волна возможна, и она может достигать такого размера? - в лоб спросил я.

- Волна - явление планетарного масштаба, - уклонился от ответа Пагава.

- Стационарная Волна считалась невозможной, - чуть более прямо сказал Патрик.

Физики, как и прорицатели, редко дают прямые ответы. "Шестьдесят процентов за то, что все обойдется и сорок - за то, что все взорвется в ближайшее время" - такой ответ я как-то получил на Саракше после часового ожидания. А потом удирал сломя голову, унося на себе тщедушного прорицателя.

"Ах да, да, извините, мне сразу надо было сказать, что есть опасность, и расчет лучше делать в безопасном месте. Но я стеснялся" - говорил он уже в лесу, отряхивая с себя грязь, насыпавшуюся на нас после взрыва.

В общем, у любого из нас был немалый опыт общения с техническими специалистами.

- Нам надо дня три-четыре, чтобы все это просчитать, - сказал наконец Пагава. Патрик и молчаливый третий кивнули.

- Для чего можно использовать стационарную Волну? - спросил Комов. Физики недоуменно переглянулись.

- Видите ли, вначале надо проработать теоретические аспекты проблемы, до тех пор ставить вопрос о практическом применении было бы преждевременно.

- Видите ли, вопрос стоит о том, объявлять ли на Земле чрезвычайное положение в связи с возможной инопланетной агрессией, - ласковым голосом сказал Комов.

- Ах да, да, извините, - начал Пагава. Потом они по очереди с Патриком начали перечислять:

- Климатическое кондиционирование на необитаемых планетах. Можно отгородить часть территории, скажем, четверть Марса и с помощью нескольких климатических установок создать земной климат. Защита от низкоэнергетических излучений, эээ... а также...

- Низкоэнергетические это?.. - начал вопрос Комов.

- Ну там от звезды, от ядерной бомбы, - махнул рукой Патрик.

Уж кто-кто, а Комов на излучения насмотрелся. И натерпелся. Его волновали лингвистические нюансы. Для физика-лазерщика энергия - это энергия пучка. Высокоэнергетическим лазером можно уничтожить город. А вот для ядерщика разделение высокоэнергетический - низкоэнергетический идет по энергии одной частицы. А одна частица даже и сверхвысокой энергии вполне безопасна. Волновики оказались ближе к ядерщикам. Низкоэнергетическими у них являются излучения звезд и ядерных бомб.

- А можно ли с помощью стоячей Волны укрыться от враждебной цивилизации? - продолжил Комов.

- Разве что от цивилизации докосмического периода. Максимум - от водородных бомб. У Волны хорошая проницаемость в длинноволновом диапазоне. Из опытов профессора Лю...

- Длинноволновый - это?.. - снова начал Комов. Пагава подозрительно посмотрел на Комова. Кажется он все-таки вспомнил, что Комов был когда-то одним из разработчиков Д-звездолетов и работал с Быковым-младшим - дедушкой всей этой нуль-физики.

- Да-да извините. Отраслевой жаргон. Любая Волна прозрачна примерно хотя бы в сотне очень узких полос в оптическом диапазоне. Фактически - некоторый атомный спектр наоборот.

- В модели Быкова Волна может быть прозрачна, - сказал Комов.

- Ламондуа показал, что эта модель не работает, - несколько сердито ответил Пагава. - Хотя Скляров... Да, Скляров использовал свежие экспериментальные данные и...

- Свежие это?..

- Извините. У физики сейчас нет свежих экспериментальных данных, и Вам, как члену Мирового Совета, следовало бы это знать! Извините.

Комов наступил на их больное место и ягнята взъярились. Потом разговор продолжался в том же духе. Разговор записывался, а впоследствии неоднократно прослушивался и стал одним из образцов фольклора на тему "Разговор Прогрессора с ученым".

Апофеоз наступил в конце, когда Пагава и Патрик расписали все выгоды, какие человечество может получить от применения этого чудесного дара физики. Молчаливый третий вдруг сказал виноватым голосом:

- В этот купол нельзя проникнуть снаружи.

Но тогда нам было не до шуток. Комов, правда, неплохо поиздевался над своими противниками в Мировом Совете, последовательно показав изображение планеты (зал в панике), затем успокоительно сообщив, что, как считают специалисты из Института нуль-физики, этот купол мог создать Роберт Скляров для демонстрации возможностей нуль-физики. Последние его работы были посвящены созданию подобных куполов (термин "Волна" Комов произносить избегал). В КОМКОНе-2 рассматриваются другие версии. Первая - под куполом скрывается потерпевшая аварию великая киноэкспедиция Эстерфильда. Вторая - купол представляет собой заброшенный съемочный павильон киноэкспедиции Эстерфильда.

Потом Комов рассказал о том, какие возможности в освоении космоса открывают платформы Склярова, и о том, что, к нашему стыду, эта великая идея до сих пор не воплощена. А затем потребовал средств на восстановление науки и космонавтики и беззастенчиво предложил кооптировать в Мировой совет несколько человек, разбирающихся в проблемах космической обороны, а также людей, имеющих опыт общения с внеземными цивилизациями. "Нам очень не хватало этих людей в ходе недавних бурных событий" - сказал он.

К его удивлению, сразу десяток представителей КГР заявило о своем желании уйти из Мирового Совета. "У нас действительно нет баланса между физиками и лириками" - сказал один из уходивших.

В отличие от Комова, мы с Экселенцем не удивились такому повороту событий. Аналогий хватало.

- Ушли, конечно, лучшие? - полуутвердительно спросил Экселенц и Комов мрачно кивнул. - Старый Мировой Совет был похож на ученый совет, а этот - на театр, - продолжил Экселенц. - Камилл был прав... - Но тут Комова вызвали на внеочередное заседание и Экселенц не успел изложить ему перпендикулярную комовской модели вертикального прогресса модель Камилла-Сикорски. К великому нашему сожалению не успел. Как показала потом история, даже такой выдающийся человек, как Комов, не сумел вовремя отрешиться от модели, неожиданно переставшей быть адекватной реальности. Раскол, предсказанный Камиллом, потихоньку приближался.

ПЫЛЬНЫЙ ВАЛИНОР

Итак, мы подлетели к Бриллианту. Экселенц вернулся из "виртуального загула" и выглядел теперь заметно лучше.

- Отвыкли. Отвыкли физики от аппаратуры, - разговаривал сам с собой старый Патрик.

- А их и вовсе ничему такому не учили, - кивнул он на молодых.

Но физики нас волновали мало. Главное уже было ясно. Половину северного континента и здоровенный кусок океана (или трех океанов?) планеты покрывал купол стоячей Волны.

На незанятой куполом части планеты были видны следы грандиозных земляных работ, с орбиты было обнаружено несколько складов техники и сотни покрытых пылью машин. Все это - явно земного происхождения.

А на одном из западных островов, по краю которого проходила граница купола, стоял средневековый город, сплошь состоящий из излишне красивых зданий. Барокко и готика. Безжизненные каменные декорации, покрытые блестящей пылью.

Между блестящими пыльными кучами изредка виднелись скупые серо-зеленые островки растений. Похоже, безжизненную планету Бриллиант начали оживлять. Начали, но не закончили. Хотя кислорода в воздухе было уже немало, присутствовавшие двести лет назад ядовитые соединения серы были удалены. Было похоже, что насажденные на суше растения практически вымерли из-за недостатка почвы, но, как считали оптимисты, водоросли и какая-то часть живности в океане прижилась и стабилизировалась и даже начала наступление на сушу. Пессимисты правда считали, что наоборот, мы видим отступление жизни.

Специалисты (а их на борту "Склярова" было только два - эколог Ван Хьеу и биолог Штерн) были слишком заняты и в споры не ввязывались. Им нужно было накопить материал, потому что вопрос, прижилась или не прижилась жизнь на Бриллианте после многолетнего отсутствия искусственной поддержки, мог иметь большое теоретическое значение. Такого, чтобы после кратковременной попытки оживления планету бросали, в истории земной цивилизации еще не было. А уже через считанные дни можно было ждать новой волны искусственной поддержки, которая исказит картину - это если на планете остались люди, и если эта поддержка им важна.

А пока что "Скляров" висел на орбите, физики и биологи занимались своими измерениями, историки сличали архитектуру пустого города с земными аналогами, а Следопыты и Прогрессоры отрабатывали стандартные разведывательные процедуры и очевидно тщетную, но все равно необходимую процедуру поиска чужеродного разума.

И вот, наконец, мы пошли. Первый за полтора столетия десант КОМКОНа. И первый в истории совместный десант КОМКОНа и КОМКОНа-2. На борту - эксперты, и среди них - лично Экселенц. Традиционные три группы. Странно торжественное настроение.

Ведь если подумать - то десант КОМКОНа-2 - это ничего хорошего. Мы - специалисты по неприятностям. Да и Экселенц - не совсем лично, а - дух из машины. Для меня он - все равно лично. Но многие еще не свыклись. Новая реальность индивидуально бессмертного человечества. И нет погрязшего в политической борьбе Комова. Перед нашим отлетом он примчался, чтобы нас проводить и не скрывал своей зависти.

А у нас странное и торжественное настроение. Здесь те, для кого дело важнее жизни. И нуль-физики на борту. Боже мой! Как давно КОМКОН-2 не имел дела с физиками! Братья по духу и разуму. Братья, еще не осознавшие, что целое столетие мы водили их за нос.

И все равно торжественное настроение. Праздник надежды. Надежды на возрождение физики, надежды на Дальние экспедиции. И странные надежды Максима Каммерера на окончание эпохи вранья.

А впереди вздымается в небо самое грандиозное и нелепое творение человеческого разума. И пепел великой науки стучит в наши сердца.

Три группы сопровождения на борту, группа экспертов, три группы прикрытия у десантных катеров и три группы по три человека на земле. В каждой - Десантник, Следопыт и сотрудник КОМКОНа-2.

Высаживаемся в трех километрах от города. Две группы - на побережье справа и слева от города и наша группа - на полуострове. В трех километрах от города и в четырех - от купола стоячей Волны. Голые скалы и алмазный блеск мелких камней среди пыли. Ничего интересного. Ва Мин (наш Следопыт) озадаченно поднимает один из особо отблескивающих камешков. Смотрит сквозь него на скалы, на небо, потом на собственную руку. Мы с Теккером видим его действия краем, боковым зрением. Мое дело - сектор обзора справа. Дело Теккера - сектор обзора слева. А Ва Мин, как и положено Следопыту, смотрит под ноги.

Ва Мин просит нас подождать и поднимает еще один камень, по-моему, что-то вроде земного гранита. И начинает царапать прозрачным камнем по граниту. Я бросаю на него короткий взгляд и вижу свежую царапину на граните.

- Алмаз, - сообщает Ва Мин. Мы останавливаемся. Встретил необычное - остановись и подожди ответа экспертов. Если конечно, от этого необычного не надо удирать сломя голову.

- Идите дальше. Только скафандры не порежьте, - говорит Экселенц. - Алмазы - в рамках сценария, - добавляет он, чувствуя наше недоумение. - В те годы киношники так финансировались, что могли себе это позволить.

Экспедиция наша собиралась в страшной спешке. И примерный (реконструированный) сценарий снимавшегося фильма мы читали. Но читали наспех. Но алмазов там не было. Кажется, мы опять начинали думать, а думать десантнику не надо. Вернее, надо - но не на отвлеченные темы. Экселенц, почувствовав это, пояснил:

- У Толкиена были еще книги. В одной - не то город Тирион, не то холм Туна покрыт алмазной пылью. Следовательно, фильм мог сниматься как внутри, так и вне купола. Купол - это завеса Валаров. И по особому соизволению возможен проход через завесу. Похоже Скляров нашел не только сферическое, но и нестационарное цилиндрическое решение. И, соответственно, их комбинацию.

А алмазы в то время стоили уже недорого. Хотя и заметно дороже гравия.

- Если найдете проход, ни в коем случае не входите. Это может вызвать... - говоривший, очевидно кто-то из физиков, умолк. Остановили. Двойное нарушение - проход далеко, и говорить о нем рано - раз. Не надо повторять то, что написано в разведывательном задании - два.

Остальные три километра проходим без задержки. Следы не прижившихся посадок - старые, сухие, но так и не сгнившие тонкие стволы земных деревьев. Биологи рассуждают, когда погибли грибки и бактерии гниения - позже или раньше деревьев.

И радостное сообщение от фланговых групп - трава и кустарники, по их мнению, не отступают к морю, а наступают от него. Во всяком случае, их много вокруг ручья (на правом фланге) и пресноводной лагуны (на левом).

Всего лишь через час и двадцать минут после высадки наши группы подходят к городу. Последней подходит левофланговая - они задержались в окружающих лагуну кустах.

Вандерхузе-младший (сын известного, работавшего еще на планете Надежда, Десантника) распоряжается перебросить левофланговый катер к нашей группе и мы выбираем для него место за скалой, закрывающей его от города. Через час и сорок минут после посадки мы входим в город.

То, что город был построен с помощью обычной земной техники, сомнений не вызывало. Непонятно было только, куда эта техника девалась.

- Похоже на богатые районы Арканара времен Руматы, - говорю я озабочено. И, сказав слово Арканар, не удивляюсь, увидев труп богато одетого дворянина. Собственно, труп должен был увидеть Теккер, труп лежит слева. Но он лишь недоуменно замедлил шаг. Взглянув на его бледное лицо, я понял, что он, возможно, никогда не видел мертвых. "Тоже мне Десантник" - чертыхаюсь я про себя. Однако первое ошеломление у Теккера прошло, и он уже держит скорчер наготове.

Я, правда, делаю то же самое. Раз уж это положено по уставу. Хотя и понимаю, что это лишнее. Но - слово Следопыту. Хотя мне и так все ясно.

- Труп мужчины, землянин, одежда средневековая, дворянин, 110 лет, труп лежит несколько десятилетий, мумифицирован, меч прямой, европейский, в ножнах, без зазубрин. Убит колющим ударом. Очень сильным ударом. - Ва Мин немного задумывается.

- Почему землянин? - спрашивает Вандерхузе.

- Регенерация зубов по технологии позапрошлого века, - отвечает Ва Мин.

- Неплохо, - одобрительно бурчит кому-то из соседей голос Экселенца. - Максим? - требовательно спрашивает он.

Ва Мин поспешно поднимается и берет на себя мой сектор обзора. Я одобрительно киваю. Действительно, Ва Мин пока что действует образцово. Но осмотр насильственно убитых - дело КОМКОНа-2.

- Подтверждаю, - говорю я через некоторое время. - Но ему не больше девяноста. Нездоровый образ жизни. Космическими видами спорта не занимался. К длительной жизни вне Земли не подготовлен. Одежда земного происхождения. Театральное средневековье, синтетика. Придворный. Убит боевым копьем. Убийца очень высокого роста, с большим боевым опытом, удар в сердце, не сквозной, копье извлечено до падения тела, затем убийца погнался в дом за новой жертвой.

Потом мы нашли дом, в который скрылась жертва и саму жертву - мужчину чуть более старшего возраста, но в несколько лучшем физическом состоянии. Дом по планировке напоминал обычный богатый дом Арканара позапрошлого столетия. В нем была мебель, но в доме никогда не жили и даже плита кухонной печи стояла не закопченная.

- Вполне возможно, что состояние атмосферы в те времена уже позволяло несколько часов ходить без скафандра - пришло сообщение с орбиты. Сами мы, по-видимому, могли бы провести без скафандра около суток. Но пока что находились в скафандрах с фильтрами и кислородной подпиткой - рисковать на планете, где произошли малопонятные вещи, не стоило.

Потом поступило сообщение от Эспады. От того самого Эспады, с которым в давние времена работал Лев Абалкин. Найден подземный гараж. Ворота замаскированы и закрыты, но Следопыт его группы, Паттерсон, отчетливо видит на экране контуры машин. Благо ворота не из железа, а из базальтового волокна. Через пять минут эксперты сообщают, что маскировка сделана не от землян, а от людей, незнакомых с машинами. Скажем, от арканарцев двухсотлетней давности. Что, как следует из иронического хмыканья Эспады, и без экспертов понятно.

Взлом подземного гаража оставлен до лучших времен, и мы идем дальше. Ничего, кроме пустых домов и садиков с засохшими деревьями. Через четыре часа после рассвета мы подходим к центральному шлюзу - входу в малый купол. Стилизованный не то под дворец, не то под храм обычный десантный купол для планет с малопригодной для дыхания атмосферой. Один шлюз смотрит в длинный коридор, уходящий в стоячую Волну. Два боковых, по сообщениям наших соседей, закрыты изнутри. Наш шлюз открыт.

Мы перегруппировываемся. Катер с правого фланга перелетает к нам на площадь перед центральным шлюзом. Эксперты уже окрестили ее Дворцовой площадью. Затем подходят фланговые группы.

Часовой отдых, включая легкий обед, приготовленный для нас экипажем катера. Первый настоящий полевой обед для трех из девяти десантников, со всеми атрибутами - шлюзованием скафандра с гермоотсеком катера, дозаправкой скафандра и сменой полевого снаряжения на спелеологическое.

Затем две группы уходят вглубь дворца. Эспада, как второй по опыту, остается со своей группой. Самым опытным считаюсь я. Если бы мы по дороге сюда нашли не трупы землян, а, скажем, атрибуты культуры Странников, самым опытным считался бы не представитель КОМКОНа-2, а представитель Следопытов.

Спелеологическое снаряжение намного тяжелее, и мы двигаемся чуть медленнее, тем более, что во дворце темно. Типичный феодальный дворец, с фресками, скульптурами, внутренними колоннами и сводами.

Заглянув в несколько боковых комнат и коридоров, мы решаем не разделяться, а идти широким главным коридором.

- Все-таки диверсия, - мрачно говорит Ва Мин. Его нашлемный фонарь сфокусирован на элегантном цилиндрическом, черного цвета предмете, лежащем на полу под величественной, покрытой запыленным ковром лестницей. Ва Мин, по видимому, обнаружил его с помощью своего миноискателя. Мы по очереди (четверо ведут наблюдение) знакомимся с предполагаемым орудием диверсии. Это электрический фонарик с черным, совершенно невидимым в темноте корпусом.

Фонарик черного цвета, по мнению Ва Мина, может принадлежать только шпиону или диверсанту. Мирный человек должен иметь фонарик ярко окрашенный, чтобы его легко было увидеть в полумраке.

Я был бы согласен с Ва Мином. Если бы в молодости не видел земных фонариков черного цвета. Но это не зачеркивает гипотезу Ва Мина. Диверсанты могли использовать земную технику. Однако что-то мешает мне согласиться с Ва Мином. Элегантность и откровенная глупость конструкции фонаря как-то соответствует и стилю дворца, и, по моему мнению, общему стилю земного киноискусства эпохи вранья и бессмертия. Я уже не сомневаюсь, что мы в некотором кинодворце. В гигантской декорации к неизвестному фильму.

- Эмоционалы! - неожиданно говорит Экселенц. Говорит, как сплевывает от злости. И не подумаешь, что он всего лишь дух из машины.

С удивлением обнаруживаю, что напряжение в нашей группе усиливается. Похоже, мои десантники готовятся отразить нападение неведомой расы эмоционалов - злейшего врага человечества. Да, модель Камилла-Экселенца, учение о том, что человечество может разделиться на чуждые друг другу кланы - логиков и эмоционалов, не получила широкого распространения.

- Не все знакомы с Вашей терминологией, Экселенц, - говорю я.

- Сам вижу, - мрачно говорит Экселенц. И запрашивает пятиминутную паузу, в ходе которой втолковывает молодым десантникам, что, согласно его, Экселенца, печальным наблюдениям, периодически на Земле возникает мода на очень эмоционально выразительные и эстетически привлекательные, но глупые, неудобные и нефункциональные вещи - черные фонарики, высокие каблуки и уродующие женские ступни узкие носки туфель, зимние пальто с верхней пуговицей, расположенной - Экселенц хмыкает - ниже пояса, браслеты с декоративными пластмассовыми компасами и тому подобной дребеденью.

- И фильмы в те времена снимают соответствующие, - еще более мрачно заканчивает Экселенц. Сказанное им было только легким прологом к модели Камилла-Сикорски. Экселенц берег наше время и нервы.

Еще раз оглядев зал с его украшениями и непрозрачными от вековой пыли окнами, а также парадную лестницу с ее разнообразными пугающе пыльными, нависающими над проходящими людьми женскими и мужскими аллегорическими силуэтами, группа дружно соглашается с термином "эмоционалы".

А потом мы проходим мимо величественного, достойного императора галактики трона, трона, вокруг которого расположены троны для великих соратников, и у ног главного трона еще трон, но поменьше. Тоже для правителя. Для очень достойного правителя. Но такого, что тихо и спокойно восседает у ног Главного правителя.

- Тьфу! - снова с чувством сказал Экселенц. (Что-то он сегодня слишком много плюется, наш дух из машины.) - Ну нашли, что экранизировать, ну есть это в книге, но как стилизация. Три строчки. А эти постарались.

Некоторое время мы по очереди рассматриваем троны. Если бы до этого мы не встретили убитых, троны были бы предметом для веселья. А так - ничего кроме отвращения они не вызывают.

- Начните с верхних этажей. Там у этих чертовых богов должен быть наблюдательный пункт, откуда они видят все Средиземье, - говорит Экселенц. - Дорогу выбирайте поторжественнее.

Но до наблюдательного пункта мы не дошли. На другой стороне огромного и почти ничем не украшенного зала мы увидели сломанные двери и беспорядочно нагроможденную мебель. И тела погибших от стрел и копий людей. Возле одного из них лежал скорчер. Вождь. Скорчер был только у него. С другой стороны баррикады тел было гораздо больше. Почти все они были обожжены скорчерным разрядом.

Ва Мин и Клаусс продвинулись вперед, Ва Мин со своим универсальным детектором и Клаусс со скорчером, двое развернулись назад, а мы с Сандро начали осматривать погибших.

Погибшие от скорчера были похожи на людей, но рост их был близок к двум с половиной метрам. В задних рядах, с луками, шли женщины. Мужчины, после первых залпов дружно побросали луки и атаковали с копьями.

Рульке, один из лучших на сегодня знатоков гуманоидных цивилизаций покачал головой.

- Если это не изуродованные земляне, то это неизвестная раса.

- Одежда земного производства, плюс кустарные поделки. Не акромегалы, лица молодые, кости относительно тонкие, - докладывал я экспертам.

- Твое впечатление, Максим, они росли? Я имею ввиду - к моменту смерти их рост уже остановился?

- Родинки тонкие, волосы молодые, кости без возрастного утолщения. Если снять одежду, я скажу точно.

- Ничего не трогайте до снятия голограммы, - сказал Эспада.

- Мое впечатление - они росли, - ответил я. - Как в "Большой рыбе".

- Я сразу об этом подумал, - сказал Сандро не оборачиваясь. "Большая Рыба" была первой из по-настоящему неприятных тем в карьере Сандро. Южно-американская группа, состоявшая из биофизиков, биохимиков и медиков, получила весьма интересные результаты на одном из направлений, запрещенных в ходе работ по индивидуальному бессмертию. Не понимая причин запрета и ощущая нездоровую научную обстановку, вызванную политикой засекречивания, группа тайно продолжила свои эксперименты.

Сама идея была не нова. Известно, что многие виды рыб не стареют, а растут до тех пор, пока не гибнут от болезней и недостатка корма. Примером служат хотя бы речные щуки, которые со скоростью триста грамм в год могут расти десятки и даже сотни лет - до тех пор, пока не погибнут от недостатка пищи.

Группа (имена и даже место работы, согласно закону о тайне личности не разглашаются), рассудила, что, чем умереть в сто пятьдесят лет, лучше дожить до трехсот и дорасти до трех метров, а потом застрелиться или перейти на планеты с малой гравитацией. Тем более, что за триста лет при не слабеющем от старости мозге можно что-то и придумать.

О надвигающемся индивидуальном бессмертии они не догадывались. Они дожили до роста два метра с небольшим (рост им удалось сдержать до одного сантиметра за пять лет) и узнали о Бессмертии. Но они попали в число смертных - в те несколько процентов землян, для которых из-за особенностей организма не подходили стандартные процедуры Бессмертия. Они попали и в относительно маленькое (доли процента) число тех, для кого не подходили даже чисто информационные процедуры копирования личности в машину. "Копируемая личность" - это не только "чистая", "нематериальная" информация, но и темп и характер нервных, физических и химических процессов, генетический код и многое другое. Физические параметры (рост, вес, цвет волос, объем легких, мышечная сила или характеристики скелета) можно менять в широких пределах - личность при этом меняется слабо и их при воссоздании человека меняли в широких пределах уже в те времена.

А вот смесь нервных и химических, особенно гормональных характеристик, которыми определяется характер и поведение человека, настолько сбалансирована, что в те времена неточное копирование было запрещено - оно не только могло изменить личность, но и привести к появлению физически и психически больного или даже опасного для окружающих человека.

Большинство фигурантов "Большой рыбы" было КОМКОНом-2 выявлено и взято под контроль. Им было предложено переквалифицироваться в специалистов по аномалиям процедур Бессмертия. В лично заинтересованных специалистов. Успеха для своей группы смертных они добились совсем недавно, когда жизнь на Земле из-за перегрузок позвоночника уже стала для них весьма затруднительной. Они прошли процедуры копирования личности, но новое тело получил только один из них - для подтверждения правильности методики. Остальные сейчас работали на Марсе, в условиях меньшей силы тяжести. Их метод давал надежду на Бессмертие еще одной тысячной процента человечества. Еще сотням тысяч человек, срок жизни которых неумолимо приближался к концу.

Но три фигуранта - мужчина и две женщины бесследно исчезли. Сандро потратил на их поиски два года и сопровождал это дело второе столетие.

- Их не было в списках киноэкспедиции, - сказал Сандро.

- Они не были законопослушными людьми. Похоже, на этом Бриллианте будет закрыто не одно дело, - сказал Экселенц, - вот только сколько будет открыто новых...

Снова объявляют паузу и Экселенц снова дает пояснения - теперь уже о "Большой Рыбе". Эксперты и болельщики на борту Склярова начинают галдеть, потрясенные услышанным. Вандерхузе приказывает им замолчать. А я уже в который раз отмечаю, что большинство землян, все еще не осознало ни глубины связанного с Бессмертием кризиса, ни количества вызванных им каверз. Даже больше других пострадавшие физики и космонавты.

Пока Экселенц говорил, у нас с Сандро появилось время осмотреться. Все это начинало напоминать мне Саракш. Пыль, лабиринт помещений и трупы. Трупы обычных людей и трупы мутантов. Только нет того запаха - я вдохнул воздух, думая почувствовать незабвенный запах казематов и нервно рассмеялся, вспомнив, что нахожусь в скафандре.

Потом мы пошли наверх. Пыль с каждым метром становилась все тоньше и летучее. В конце была круглая комната и трупы двух мужчин. Высоких, дородных и важных. Одетых в театральные, предназначенные для сидения на тронах костюмы. Оба были зарублены мечами.

Еще не понимая, почему, я приказал проводить стандартные процедуры без меня.

- Предчувствие, - коротко объяснил я. Спрашивать в этих случаях не принято. Опытный разведчик имеет право на короткое время отстраниться от дел под предлогом предчувствия - интуитивно или инстинктивно ощущаемой опасности. И его в это время стараются не отвлекать.

Я осмотрел комнату. Круглые окна по периметру, выше окон - картины с горными пейзажами, рамы наклонены, поэтому пыли на изображениях нет. Скульптуры. Экраны мониторов, стилизованные под средневековые волшебные предметы. Дурацкие стилизации сенсорных устройств ввода.

От одной из картин шел запах. Запах Саракша.

- Пахнет Саракшем, - сказал я, обращаясь к единственному, кто мог меня понять - Экселенцу.

- Пахнет?! - Экселенц, что бывало с ним редко, буквально вскричал. - Срочно... - начал он, но я уже понял, что - срочно. Картина была в металлической рамке, а в глазах моих спутников уже загорался памятный мне по Саракшу энтузиазм. Я схватил валявшийся на полу меч и, как Дон-Кихот на мельницу, ринулся рубить картину - и мои спутники тоже схватили кто что и ринулись крушить картины, причем никто не подумал взяться за скорчеры. И только искромсав раму я нашел тянувшийся вдоль стены фидер и разрубил его. Запах исчез, спутники мои прекратили нелепую рубку художественных произведений. Только Сандро стоял на выходе из комнаты, смертельно бледный, с нацеленным на нас раструбом парализатора.

"Все в порядке" - кивнул я ему. Когда-то, давным-давно, Сандро попал в мою группу по той же причине, по какой я сам стал сотрудником КОМКОНа-2. У нас был полный иммунитет к излучению. И к белому, и к черному. К тому самому, использовавшемуся на Саракше для массового внушения.

Конечно, средний землянин благодаря нашим успехам в медицине был намного более устойчив к излучению, чем любой житель Саракша (кроме нескольких мутантов). Но когда на Саракше при странных обстоятельствах пропал один из мобильных облучателей, в КОМКОНе возникла небольшая паника - излучатель можно было модернизировать, а следы недвусмысленно вели на Землю.

И я в тот же день стал сотрудником КОМКОНа-2 с кратковременно предоставленными мне чрезвычайно высокими полномочиями и целый месяц дежурил в помещении Мирового Совета.

Первые два дня нас было только семеро - Прогрессоров, способных действовать без внешней физической защиты. Потом стали прибывать выдержавшие проверку космонавты, спасатели и спортсмены, а через несколько месяцев на каждом стратегически важном объекте Земли уже был секретный агент КОМКОНа-2 - проинструктированный и обученный человек с иммунитетом к излучению. Секретность уменьшала шанс на то, что гипотетический противник вначале выведет из строя стойких к излучению, а потом уничтожит остальных. Или прикажет загипнотизированным уничтожить стойких к излучению.

Возрождение института секретных агентов привело к бурным и продолжительным заседаниям Мирового Совета. В конце концов было решено:

1) секретный агент может выполнять только одну секретную функцию, которая не должна сказываться на его профессиональной карьере;

2) секретные агенты подлежат периодической выборочной проверке, проводимой различными независимыми ведомствами.

Похищенный излучатель был вскоре обнаружен, но похититель остался неизвестным. Согласно экспертизе, излучатель был разобран до последнего винтика, затем собран, отмыт от отпечатков пальцев и заново заляпан грязью, однако не саракшского, а земного происхождения. Поэтому дело о пропавшем излучателе осталось одним из самых важных незакрытых дел.

ГОРДОСТЬ МИРОВОГО КИНОИСКУССТВА

Пыль, поднятая нами при рубке картин, быстро улеглась в разреженном воздухе Валинора. Разведчики в недоумении застыли, разглядывая валяющиеся на полу и висящие на стенах клочки картин и рамок. Хотя рамку рубил только я. Остальные рубили картины. Неплохие картины. Мастерская компьютерная стилизация под средневековье. Кажется, я знал и автора, и тех, кто был изображен на картинах. Очень знаменитые и очень популярные люди. До сих пор знаменитые и популярные. Для обычных землян - великие актеры, великий режиссер, великий композитор, великий художник. Для сотрудников КОМКОНа-2 - фигуранты великого розыска. Самого большого розыска пропавших людей в истории КОМКОНа-2.

Разведчики молчали. Я посмотрел на Сандро. Никакого парализатора у него в уже не было. И вообще у него не было такой вещи, как парализатор. Если кто заметил направленный на людей парализатор - ему это почудилось. Я одобрительно прикрыл глаза. Теперь надо ждать первых реакций.

Но, по-моему, хотя облучение и было небывало сильным, перепрограммирования людей не произошло. Облучение было настроено только на увеличение агрессивности. Да и вообще, возможность нейропрограммирования землян, тем более разведчиков, без использования слов или зрительных образов - вещь весьма сомнительная. Но, согласно нашим инструкциям, теоретически возможная.

Мы с Сандро ждали. Разведчики молчали, оценивая происшедшее. В первую очередь оценивая сами себя, но не забывая о товарищах и об окружающем мире. Первым бросился на картины я. И я же - старший. Поэтому глаза все чаще останавливались на мне. Я молчал и сохранял спокойствие, стараясь вести себя так же, как они. А они пока пытались разобраться в причинах своего психоза. Эфир молчит - Экселенц, наверное, запретил вмешиваться. Жители Саракша во время сеансов облучения голос из эфира воспринимали как голос бога. Поэтому вмешиваться нельзя. Люди должны разобраться сами. А мы (Экселенц, Сандро и я) должны по их первым действиям понять степень и характер поражения их нервной системы. Облучение было необычно сильным - много сильнее чем даже в аппаратной Неизвестных Отцов. В аппаратной, которую я когда-то так жестоко, не считаясь с жертвами, взорвал.

Первым сообразил что к чему Ва Мин. Он подошел к порубленной мною рамке, и сказал:

- Излучатель.

Я кивнул.

- Саракш? - спросил Ван Мин. Кажется, ему трудно было говорить спокойно и поэтому он использовал короткие фразы. Не дожидаясь ответа он стал рассматривать фидер и рамку.

- Технология земная! - он поднял на меня круглые от испуга глаза. - Но тогда...

Я осмотрел десантников. Вот теперь они действительно перепугались. Не за себя. Нормальная реакция земного десантника - пугаться не за себя. Я переглянулся с Сандро. Вроде бы - пронесло.

- Сто восемьдесят лет назад на Саракше пропал мобильный излучатель, - раздался голос в эфире. Экселенц тоже оценил реакции членов группы как нормальные. - Меры были приняты, но дело все еще не закрыто.

- Наверное, здесь тоже есть аппаратная, - сказал я.

- Только в этот раз обойдись без взрывов, - проворчал Экселенц. - И, кстати, кого вы там порубили на картинах?

- Классики мирового киноискусства в роли Валаров. Работы Торреса - мне ужасно хотелось поднять шлем и плюнуть на работы классика. Я уже начинал догадываться, что именно здесь произошло.

- Будет нам на орехи за уничтожение культурных ценностей, - сказал Экселенц. - Если кто не знает, для большинства Мирового Совета Эстерфильд и Торрес значит много больше, чем Скляров и Ламондуа. Не для всех, понятно.

* * *

На этом наша первая десантная операция была прекращена. Мы даже не стали искать аппаратную, которая, чем черт не шутит, могла быть связана с внутренним пространством Сферы или вообще как-то защищена или заминирована.

Первой нашей заботой была проверка психики участников десанта и консультация с Землей. Дело о пропавшем излучателе, как потенциально опасное для Земли, имело большую важность, чем поиск любой когда-либо пропадавшей экспедиции.

Проверка, слава богу, ничего опасного не выявила. Вечером (мы уже жили по Валинорскому времени) сотрудники КОМКОНа-2 собрались на закрытое совещание. Остальные члены экспедиции, безусловно, тоже совещались. Хотя все они были уже предупреждены: дело, по всей видимости, более чем деликатное, связанное с репутацией очень знаменитых людей, и, по предварительным оценкам, попадающее под статью о тайне личности. А потому. Информацию разрешается передавать только о событиях, происшедших до обнаружения первого убитого человека. (В те годы рекомендовался именно такой подход для случаев, когда человек убивал человека.)

- Получается, что Эстерфильд баловался с излучателем и сошел с ума, - сказал Экселенц. Мы мрачно кивнули.

- Максим, тебе не показалось, что актеры в его фильмах играют под действием излучателя?

- Надо пересмотреть, - сказал я. - Мне-то он в половине фильмов кажется ненормальным. - Шесть живых лиц и видеокамеры Экселенца с интересом обратились в мою сторону. Живое лицо Экселенца тоже смотрело на меня. Я так и не понял, кто же управляет его мимикой - он сам, его программно-аппаратное окружение или он и эмулирующая рефлексы техника делали это вместе? Я даже сбился - до сих пор Экселенц был гораздо безразличнее к происходящему и был для меня изображением на экране. Как будто бы я беседовал по видеосвязи. Здесь же он двигался.

- Давай, начинай, - сказал Экселенц.

И мне пришлось начать рассказ о том, почему величайший режиссер казался мне ненормальным. Я, конечно, подставился. Некий средней руки Прогрессор, имеющий обыкновение влипать в довольно знаменитые, но весьма сомнительные истории, называет одного из самых знаменитых людей позапрошлого столетия ненормальным. Более того, если говорить честно, я считал в той или иной степени ненормальными очень, очень значительную часть деятелей киноискусства. Такие мнения лучше держать при себе, а не высказывать людям, с детства привыкшим к этим произведениям.

Я вспомнил, с чего начались мои антихудожественные настроения. Дело было на каком-то незначительном симпозиуме в Ленинграде, вечером мы, весьма разнообразной компанией, сидели в кафе и пили столь же разнообразные напитки. По стерео крутили новейший русский фильм, только что признанный лучшим фильмом года. Ни слова не понимавший по-русски довольно известный английский эмбриомеханик Стивен секунд десять смотрел на экран, потом произнес:

- The life that doesn't exist. - (Жизнь, которой не существует.) В предшествовавшие этому незначительному случаю годы я не имел возможности смотреть фильмы. В последующие же годы я, по роду моей деятельности, наоборот, должен был быть в курсе новейших веяний общественной жизни. И мое второе (первое было в юности) знакомство с земным искусством проходило под знаком этой фразы - "The life that doesn't exist".

- Ну? - сказал Экселенц.

Я вздохнул и высказал примерно следующее:

"Разумная планета". Ключевая сцена. Ученый, последний оставшийся в живых на дрейфующем корабле. Сидит на фоне звезд, жгет костры из книг и думает. А костер бодренько так горит - и все это в состоянии невесомости.

"Последнее море". После ядерной катастрофы на Земле вымирает жизнь и остается только одно море, не зараженное радиоактивностью. Романтический берег, сохнущие от радиации пальмы, влюбленная парочка. И подчеркнутый реализм съемок, последние ученые производят последние расчеты. Ни режиссеру, ни сценаристу нет никакого дела до фактов, которые можно узнать из справочников. Например, что люди на несколько порядков чувствительнее к радиации, чем низшие животные и растения. В фильме - наоборот. Или что доля урана в океанской воде порядка 10 в минус шестой. Грамм в кубометре, 1000 тонн в кубическом километре. Ну, и еще порядков на шесть-семь больше в море среднего размера. А у него - разбило транспорт с тысячей тонн урана - и мировая катастрофа.

"Час кентавра". Высадились разведчики на обитаемой планете феодального периода и пошли на экскурсию. Тут на них напали. Надо же случиться такой неожиданности в феодальное время!. Они могли бы пугнуть напавших из лучевых ружей и прочей супертехники - но не могут, потому что гуманисты. Включили некую силовую завесу и ждут подмогу. А туземцы кидают и кидают себе камни в эту силовую завесу. Подмоги нет, аккумуляторы разряжаются, силовое поле тает. Тогда доблестные разведчики включают генераторы инфразвука и погибают под обвалившимися стенами вместе со всеми напавшими туземцами. Очень красивое и героическое решение! Они, значит, гордые и гуманные и могут или никого пальцем не трогать, или уничтожить и себя, и всех остальных.

- У Вас, Максим, более-менее убедителен только последний пример, - сказал Вандерхузе. - Остальное, извините, для кинематографа и театра совершенно типично.

- Вот именно, - пробурчал Экселенц, непонятно кого из нас поддерживая.

- Но я согласен с Вами, что, в большинстве фильмов, можно было бы, не затрагивая фабулу, остаться в рамках известных законов физики. - В мирной обстановке Вандерхузе всегда был несколько велеречив.

- Надо просто посмотреть, чем отличаются его фильмы до и после пропажи облучателя, - сказал Сандро. - Я, так вообще их плохо знаю.

- Вот оно, послушайте, - сказал Григорович, до этого молчаливо посматривающий то на нас, то на экран своего кома:

- В последние годы своей творческой жизни, Эстерфильд, неожиданно для многих, стал с блеском играть в своих фильмах ключевые роли. Бьянти, один из самых именитых исследователей творчества Эстерфильда, убедительно раскрыл психологические корни происшедшего с великим режиссером преображения в своей великолепной книге...

- Очень убедительный исследователь. - Экселенц, кажется, был очень недоволен. - И с очень развитым воображением. Если бы не он, мы бы добрались до этой планеты заметно раньше. Не надо про Бьянти. Итак, ясно, излучатель использовался для перевоплощения в образ. Остается понять, кто подкинул Эстерфильду такую идею, как много своих последователей он облучил, и сколько их осталось на Земле. И сколько их осталось за Сферой, и живы ли они.

На следующий день в Валинор с нами пошли физики и экологи. Мы аккуратно перетащили аппаратуру через длинный пыльный коридор, в котором еще лежали жертвы нелепого сражения лучников и копьеносцев с вооруженным скорчером человеком. И к вечеру получили ответ. Нуль-коридор через Сферу Склярова существовал, сделан он был именно так, как и предполагали наши физики. Но чтобы заставить его функционировать, нужно подвести энергию к агрегатам по обе стороны коридора. С нашей стороны это можно было сделать хоть завтра.

Есть и аппаратура связи с пропускной способностью на уровне восьми стандартных видеоканалов. Аппаратура работоспособна, но программы и шифр доступа разрушены.

Когда на третий день мы приступили к разворачиванию на поверхности планеты временного лагеря, геофизикам наконец удалось обработать снимки Сферы Склярова. Как и предсказывали нуль-физики, по отношению к электромагнитному излучению дорелятивистских энергий, в частности, к свету, Сфера вела себя как матовое стекло.

Применив какие-то давние "методы реконструкции изображений, получаемых в слабопрозрачных рассеивающих атмосферах", геофизикам удалось получить "казалось бы достоверные снимки поверхности в двухкилометровом масштабе".

- Почему "казалось бы?" - спросил я - и нас попросили зайти. Геофизики озабочено крутились над центральной частью карты.

- Горы так не стоят, реки так не текут! - с великолепным, непонятно как в наше время уцелевшим, кавказским акцентом заявил Ованесян. - Рельеф не привязан к плитам и разломам, люди селятся не там, где должны.

На горизонтальном столе-экране светилась карта Средиземья третьей эпохи.

ХАКЕР

Прежде, чем Валинор стал хоть немного зрячим, прошла не одна сотня лет. До этого мы знали, что под Куполом Склярова (он же Завеса Валаров) живут люди, знали, что этих людей от одного до трех миллионов, знали расположение городов, рек и горных массивов и знали, что у людей нет машин и электричества. И еще были видеозаписи из личного архива бога Манве, бывшего великого режиссера Александра Эстерфильда, убитого восставшими эльфами. Персонал Валинора был немногочисленен - двенадцать Валаров (богов) и Вал (богинь), тридцать восемь Майя (богов помладше), шестьдесят взрослых эльфов и семнадцать детей-эльфов.

Все, кроме главного режиссера были смертны. Режиссер же имел личный мавзолей-рекреатор, где когда-то хранилась копия его великой личности, лабораторного изготовления, но, по мнению специалистов, великолепно выполненное устройство, автоматически воссоздающее режиссера после смерти его предыдущего воплощения. Устройство было менее совершенно, чем земные аналоги, и, главное, обладало меньшей точностью воссоздания личности. И, в то же время, содержало несколько очень высоко оцененных на Земле новаций.

Победившие вооруженного режиссера и не умеющих сражаться валинорцев Высокие Эльфы зачем-то по кирпичику разнесли рекреатор, на который, как оказалось, было завязано управление системами жизнеобеспечения Валинора. Поэтому Высокие Эльфы и их пленники погибли.

* * *

Купол слишком сильно рассеивал (вернее - переизлучал) проходящий через него свет и даже методы сбора рассеянной информации, позволяющие иногда увидеть события многовековой давности, в данном случае мало что позволяли увидеть. Просвечивание гамма-квантами через километры атмосферы было невозможно, и даже грандиозные по масштабам измерения с помощью узконаправленных нейтринных пучков, пускавшихся по касательной к лежащей под куполом земной поверхности, позволили только уточнить карты местности и обнаружить залежи полезных ископаемых.

Электронику - компьютеры и интерфейсы связи, расположенные в Валиноре, удалось оживить довольно быстро. Более-менее удалось понять, что за датчики и что за вычислительные мощности находятся внутри Купола. Но программное обеспечение Валинора было уничтожено, вместо программ в кристаллотеке находились стохастически перемешанные клочки данных и алгоритмов.

Удалось только установить, что Валары использовали одну из тех информационных мин, что были когда-то разработаны для программного бортового обеспечения разведывательных кораблей. Мины эти должны были запускаться в случае захвата корабля враждебной цивилизацией и считалось, что всех вычислительных ресурсов Земли 22 века недостаточно для восстановления данных.

Существовал еще посмертный файл - запись, в которой регистрировалась причина уничтожения базы программ. Файл создавался на тот случай, если вычислительная техника снова попадет в руки землян, и в нем регистрировались только события, приведшие к уничтожению базы программ.

В файле было записано, что уничтожение было подготовлено супервизором в момент атаки Высоких Эльфов на Валинор и проинициировано по разрушению рекреатора. Программное обеспечение идентифицировало Высоких Эльфов, то есть людей, получивших псевдобессмертие ценой непрерывного увеличения роста, как нелюдей. Способности к распознаванию у программ того времени были неплохие, во всяком случае не худшие, чем у подготовленного человека. Поэтому можно было уверенно сказать, что по физическим, поведенческим и генетическим характеристикам эльфы уже не были людьми. Страшноватыми путями шло человечество к нашему теперешнему относительно благополучному индивидуальному бессмертию.

Базу программ можно было бы восстановить на основе электронного ключа - хранящегося на Земле информационного кристалла большой емкости. Кристалл всегда изготовлялся в двух экземплярах, один хранился на Земле, второй - на борту космического корабля. Второй экземпляр автоматически сжигался после рандомизации базы программ, первый же, который должен был храниться на Земле, найден не был. База программ Валинора была нелегальной, т.е. на Земле не зарегистрированной. Однако база Валинора по своему объему многократно превышала типичную базу космического корабля и поэтому для полной рандомизации использованный ключ был слишком короток.

То есть возможность восстановления базы программ все равно оставалась, но только теоретическая. На практике же реализовать ее не удалось, хотя в этом деле и было задействовано несколько сот математиков и значительная доля земных информационных ресурсов.

В предпоследнем разговоре со мной Экселенц сказал, что математики здесь скорее всего не преуспеют.

- Подобное иногда лечится подобным, ищи хакера, - сказал он. - Бывает, что с сумасшедшими могут справиться только сумасшедшие.

По взгляду Экселенца я понял, что прецедент - был, что какой-то хакер когда-то сделал для КОМКОНа-2 что-то, чего не смогли сделать обычные программисты, что этот прецедент засекречен, и что знание подробностей мне ничего не даст. И с того времени я долгие годы отлавливал информацию о хакерах, специализирующихся на законном и незаконном взломе баз данных.

Восстановление информационных каналов между Средиземьем и Валинором в течение несколько десятилетий было одной из наиболее финансируемых тем в институтах КОМКОНа, Космофлота и даже Большой Академии. И нас даже уверяли, что в ходе работ были получены результаты большого научного и практического значения. И действительно, на основании этих результатов была пересмотрена концепция хранения баз данных на кораблях Космофлота, проведена ревизия баз земного информатория, разработаны средства защиты информации для роботов - и многое другое. Но первоначальная задача решена не была.

Лет через двадцать я весьма поднаторел в общении с программистами и заодно сам неплохо поднатаскался в воспитании коммуникационных программ и даже приобрел в этой области высшее образование.

К тому времени стало ясно, что Экселенц был прав в своем прогнозе и Средиземье - это задача не на одно десятилетие, а, возможно, и на одно-два столетия. Хотя никто не ожидал, что дело затянется на целую тысячу лет. В КОМКОНе-2 была выработана долговременная программа, создана тема "Средиземье", и я был назначен ее координатором.

Существенной особенностью программы была ротация исполнителей. Каждый из участников не менее половины рабочего времени должен был проводить на Земле и заниматься другими, желательно смежными проблемами. Немыслимо было десятилетиями сидеть в Валиноре в состоянии бесплодного ожидания.

Вполне естественно, что второй моей специализацией стали информационные катастрофы и работа с хакерами. Но удача пришла ко мне только через три долгих столетия, когда дежурство на Валиноре стало казаться большинству из нас пустой формальностью. Удача именно пришла. Сама, когда никто ее уже и не ждал.

Я в то время уже лет пятьдесят как согласился на давно навязываемую тактику ожидания технологических рывков. Хотя "согласился" - сказано слишком мягко. По сути дела я сдался.

Тактика ожидания рывков очень проста. Вы имеете проблему, которую не можете решить. Оставьте эту проблему и вернитесь к ней, когда в смежных областях будут достигнуты серьезные результаты. Например, многократно возрастет вычислительная мощность или будут разработаны более мощные эвристические методы.

Но, когда большинство исследователей и конструкторов Земли приняло эту тактику, наступил Великий Застой. Хотя вначале казалось, что наступило великое благоденствие. В КОМКОНе-2 раньше, чем где-либо еще, осознали разницу между застоем и благоденствием. Но - все мы были еще молодыми и неопытными бессмертными. А великое множество философствующих умников утверждало, что все идет как положено, что общество бессмертных и должно развиваться медленно. Что бессмертный, всецело отдающий себя работе, не достигнет Гармонии. И почему-то люди перестали задумываться, что же это такое - отвыкший работать бессмертный.

Нам в КОМКОНе-2 было в чем-то легче других, мы не остались без работы и не остались без вполне решаемых проблем. Наоборот, работы у нас стало намного больше, потому что исследователи и конструкторы поголовно стали уходить в многолетние отпуска и при этом нередко пускались во все тяжкие. Количество пропавших без вести людей в те годы резко возросло.

Среднее мертвое время увеличилось до сорока лет, а численность КОМКОНа-2, Спасателей и Службы Розыска увеличилась втрое. Демографические показатели ухудшались, особенно упала численность живущих. (В то время еще не было сложной современной классификации, и жители Земного Содружества делились всего на две категории - Живущих и Спящих.)

Впрочем, о Великом Застое написано немало. Хотя с подавляющей частью написанного о Застое я не согласен - у Застоя были причины гораздо более простые и житейские, чем принято считать "в кругах, близких к интеллигенции" (термин одного моего давнего знакомого). Но речь не об этом.

Александр Сингх, президент индийского сектора КОМКОНа-2, сообщил мне об участившихся случаях нарушения закона о тайне личности, выражавшиеся в попытках считать закрытую информацию о некоторых знаменитых людях последних столетий.

Число попыток было очень велико и предпринимались они программистами самой разной квалификации.

Одновременно было установлено, что и открытая информация об этих знаменитостях стала пользоваться неожиданно большой популярностью. Неквалифицированных взломщиков установить было легко, но неквалифицированным нельзя было что-то инкриминировать - разве что неудачные попытки использовать допуски других лиц.

"Тех, кого мы поймали, можно обвинить разве что в малограмотности. А тех, кого в малограмотности не обвинишь, мы не поймали" - сказал Сингх. Малограмотных было несколько сотен, грамотных - около десяти. Точнее, были обнаружены успешные попытки взлома по одиннадцати принципиально различным методикам. - "Так что у кого-кого, а у нас застоя нет."

Но звонил мне Сингх не только как набирающему силу эксперту по информационной безопасности. Среди популярных у взломщиков знаменитостей последних веков был и я сам. А также хорошо мне знакомые, столь по-разному ушедшие из этого мира Л. Абалкин, Т. Глумов и Р. Сикорски. И даже Голован Щекн-Итрч.

Подверглись атаке и внутренние информатории обоих КОМКОНов, в ряде случаев атака была результативной. Я несколько удивился, услышав, что меня зачислили в "знаменитости последних веков". Популярность для сотрудника спецслужб - вещь, мешающая выполнению служебных обязанностей. А вот о несохранении тайны своей личности я не особенно переживал. Сведения обо мне были засекречены скорее из соображений служебной целесообразности. Я, благодаря своему высокому иммунитету к гипнотическим излучениям, долго был в числе "главных запасных" - среди людей, которые должны были занять ключевые властные позиции в случае гипнотической или информационной атаки на Землю. Поэтому информация, на основе которой можно было пытаться мною манипулировать, была засекречена, но к описываемому моменту необходимость в секретности отпала, поскольку индивидуальное бессмертие привело к повышению информационного иммунитета населения.

Большинство участников хакерских набегов были установлены очень быстро. Я и сам в первые же три дня закрыл три дела сразу. Атаковали авторы и участники игр, проводившихся в одной из виртуальных реальностей Информатория. Их интересовало сравнение возможностей героев прошлого и нашего времени. И теперь виртуальный Максим Каммерер сражался в киберпространстве с (или против) еще более виртуальными личностями, типа Джеймса Бонда или гвардейцев кардинала.

Не скажу, что такая эксплуатация моей виртуальной личности очень уж сильно меня озаботила. Но разрешения на подобные действия я не давал и не дал бы, и потому уже собирался ликвидировать данное киберпространство в целом, на что я имел и право, и возможности, и полномочия. Но меня (как и Сингха) остановила мысль о том, что игры в киберпространстве могли быть шумовым прикрытием для игроков более серьезных.

И мы пошли по следам наиболее квалифицированных взломщиков. Как потом оказалось, нам сильно повезло. Но не в том, что мы быстро нашли взломщиков, а в том, что нашли их не сразу. А если говорить честно - то в том, что они сами нашли нас и нашли своевременно.

Читатель, сведущий в истории (в истории Земли или в истории виртуальных пространств), наверное, уже догадался. Я рассказываю о событиях, происходивших накануне знаменитой Атаки Кинозлодеев.

Кинозлодеи, действовавшие в различных киберпространствах, объединились для атаки на управлявшиеся из среды информатория объекты реального мира. Мотивы у них были самые разные (месть, хулиганство, захват власти и прочее из этого букета). На первом этапе интересы злодеев совпадали. Противоречия, неизбежные на следующем этапе, неизбежно привели бы их к поражению, но вреда они могли принести немало.

Одна только ложная информация о вымышленных авариях обошлась Земле невиданными уже несколько веков материальными потерями и человеческими жертвами. Слава богу, жертвами восполнимыми. До невосполнимых - гибели и людей, и их пантеонов, дело не дошло.

Здесь, наверное, стоит отвлечься и пояснить, что виртуальные модели личностей - это все-таки намного меньше, чем реальная личность и хранящиеся в Пантеонах копии личностей. Прежде всего, виртуальная модель является чисто цифровой, а копия личности строится на аналоговых квазибиологических элементах, причем - не стандартных, а выращенных индивидуально для каждой конкретной личности. Иначе говоря, виртуальная модель - это все-таки дискретный автомат, пусть с очень большим, но конечным числом состояний. А личность или ее модель недискретны и, следовательно, имеют бесконечное количество состояний, и поведение их предсказуемо и повторимо только с некоторой степенью вероятности.

Кроме того, в игровых виртуальных моделях реализуются только некоторые стороны личности - например - умение драться и решать головоломки. А такие, как увлечение поэзией или умение играть в пинг-понг - не реализуются вовсе.

Об Атаке Кинозлодеев знают практически все. Я рассказываю о ней лишь постольку, поскольку именно в ходе тех событий я встретил Ульфа Свенсона - человека, сумевшего восстановить вычислительную мощь Валинора.

Вернее, это великий программист (а тогда всего лишь знаменитый в узком и весьма специфическом кругу хакер) нашел меня. Свенсон решил "невзначай" познакомиться со мной с целью получения информации о моей личности. Но сколь бы великим взломщиком и программистом он ни был, человеком он был простым и наивным. "Невзначай" знакомиться с Прогрессором - дело практически безнадежное. Уже через минуту я понял, что передо мной один из тех квалифицированных хакеров, поиском которых я занимался. А через две минуты я уже радостно говорил:

- А! Да Вы же Ульф Свенсон, нуль-физик! А я как раз последнее время занимаюсь вещами, связанными с нуль-физикой!

Я действительно знал Ульфа Свенсона. Вернее, знал, что Ульф Свенсон существует на свете, а также его прошлую и нынешнюю специальность. Раз уж я занимался катастрофами, связанными с нуль-физикой, программированием и играми в виртуальной реальности, я, просто на всякий случай, собирал информацию о людях, имевших отношение и к первому, и ко второму, и к третьему. И на пересечениях множеств вычислил полсотни человек, в том числе и Свенсона. В тот момент времени Свенсон считался одним из наиболее способных и наименее уживчивых виртуальщиков.

Нуль-физиком Свенсон был недолго. Он подавал неплохие надежды и был, если так можно сказать, внучатым учеником Ламондуа, но того напора и постоянства, которые отличали, скажем, Склярова, у него не было, и он ушел в программирование. Из одной кризисной отрасли в другую. И быстро опустился до киберигр и беспринципного хакерства.

Хотя на самом деле - игры в виртуальную реальность вещь серьезная и нужная. И в обоих КОМКОНах, и в Институте экспериментальной истории использовалось немало программных систем - тренажеров, стратегических и тактических игровых сред, по сути своей мало отличающихся от игровых и учебных виртуальных пространств Большого Информатория.

Так что видеофильмы - результат моделирования боя "Максим Каммерер против дона Этнху, оружие: арканарские мечи, уровень мотивации: оскорбленная дворянская честь" или "Максим Каммерер против чемпиона по субаксу Джорджа Шапошникова, уровень мотивации: бой на уничтожение" - мне видеть приходилось. В отличие например от моего тренера, добродушного стокилограммового Жени Рябцева, который Прогрессором не был и даже не подозревал о наших с ним виртульных боях. Цель игрищ была проста: в первом случае - выработка тактики, позволяющей окончить бой без урона для здоровья и чести сражающихся. Во втором случае - тактика борьбы с более сильным соперником.

Мы в то время наивно полагали, что игры в информатории ведутся на основе устаревших комконовских программных моделей. Я не знал еще, что неуживчивый Свенсон берется за новую программу, только если в ней есть принципиальные методические новшества. При всей своей неуживчивости в рабочем коллективе, Свенсон имел дружеские отношения с немалым количеством самостоятельных специалистов, в том числе и с несколькими программистами из КОМКОНа-2. Очевидно, что ему несложно было позаимствовать какие-либо комконовские модели, а заодно, возможно, и пароли.

Позднее выяснилось, что заимствование действительно было. Вернее - был обмен. Наши программисты заимствовали методики и идеи. А Свенсон - совершенно несекретные данные об известных исторических личностях и препарированную в расчете на программиста медицинскую и спортивную информацию, тоже не секретную.

А пока что два очень довольных собой хитреца обводили один другого вокруг пальца. Свенсон с удовольствием рассказывал то, что он знает о нуль-физике и нуль-физиках, радуясь, что на простой для него теме может получить личное впечатление об известном комконовце, на виртуальную модель которого он возлагал столь большие надежды. А Максим Каммерер радовался, что один из лучших взломщиков найден, и что, по-видимому, серьезным злоумышленником он не является. И, заботясь о судьбе своей виртуальной модели в доступном для массового зрителя пространстве, Каммерер постарался произвести на собеседника возможно более благоприятное впечатление. Не стоит и говорить, что преимущество было на стороне Прогрессора, для которого искусство обводить вокруг пальца было необходимым элементом профессии.

Некоторое время я даже подумывал о маске героя и супермена, но потом все-таки решил не увеличивать количество суперменов в виртуальном пространстве и ограничиться маской человека всесторонне подготовленного, которую мы употребляли для начальства из Мирового Совета.

Между делом я прокачал его на предмет Средиземья и Роберта Склярова и понял, что тема эта для Свенсона более чем интересна, но ближайшей его задачей являюсь я, а вовсе не великий нуль-физик. Что вызвало у М. Каммерера, Прогрессора и социопсихолога средней руки, внутреннюю ироническую усмешку: даже для представителя научно-технической элиты (а я уже понял, что Свенсон к этой элите относится) ореол великой науки мерк по сравнению с ореолом популярного героя детективных игр.

Свенсон же первоначально был в восторге, но потом насторожился. И я понял, что он ждет от сотрудника КОМКОНа-2 умения разоблачать. То есть, ему требовался не только д'Артаньян, но и Шерлок Холмс. Пришлось продемонстрировать умение разоблачать.

- Да, я вижу, Вы стали программировать для виртуальной реальности, и Вам требуются характеристики Прогрессоров и следователей КОМКОНа-2 для программных моделей, - сказал я без всякой связи с только что дискутировавшимся вопросом о причинах застоя в физике. Свенсон заморгал и раскрыл рот, а я продолжил:

- Могу выслать Вам те сведения, что не считаются секретными. Видите ли, у нас весьма развито моделирование поведения сотрудников в критических ситуациях и для каждого из нас моделировалось поведение в критических ситуациях. Например, тактика боя с многократно более сильным соперником. Считается, что после моделирования тактики соперника средний Прогрессор в полевых условиях в схватке на уничтожение побеждает двух чемпионов мира по любым видам силовых единоборств. Хотя на спортивных площадках соотношение обратное. Поэтому, если вы делаете программную модель Прогрессора, вы должны учесть, что это модель, прибегающая к заблаговременному моделированию соперников.

Прошу, однако, использовать наши модели исключительно в законных целях. И, кстати, у меня есть куда более интересная задача, - и я рассказал неизвестные широкой публике подробности об умолкших терминалах Валинора. О том, что нужен технологический прорыв в области расшифровки и взлома программного обеспечения. Нужен для спасения нескольких миллионов человек.

- Так Вы действительно уверены, что они живы? - удивился Свенсон. - Я считал, что вы сидите там просто на всякий случай.

- Уверен, - грустно сказал я. И рассказал про гипнотизирующее облучение и про некоторые кадры из личного архива Манве - фамилия его в те годы не разглашалась.

- Например - Роберт Скляров побеждает биомеханического дракона. Очень красочно, если не знать, что это реальность и что это - Скляров. А потом Скляров сидел на камне и плакал. Понимаете, он единственный в этой киноэкспедиции имел иммунитет к гипнотизирующему излучению и сохранил разум реального человека. Остаток своей жизни он провел в роли мага и победителя дракона. Страшное это дело - уход в вымышленные миры, - закончил я и раскланялся, оставив Свенсона в состоянии заметного смятения.

Прогрессору несложно читать по лицу чувства обычного человека. И я был уверен, что бывший физик, а ныне программист виртуальных реальностей Свенсон обязательно появится и предложит свои услуги программиста-взломщика. А пока что я решил установить наблюдение за Свенсоном и его общественной программистской деятельностью. (Только прокуратура и только в редчайших случаях может дать разрешения на просмотр личных файлов или переписки. Но результаты общественной программистской деятельности, в особенности программирования для виртуальных сред Информатория, общедоступны.)

Результаты наблюдения были несколько неожиданны. Во-первых, Свенсон использовал неизвестные нашим экспертам средства и методы программирования, и следов заимствования алгоритмов мы обнаружили немного. Исключение составляли только психологические и социопсихологические модели, но и от тех осталась главным образом только информация описательного характера. Во-вторых, мы поняли, что не сможем безболезненными методами перехватить управление виртуальной реальностью.

И то, и другое настораживало. Во-первых, не верилось, что один человек мог создать и использовать столь мощные средства программирования. Стали обсуждаться всегда возникающие в такой ситуации гипотезы, что мы имеем дело с агентом Странников или той или иной разновидностью метагома, человека-машины и так далее.

Во-вторых, пробуждалось вечное наше опасение потерять контроль над Информаторием. Совокупная мощность распределенных по всем континентам машин Информатория в десятки тысяч раз превышала мощность Массачузетской машины - первой машины, сознательно взбунтовавшейся против человека. Но считалось, что Информаторий стратифицирован на безопасном уровне и взбунтоваться не может.

АТАКА КИНОЗЛОДЕЕВ

Пространство, которым мы занимались, получило название ВИП007. ВИП, естественно, означало "виртуальное пространство". И еще в этом названии ощущалась легкая насмешка - VIP на староамериканском означало Very Important Person - очень важная особа. А 007 было явной ссылкой на пресловутого староамериканского героя боевиков, а также на семерых виртуальных Прогрессоров и комконовцев, участвовавших в этой фантасмагории.

У Серосовина (я по старой традиции базировался на секторе Урал-Север) в холле стояли три дополнительных трехмерных терминала, и внутри второго из них находился сам Серосовин. Терминалы, если я не ошибаюсь, имели угол обзора не менее шести стерадиан (половина полного телесного угла) и обеспечивали "полный контакт" - зрелища, звуки, запахи и осязательные ощущения. По сути, это были наши тренажеры того времени, довольно сложные и дорогостоящие устройства, созданные отнюдь не для игр в Информатории.

* * *

После того, как виртуальный Прогрессор и программист Максим Каммерер и его доблестные соратники отразили совершенно реальное нападение Кинозлодеев на землю, в КОМКОНе-2 наступила некоторая растерянность.

Реальный Максим Каммерер некоторое время провел во властных коридорах, а также комнатах и залах заседания КОМКОНа-2, Мирового Совета и ряда других организаций. Там ему пришлось отвечать на множество грамотных и компетентных, а также на великое множество неграмотных и некомпетентных вопросов.

Рассматривались вопросы об учреждении в виртуальной реальности виртуального КОМКОНа. Причем не только КОМКОНа-2, отвечающего за технологическую безопасность Земли, но и КОМКОНа-1, призванного устанавливать контакты с иными цивилизациями. Виртуальные реальности приравняли иным цивилизациям. Хакеры торжествовали и покатывались со смеху: "Если наши творения приравнивают к цивилизациям, то нас надо приравнять к богам". Друг друга они стали называть исключительно божественными (а также дьявольскими) именами - в соответствии с заслугами в деле виртуального созидания. Поскольку имена богов в то время очередной раз подзабылись, все это странным образом перешло в повальное увлечение древними мифами и сказочной фантастикой времен начала информационного общества. То есть времен Толкиена. Начиналась очередная волна увлечения фэнтези.

К несчастью, достоянием общественности стали и комконовские клички того, кто был прототипом виртуального победителя Кинозлодеев. Сочетание звучных псевдонимов "Big Bag", "белый ферзь", "старейшина" и "Валар" сделало М. Каммерера неописуемо популярным. Беспечное общество индивидуально бессмертных засматривалось картинами виртуальной битвы с Кинозлодеями. Меня стали узнавать на улицах, и немногочисленные, а потому избалованные дети и юноши не давали мне прохода.

Продвигалась моя карьера и в реальности административной. Весьма скоропалительно (и не очень обоснованно) я стал членом Комиссии Совета по Информационной безопасности при Мировом Совете. Т. е. получил должность, близкую по рангу к той, до которой дослужился за несколько веков работы в КОМКОНе-2. Очень скоро я понял, что меня с неумолимой силой затягивает еще в два-три общества того же ранга. И тогда, спешно поставив свою подпись под сыроватым еще аналитическим докладом Совета информационной безопасности о событиях в ВИП007, я поспешил удалиться в Валинор, где якобы требовалось мое присутствие.

Труднее всего мне было объяснить свое поведение генералам КОМКОНа-2, всегда стремившимся засунуть своих людей в возможно большее количество комиссий Мирового Совета.

Помог Комов, которому я пересказал Закон Паркинсона в научных исследованиях. "Любой серьезный успех в научных исследованиях ведет к потоку субсидий, который сделает невозможным успешное продолжение этих научных исследований". (Авторов затаскают на конференции и околонаучные торжества. А в оставшееся время они будут делить ресурсы и руководить.)

Комов вначале рассмеялся:

- Ученики Сикорски до сих пор зациклены на двадцатом веке, - потом помрачнел: - Как бы нам всем не пришлось изучать историю бюрократических застоев и интеллигентских заскоков, - и с каким-то даже волнением спросил: - Что, Максим, возможен технологический скачок? - и я озадачено проговорил, что просто надеюсь на помощь одного хакера в расшифровке архивов Валинора. И неожиданно получил самую горячую поддержку:

- Давай, давай Максим! Если один хакер сделает то, чего не смогли сотни человек, это же шаг вперед! Не упускай случай, работай с ним, как с арканарскими принцами не работали! Ресурсами я помогу. И никаких комиссий, будь они прокляты!

И только тогда я понял, сколь низко оценивает автор теории вертикального прогресса положение дел в земной науке. Вот тебе и "вертикальный прогресс". Чуть позже до меня дошло. Комов фактически призвал меня действовать вопреки всем нормам КОМКОНа-2. Нашим делом считалось отсечение опасных ветвей научно-технического прогресса и сдерживание прогресса в том случае, если его последствия были труднопредсказуемы. Комов же призывал способствовать прогрессу, т.е. выполнять задачу совсем других и причем весьма многочисленных, комитетов Мирового Совета.

Я потребовал разъяснений и, неожиданно для меня, Комов попросил (а не приказал) явиться к нему в кабинет, где и удивил двумя вещами. Во-первых, он рассматривал меня так, будто хотел попросить у меня автограф. Во-вторых - он дал прямые указания о том, что моя группа, сохраняя за собой тему "Валинор", получает второе задание и будет первым подразделением КОМКОНа-2, ориентированным на стимулирование научно-технического прогресса, то есть на прогрессорскую деятельность.

МИМ-ИНТЕРФЕЙС

В Валиноре меня ждало торжественное оживление. Трудовому коллективу Майя и Валаров было скучно, а я участвовал в странных и интересных событиях, и, вместе с моей виртуальной копией, был в числе первых в истории защитников Земли от атаки из виртуального мира. От меня ждали официального отчета и долгих рассказов у камина. Несколько человек из ближнего к Валинору Космоса, рассчитывая получить информацию из первых рук, прилетели в Валинор послушать участника событий.

Вместо этого я продемонстрировал мрачное нежелание делать что-то большее, чем требующийся от меня официальный доклад. Мрачность далась мне легко, потому что призыв Комова подталкивать даже минимальные технологические успехи меня сильно озаботил. Разочарованное собрание зароптало.

В ответ я зачитал приказ о призыве в Валинор нескольких приписанных к нам специалистов, и подготовке дополнительных мест в гостинице. Потом объявил, что через пятнадцать минут состоится закрытое совещание специалистов КОМКОНа-2. Потом, осмотрев собрание зорким взглядом старейшины Манве, сообщил, что подробности о событиях в ВИП007 они через некоторое время услышат от знаменитейшего из хакеров, Ульфа Свенсона, который устал купаться в лучах славы и направляется в Валинор, где надеется иметь хорошие условия для творческой работы.

Недовольный ропот быстро перешел в заинтересованный. Собравшиеся поняли, что они могут стать не только слушателями, но и участниками каких-то событий, и стали оживленно обсуждать варианты.

Закрытое собрание специалистов КОМКОНа-2 состояло из шести Валаров и двенадцати Майя. В число Валаров входили четверо оперативных дежурных, я и Сандро, с которым мы чередовали роль Старейшины. Майя мы называли прикомандированных для изучения Средиземья сотрудников обоих КОМКОНов. В час "Ч", при гипотетическом прорыве Сферы Склярова, нам могли понадобиться немалые силы, поэтому общее количество рассеянных по Галактике сотрудников, способных выполнять роль Майя и эльфов, составляло более тысячи человек.

Я начал с личностной характеристики Ульфа Свенсона, которая надо сказать, не произвела на собравшихся ни малейшего впечатления. Комконовцев хакерами не удивишь. А надежда на успех хакера там, где не справились несколько институтов, казалась собравшимся довольно призрачной.

Потом я рассказал своим контр-прогрессорам о разговоре с Комовым. - Похоже, мы будем первым коллективом КОМКОНа-2, занимающимся прогрессорской деятельностью среди землян. Соображения, по которым Комов предлагает это именно нам, думаю, всем понятны.

- Чего ж непонятного. Самые незанятые люди в обоих КОМКОНах, - мрачно сказал Григорович, сосланный в Валинор в наказание за несдержанный язык и излишнюю активность на прошлом месте работы.

Затем я рассказал об арканарских принцах и попросил понять, что Свенсон, как объект прогрессорской деятельности, несравненно сложнее и труднее, чем выродившиеся в результате родственных браков потомки короля Пица Первого. И что целью является не только восстановление архивов Валинора, но и, для Свенсона - отработка новых методик программирования, а для КОМКОНа-2 - отработка одного из вариантов стимулирования научно-технического прогресса.

- Двадцать комконовцев на одного недисциплинированного программиста? - спросил Григорович.

Недисциплинированный программист прибыл через неделю. С собой он вез личную кристаллотеку и беспорядочный набор устройств визуализации. Наши программисты, обсуждая эти устройства между собой, крутили пальцами у виска. Наибольшее недоумение вызывали зеркала, голографические и лазерные проекторы и, особенно, знаменитый среди обитателей Дальнего Космоса экспериментальный десантный шлем DH24-11.

Шлем этот отличался обилием электронных устройств, реагирующих на мимику и движение глаз человека и, соответственно, очень высокими требованиями к человеческой мимике. Насколько мне известно, использование этих шлемов в космосе было запрещено, потому что все без исключения испытатели в ходе стендовых испытаний "условно погибли" из-за ошибок обращения с шлемом. Но часть испытателей тем не менее осталась сторонниками опасного новшества, мотивируя свою позицию словами типа "условно погиб я один раз, а условно выкрутился - раз десять". Противники убедительно отвечали в духе "погиб ты в ситуации, встречающейся чуть ли не каждый день, а выкручивался из ситуаций, которых в нормальной жизни не должно быть".

"Условно погиб в ситуации, случающейся каждый день" - это было мягко сказано. На самом деле поток "условных смертей" начался с подачи самого опытного из испытателей, Вандерхузе-старшего, который, в третьем своем воплощении оказался неожиданно ехиден. После победоносных испытаний типа "полет через лабиринт", "посадка во время урагана" и "кратер вулкана", Вандерхузе предложил "в скафандр попали муравьи", "Десантник неудержимо чихает" и "Десантник спешит в туалет" и превратил испытания в поток условных смертей и источник анекдотических ситуаций.

Естественно, что шлем в багаже Свенсона вызвал массу улыбок. Кроме того, в шлеме не без основания заподозрили устройство для игр в виртуальных мирах, а в Космосе игроков не жаловали. Тем не менее с самим Свенсоном все вели себя предельно корректно. (Что в немалой степени объяснялось постоянным присутствием комконовцев, работавших на "создание атмосферы творчества и доброжелательности.")

- Здесь удивительно хорошо работается, - сказал Свенсон через неделю. - И работаешь, и отдыхаешь.

Через некоторое время и наши программисты, ревновавшие к "этому хакеру", удивленно сказали, что "вот уж не ожидали, что нам будет приятно работать с хакером".

- Ну ты даешь, Максим, - сказал мне их руководитель Чан Ли, который один из всех понял, что их программистское "хорошо работается" оплачено потом и нервами специалистов редкой специальности и квалификации.

У нас же эта тема получила название "райская шарашка". Снова аллегории двадцатого века. Райская - потому что мы были в Валиноре, а первый Валинор и был выдуман в двадцатом веке как некоторый аналог рая. И потому, что невидимые ангелы-комконовцы изощрялись в создании райских условий для ничего не подозревавших программистов.

А шарашка - потому что так прозвали в том же двадцатом веке находящиеся за колючей проволокой научно-исследовательские заведения, где суровые сотрудники правоохранительных органов обеспечивали эффективную работу научно-технической элиты. И на некоторый, исторически короткий промежуток времени, шарашки оказались неожиданно эффективны.

Комов даже внял моим наглым требованиям о создании "оптимального для творческой работы соотношения полов" и на каждых трех неженатых специалистов у нас теперь приходилось две очаровательные незамужние специалистки. Соотношение "три к двум" требовалось, чтобы женщины имели возможность повертеть мужчинами, и чтобы мужчины чувствовали дух здоровой конкуренции. А заправлять вечерними мероприятиями прилетела опытнейшая Майя Екатерина Полынцева, та самая, что многие века назад организовывала балы в королевском дворце Арканара, вертела герцогами и принцами и невзначай учредила Арканарскую академию наук.

Она, все такая же красивая, только немного застывшая от спокойной земной жизни, прилетела через три дня после Свенсона, и, уяснив задачу, вздохнула:

- Мельчаем, Максим. Мельчаем.

Но еще через три дня, кружась в вальсе в приобретшем, наконец, человеческий вид тронном зале, удивленно призналась:

- Слуушай! Я же, оказывается, так соскучилась по нашей доброй старой институтской обстановке! Не поверишь, но я здесь все делаю от души!

Примерно в том же признались мне и прочие массовики-затейники. "Шеф! Уже неделю, как нам не пришлось гасить ни одного конфликта! Даже его зародыша!" - сообщил неожиданно подобревший Григорович.

- Не расслабляться! Счастье не вечно, - попытался я напустить на себя мрачный вид. Кажется, без особого успеха.

Первым мрачный вид приобрел Ульф Свенсон. Уловив в день своего приезда иронические взгляды на свою эклектическую коллекцию зеркал и внешних устройств, Свенсон много времени проводил в своем номере, никого к себе не подпускал и, после трех месяцев счастливой и безмятежной работы, вдруг начал мрачнеть и озадачивать окружающих невнятным бормотанием технических терминов. Нередко эти термины складывались у него в короткие и не всегда благозвучно звучащие стихотворения.

Мои ребята забеспокоились, что ни говори, но за хакерами так и осталась репутация людей, подверженных психическим заболеваниям. Но тут я распознал один из часто повторявшихся отрывков:

- ...da's dieser Wurm an Wuremern lift, die wiederum au Wurmern liften. /Joachim Ringelnatz, поэт-сатирик, 1883-1934./ - В переводе что-то вроде:

А этот глист страдал глистами,
Что мучились глистами сами.

В одной старой книге этими строчками комментировалось программирование с использованием рекурсий. Тут надо сказать, что сам я, как программист и, особенно, как эксперт в области информационной безопасности, сторонником рекурсий отнюдь не был. Поскольку уже имел опыт, свидетельствовавший, что использование рекурсий вполне может плохо повлиять на нервную систему как программиста, так и эксперта по информационной безопасности.

Я перемигнулся с тетей Катей, она пошепталась с симпатизировавшей Свенсону Лейлой Теодориди, и мы втроем вовлекли Свенсона в длинный разговор о самых смешных в нашей жизни неудачах. После того, как великолепная Екатерина Полынцева рассказала, как она выпуталась из своей истории со встречей императора в задом наперед одетой юбке, Свенсон раскололся. У него не было наготове столь блистательных историй и он решил показать свой компьютерный интерфейс, который - "Вы извините Екатерина Алексеевна, мало чем уступает той средневековой юбке, о которой Вы рассказывали".

Мы немедленно пошли смотреть. Интерфейс действительно не уступал ни одной средневековой юбке. Центральной его частью был тот самый экспериментальный десантный шлем. На несколько экранов проецировалось огромное количество десантный шлем DH24-11. На несколько экранов проецировалось огромное количество протекающих процессах и всяческих справочных данных. Зеркала позволяли видеть информацию, спроектированную на экраны, расположенные за спиной Свенсона. А сам Свенсон, неуклюже двигаясь между лучами проекторов, махал руками, бормотал в шлемофон и делал страшные рожи, пытаясь управлять всем этим вычислительным безобразием.

Идея была понятна. Видеть как можно больше, управлять и редактировать жестами рук и мимикой, а текст вводить голосом. Все это использовалось в той или иной степени уже сотни лет. Вопрос был главным образом в том, насколько хорошо аппаратура регистрирует, а программы интерпретируют ваши жесты и мимику.

Используемые нами серийные интерфейсы требовали, чтобы программист говорил четким и ясным голосом, а для редактирования использовал указки и кнопки. И никаких жестов и мимики, ничего такого, что допускало бы неоднозначную интерпретацию. Мимика среднего человека слишком зависит от его настроения - жест "удалить символ слева", поданный программистом в плохом настроении, мог выглядеть страшнее, чем "удалить защищенный файл" поданный в хорошем настроении.

История основанных на мимике интерфейсов была мне хорошо известна по очень простой причине. В конечном счете они нашли применение вовсе не у программистов, а у нас - Прогрессоров и контр-прогрессоров. Мы использовали их, в частности, для тренировки мимики. Все те же испытания в стиле Вандерхузе: "Вас кусают муравьи, а Вы рассказываете о своем счастливом детстве".

В последнее время, когда я все больше сочетал контр-хакерскую деятельность с собственно программистской, я и сам не раз подумывал вернуться к мим-интерфейсу. Прогрессор должен справляться с любым наблюдением за своей мимикой. И должен тренировать свою мимику.

Однако, как оказалось, программное обеспечение старых мим-интерфейсов уже не годилось к изменившимся программным средам, и тратить силы на его адаптацию ради нескольких программистов-Прогрессоров мне показалось нерациональным.

Итак, Свенсон, совершенно этого не подозревая, нашел во мне весьма сведущего в проблемах мим-интерфейсов наблюдателя. А я, тоже для себя неожиданно, нашел программиста мим-интерфейсов.

А пока что мы с тетей Катей делали вид, что вместе с Лейлой удивляемся разыгрывающемуся перед нами представлению.

Свенсон, похоже, хотел быть композитором, дирижером и солистом в среде хорошо воспитанных, прекрасно сыгранных и неглупых программ. Таких, что понимали бы его с полуслова и в рамках контекста.

И, похоже, программы его понимали, так, как оркестр понимает дирижера. Вот он сделал жест вправо и два правых экрана очистились, на дальний выбежало что-то вроде дерева программы и висящих на этом дереве цветных украшений. Свенсон сделал уточняющий жест, и одна из ветвей поменяла цвет, перешла на соседний экран, и увеличилась, стал виден текст на цветных украшениях, и я понял, что зеленым цветом он раскрасил места установки и возбуждения ситуаций и прерываний, что ореол, окружающий отрезки дерева, символизирует циклы.

Свенсон сделал еще один подрагивающий дирижерский жест - из тех, что делают в сторону скрипача-солиста - и текст внутреннего цикла стал увеличиваться, так, будто бы солист выходил из сомкнутых рядов оркестрантов.

Одновременно какие-то вполне симметричные действия происходили и на левых экранах, на которые Свенсон изредка, но тревожно поглядывал. Тут до меня дошло, что Свенсон отлаживает программное обеспечение своего интерфейса. И отлаживает его с помощью самого этого интерфейса. "Ну-ну" - подумал я. Это ведь, наверное, все равно что самого себя за волосы поднимать. Сейчас начнется.

Но пока не начиналось. Свенсон дирижировал, и в ответ на его жесты на экранах возникали дружные ряды распечатанных структур, струились потоки исполняемых слов и двигались слои сшитого кода.

И тут я действительно начал удивляться - мимика Свенсона ни к черту не годилась - но программы работали. Похоже, его программы все-таки ловили зависимость мимики от контекста и настроения.

Тетя Катя - не программист, но Прогрессор, тоже это оценила, а я, как Прогрессор и программист ответил на ее жест, что здесь есть и другие поводы для удивления.

И тут, наконец, началось. Интерфейс, отлаживающий интерфейс, зациклился. Вначале потекли вниз сосульки стеков, и по упорядоченным, как римские легионы, массивам данных побежали трещины нулей и минус единиц. Затем засияли красным вышедшие за пределы допустимых значений индексы массивов, дружно полыхнули лазерные проекторы, взвизгнул динамик и все замерло. Замер и Свенсон, утирая со лба трудовой пот дирижера. Дирижера, оркестр которого неожиданно испарился.

- И так каждый раз, - сказал он.

Лейла звонко расхохоталась, а мы с тетей Катей, вдруг дружно перестали играть роль некомпетентных зрителей и начали обсуждать увиденное. А говорить Прогрессоры умеют коротко. Естественно, я не помню, какие именно слова мы произносили, тем более, что половина из них были какими-то междометиями. Например. М. Каммерер:

- Софт. - Следует легкий, но уважительный наклон головы в сторону автора продемонстрированной версии программного обеспечения.

Следующее слово М. Каммерера:

- Стандартный. - Следует жест, означающий, что стандартная версия ПО бесславно погибла, что версия эта М. Каммереру хорошо известна, и что т. Катя и сама знает, на что эта версия годится.

Ответный жест Е. Полынцевой показывает, что она знает, на что годится стандартная версия ПО, и, более того, она и сама тренировалась в корче физиономий перед вышеуказанной версией.

- Но? - Полынцева выразительно интересуется, почему продемонстрированная версия работает, хотя Олаф Свенсон корче физиономий совершенно не обучен.

- Учитывает контекст и настроения, - прямо и четко отвечает М. Каммерер.

На это Е. Полынцева отвечает уважительным присвистыванием и снова задает вопрос:

- Но? - И показывает на ведьмин круг периферийного оборудования, прося объяснить, почему же тогда зациклилась столь хорошая программа.

- Трудно отлаживать самого себя, - произносит М. Каммерер вторую необычно длинную для данного диалога фразу.

Тут до нас доходит, что О. Свенсон стоит и слушает наш разговор, имея на лице не совсем вменяемое выражение, а Лейла уже не смеется, а недоумевающе переводит глаза со Свенсона на нас и обратно и явно не знает, чему больше удивляться - нашей загадочной манере произносить обрывки слов, или тому, насколько широко выпучены глаза и раскрыт рот автора обсуждаемого программного обеспечения.

В глазах Свенсона внезапно мелькает огонек понимания (до чего же легко можно читать по лицу не-Прогрессора!) и он задает мне свой вопрос:

- Нннооо???!

Медленный, очень медленный вопрос по сравнению с легкими и стремительными "Но?" тети Кати. Но все-таки он молодец - сразу понял, что мы с т. Катей разговариваем на некотором метаязыке и даже понял, что тети Катино "Но?" означает: "Я почти все поняла, поскольку знаю предысторию, объясни только то, что ты понимаешь благодаря своему специфическому положению".

Кроме того, Свенсон, как автор виртуальной модели Прогрессора М. Каммерера, прекрасно понимает, что у Прогрессоров должен быть и жаргон, и метаязык, и тайный язык знаков, хотя, конечно, он не успел и не мог успеть выкопать эти таинства из громадной базы данных, описывающей поведение Прогрессоров. Но откуда, черт возьми, Прогрессоры настолько хорошо разбираются в мим-интерфейсах, а уважаемый М. Каммерер даже сумел определить, отладка какой программы только что производилась?

Свенсон даже понял, что протяженность "Но?" пропорциональна степени непонимания. А слегка угрожающий восклицательный знак после серии вопросительных в устах Свенсона безусловно означал: "Уж не шпионят ли эти комконовцы за ничего не подозревающим О. Свенсоном?!"

Однако с протяженностью своего "Но?" он явно перебрал и мы с тетей Катей переглядываемся, оцениваем обстановку и начинаем хохотать сами, а Лейла с облегчением к нам присоединяется. Постепенно к нам присоединяется и Свенсон, но делает он это с некоторым недоумением и все время порывается задать нам волнующий его вопрос, а тетя Катя останавливает его жестами руки.

Наконец тетя Катя останавливается, смотрит на меня и поворачивает руку ладонью вверх (открываемся?), я киваю и начинаю объяснять Лейле, что такое мим-интерфейс, а затем рассказываю Свенсону краткую историю комконовских и десантных мим-интерфейсов, оставляя, правда, за кадром некоторые специфические, очень важные, но к сожалению, не подлежащие разглашению научные достижения людей, часть из которых, как я был уверен, закончила свою жизнь внутри Сферы Склярова. Эстерфильд собрал у себя неимоверное количество талантов.

Потом Свенсон предложил всем желающим опробовать его интерфейс и написать с его помощью простейший текст или программу.

У Лейлы вначале не выходило ровным счетом ничего, все, что она наговаривала в микрофон шлема, неожиданно копировалось или перемещалось в различные места экранов, а затем со вспышкой уничтожалось.

У нас с тетей Катей дела шли намного лучше, настолько лучше, что у Свенсона стали снова зарождаться подозрения:

- Мне почему-то не пришлось настраивать программу на особенности вашей мимики, - недоумевающе произнес он, а мы, дружно рассмеявшись, объяснили, что используем его, Свенсона, мимику, а т. Катя даже передразнила его недоуменное выражение лица, так, что Лейла снова разразилась своим напоминающим звуки колокольчика смехом.

А потом мы дружно подвергли критике жесты и мим-символы, использовавшиеся Свенсоном для редактирования и показали ему несколько мест, в которых жесты и символы допускали противоречивое толкование или сильно зависели от типа личности и даже настроения оператора.

ИНТЕРФЕЙС ВАЛАРОВ

В Валиноре, как и в большинстве небольших и автономных космических поселений, решения принимались быстро. Утром состоялось совместное рабочее совещание комконовцев и программистов, на котором было принято решение о создании темы "Интерфейс" - создание мим-интерфейса, управляющие жесты и мим-сигналы которого предстояло разработать комконовцам, а испытание, настройку и доводку программ обеспечивали программисты Валинора.

А к вечеру я уже имел имена и адреса тех, кто в состоянии был помочь нам в разработке аппаратуры - пресловутый десантный шлем DN24-11 и прочая использовавшаяся Свенсоном рухлядь выглядели не очень привлекательно. Теперь предстояло по каналам КОМКОНа-2 узнать личностные характеристики специалистов. Не каждый, ох не каждый из современных земных специалистов годился для работы в Космосе - тем более для участия в теме "райская шарашка". Я уже понял, что самое ценное, что у нас было - настроение людей, и решил сам и убедил Майя и Валаров беречь это настроение.

Потом мы с т. Катей связались с Комовым. Сделать это долго не удавалось - Комов был весь в политической борьбе где-то в недрах Мирового Совета, а на слова "Мы из КОМКОНа-2" люди из секретариата Мирового Совета на наши просьбы отвечали вежливыми формулировками.

- Одни гуманитарии, - мрачно сказала т. Катя. - И никак не пойму, что у них всех одето. Может мне нарядиться под какую киноактрису? Они явно считают, что срочные дела бывают только у тех, кто одет по последней моде, остальные могут и подождать.

Я хмыкнул и связался с Гришей Серосовиным, всегда державшимся на высоте требований моды. Гриша, выслушав наш вопрос о современной моде, изобразил крайнее удивление, презрительно осмотрел нашу земную одежду полугодовой давности и злорадно сообщил, что в моде пока остаются элементы стиля одежды Прогрессоров столетней давности, той самой, в котором наши с ним виртуальные копии одержали столь славные виртуальные победы. И что сам он эти элементы не носит, поскольку, извините, носит собственную популярную рожу и добавлять что-либо еще к ее осточертевшей популярности желания не имеет. И кстати, не понимает, почему мне моей популярности не хватает.

Тетя Катя разразилась очередным взрывом хохота, и я, поморгав обоими глазами в знак удивления, к ней присоединился. Наконец т. Катя остановилась:

- Извини, Гриш, но я здесь стала смешлива, как студентка, - и Гриша в ответ изобразил жест зависти:

- Говорят, у вас там неплохо.

Затем он переключил экран и показал те самые остромодные детали одежды Прогрессоров, нам с т. Катей, кстати, совершенно неизвестные. Мы, продемонстрировав свое удивление, поблагодарили, на что Гриша вежливо ответил, что это он нас должен благодарить, а то на Земле, не то, что в Валиноре, скучно, и его наша беседа от души порадовала. А покрой он пришлет немедленно.

Одежда с остромодными элементами была готова через полчаса в полном соответствии с требованиями КОМКОНа-1 на время подготовки одежды Прогрессоров. Еще через пятнадцать минут мы успешно преодолели информационные барьеры Мирового Совета и связались с Комовым, который сказал, что идет обычное заседание, и он несерьезно, но занят. Затем он спросил, сколько времени нам надо на разговор и, услышав, что пять минут сказал:

- Двадцать, и - мои поздравления Родригесу.

Двадцать означало - готовьтесь изложить подробно, причины же, по которой план-эколога планеты поздравлял лично Комов, мы не знали. По моим недавним сведениям, плана экологического развития планеты просто не существовало, а у экологов царили кризис, смута и текучесть кадров. Последние недели они, правда, заметно повеселели, но я отнес это на счет общего улучшения трудовой атмосферы.

С точки зрения экологов, Арда была нестандартна в двух отношениях. Во-первых, Сфера Склярова сильно влияла на атмосферные процессы, погоду и развитие растительности, и поэтому стандартные модели планетарных, атмосферных и биологических процессов просто не работали.

Во-вторых, существовала постоянная опасность катастрофы - спонтанного или индуцированного перехода Сферы в динамическую Волну. Мощностей Валинора хватало на то, чтобы сдержать Волну в течение двух часов и успеть эвакуировать персонал. Все живое на поверхности планеты, в том числе Средиземье, должны были бы погибнуть.

Поэтому стандартная методика создания экосферы на Арде была неприменима, мощности ограничены и ставка была сделана на "саморазвитие экосферы плюс точечное вмешательство". Поэтому биосфера развивалась крайне медленно и была еще очень далека от стационарного состояния.

Я немедленно связался с Родригесом, передал ему поздравления Комова и внимательно на него посмотрел. (Что еще за рапорты об успехах и поздравления через голову начальства?!) Сияющий Родригес несколько смутился и объяснил, что последние изменения сценария этих самых "точечных вмешательств" были обсчитаны на Земле и, с большой степенью достоверности, вели к очень быстрому прогрессу биосферы.

- Сто тридцать лет до квазистационара! - воскликнул он, глядя на тетю Катю влюбленными глазами. - Последнее время нашим сотрудникам приходят в голову блестящие идеи. Валинор становиться лидером мировой экологии!

- Счастливая планетка! - промурлыкала т. Катя. - И это ты, Максим, еще не все новости знаешь.

При мощной поддержке Комова к нам хлынул поток нужных специалистов. И одновременно были усилены барьеры для праздношатающихся.

ЛИЧНОЕ БЕССМЕРТИЕ МАКСИМА КАММЕРЕРА

Я родился в пору юношеского максимализма человечества. Вдвое увеличилась средняя продолжительность жизни, инфекционные и наследственные болезни были побеждены. Это была пора повального увлечения спортом и романтическими путешествиями, пора преклонения перед наукой.

Даже имя, которое дали мне мои родители в какой-то мере является отражением этого максимализма. Люди получили возможность выбирать между умеренным и максимальным вариантом своей жизни, своей силы и своей ответственности. В те годы практически все выбирали максимальный. Наши мышцы были форсированы, сердце и легкие - увеличены, энергия и живучесть были намного выше, чем у наших предков.

Но, как и в технике, форсированный режим и надежный режим отличались и отличались сильно. Взамен старых наследственных болезней появились специфические "болезни форсированных". Появились "однобокие" люди - некоторые из человеческих возможностей были у них гипертрофированы, другие же - явно недоразвиты. Но таких людей в нашем поколении было меньше, чем людей с наследственными болезнями два поколения назад. Поэтому никто не сомневался в прогрессивности изменений.

Но когда медицина широким фронтом начала наступление на "болезни форсированных", оказалось, что здесь действует неодолимый закон, напоминающий квантовомеханический принцип неопределенности - форсирование человеческих возможностей приводило к увеличению разброса этих возможностей. Поэтому лет через тридцать после моего рождения человечество перешло к более умеренному и надежному, практически не дающему сбоев варианту "стандартных человеческих возможностей".

Я был один из тех, для кого почти все параметры "форсированного организма" попали в теоретический оптимум. Никакой моей заслуги и даже никакого везения здесь нет. Таких в моем поколении было 80 процентов. Да и 80 процентам из оставшихся двадцати особенно жаловаться было не на что. То, что они в худшую или лучшую сторону выделялись по какому-то одному параметру (способность к ночному зрению, чувствительность к радиационным полям, слух, осязание, обоняние, объем слуховой, зрительной или оперативной "трехдневной" памяти) в обыденной жизни значения не имело.

Только сотая доля процента действительно страдали. Один миллион из десяти миллиардов форсированных. Сотая доля процента - это мало. Миллион - много. Поэтому человечество стало "умеренным и надежным". Наверное, при выборе решения сказалось и приближающееся Бессмертие. Для организма с "умеренными возможностями" прогнозировался "более вероятный благополучный исход" копирования личности. Хотя исследования, конечно же, шли по всем направления.

Но не так просто найти выход своей энергии и точку приложения своих немалых сил людям форсированного поколения. Помню, в двадцать лет я ужасно страдал от того, что не могу заняться действительно серьезным делом, что (цитирую двадцатилетнего М. Каммерера) "доминанта моего существа - не голова, а руки и ноги". Я тогда разделял "приключения тела" и "приключения духа" и, помню, даже написал одной замечательной девушке, моей однокласнице, стихи, кончавшиеся:

Посмеюсь над тобой, над собой
И вздохну потом самую малость,
Счастлив в жизнь уходящий, как в бой,
А для нас жизнь легка оказалась.

Все дороги проложены вне,
А внутри нас лежит бездорожье,
И пути пролагать в целине,
В той, что в нас, мы пока что не можем.

Здесь Колумбы нужны и Эйнштейн,
Круг забот, относительность счастья,
Написать уравненье страстей
И отладить программы участья.

Приключения тела теперь
Закалять наши души не могут,
Приключения духа - вот дверь,
За которой искать нам дорогу.

Не бог весть какие стихи, наверное. Но они правильно отражают мое, да и не только мое, тогдашнее умонастроение. Того Максима Каммерера, что писал стихи и занимал призовые места на конкурсах ашугов, давно нет. А стихи лучше, чем что-либо еще, позволяют ощутить кажущиеся теперь такими необычными настроения того времени.

А потом я влип в так повлиявшие на состояние моего духа приключения тела. Я оказался один в замкнутом, чужом и, как казалось мне, попавшем в безвыходное положение мире. Вот уж когда мне пригодились все форсированные возможности моего организма! Когда мне представилась такая возможность, я, не считаясь с жертвами, взорвал и перевернул подлый Центр этого замкнутого мира. Как оказалось, напрасно. Потому что земляне, много повидавшие, отнюдь не форсированные земляне предыдущего поколения, уже были там, на Саракше и, "просчитывая все возможные последствия", тщательно готовили его спасение.

Я им помешал своим бурным вмешательством, но "кажется, все равно мы смогли бы просчитать все варианты, а спокойных вариантов не насчитали". И я стал одним из них. Я не кончил еще тогда школы Прогрессоров, зато стал первым форсированным Прогрессором и, как оказалось, нечаянно положил свою судьбу на весы спора о допустимых методах вмешательства в дела кризисных цивилизаций.

Буйные дела моей молодости аукнулись мне в пору перехода к Бессмертию, хотя понял я это далеко не сразу. Через несколько месяцев после того, как Экселенц рассказал мне о Бессмертии, мне предложили лечь в Среднеуральский медицинский Центр.

Мне предложили подвергнуться одному из вариантов процедур Бессмертия, "далеко не самому легкому, но, видимо, наиболее перспективному". Перспективность метода состояла в том, что он позволял сохранить форсированные физические и интеллектуальные данные людей моего поколения. А слова "далеко не самый легкий" из вариантов Бессмертия были еще мягкими.

Я так и не узнал, кто был первым, испытавшим на себе эти процедуры. Иногда мне кажется, что это был сам доктор Зимин - невысокий, кудлатый и курносый, неимоверно жилистый и подвижный руководитель темы.

Во второй очереди нас было двенадцать, нам было от шестидесяти до девяноста пяти лет, одиннадцать мужчин - Прогрессоры, глубоководники, космонавты и спасатели, и одна женщина - легендарный Прогрессор Екатерина Полынцева.

Как я понял позднее, отобрали только тех, кто во время своей профессиональной деятельности попадал в морально тяжелые и физически мучительные ситуации и на практике доказал свою живучесть. Каждому из нас достался некоторый вариант процедур Бессмертия для форсированных. Шестеро, в том числе Полынцева, перенесли процедуры относительно легко, "в жизни бывало и похуже". Шестеро, в том числе я, испытали худшие в своей жизни мучения. Я вышел из клиники только через полтора года, позже всех остальных, и я ни с кем из них не успел обменяться впечатлениями. Трое умерли (тогда еще не говорили современное лукавое "прервали жизнь"), и их восстановили по стандартным процедурам, не такими сильными, зато молодыми.

За это время я умирал и воскресал раз десять. (На деле - трижды меня вытаскивали из состояния клинической смерти). Меня не то, что выворачивали наизнанку. Мне казалось, что наизнанку выворачивали каждую мою косточку, чистили ее грубым напильником и наждаками, пропитывали жгучими химикалиями и, проковав на наковальне, возвращали в исходное состояние. В сознании я был не более пяти месяцев, но и эти дни я главным образом спал. Без сознания я прожил и предпоследний месяц в больнице.

Когда я, наконец, полностью пришел в себя и, ощущая себя двухсотлетним стариком, открыл глаза, у кровати сидела поседевшая за эти полтора года Алена. Я, в свои без малого сто, выглядел на двести, шестидесятилетняя Алена - на сто лет. Через две недели меня в первый раз выпустили домой, выглядел я на сто пятьдесят и двигался неуверенными рывками - я еще не понял, что это просыпается в мышцах сила моих зрелых лет. Алена что-то щебетала, пыталась казаться молодой и беззаботной, но вид у нее был все равно уставшей и рано начавшей стареть женщины.

А навстречу нам, старательно изображая занятость текущими делами, попадались медики. Я прожил в клинике еще месяц под внимательными взглядами окружающих. На спортплощадке на меня смотрели, как на дрессированного медведя - но я еще на Саракше привык к таким взглядам. Зимин то сиял гордостью, то встревожено ежился. Меня демонстрировали нескольким молчаливым комиссиям, периодически спрашивали, что я чувствовал в ходе операций, и как я отнесусь к тому, чтобы через сто лет подвергнуться такой операции еще раз. Что я мог тогда сказать? Если бы я знал будущее, я сказал бы. Иногда я становился безучастным свидетелем каких-то жарких споров, про которые я знал только одно - так долго мучивший меня доктор Зимин проигрывает своим более умеренным и не так мучающим пациентов коллегам.

Алена не знала, что это была за операция. Ей сказали, что это - результат перенесенных в молодости ранений в сердце и печень. Ей сказали, что меня залатали, почистили, и я теперь бодрее и моложе, но она приняла это за шутку. Да и я все еще не воспринимал себя как бессмертного.

В последующие десять лет я внешне помолодел до своих девяноста, внутренне же я помолодел больше, но это знали только доктор Зимин и моя Алена. Тему у Зимина закрыли, большинство сотрудников ушли в победившее направление. Все, что ему оставалось - это следить за девятью получившими у него Бессмертие людьми опасных профессий. И он делал это с таким жаром, и смотрел на нас такими глазами, что мы старались его избегать и обходиться только тем минимумом лабораторных процедур, к которому нас обязало начальство.

Зимин еще продолжал бороться и пытаться спасти свое безнадежно проигранное дело. Лет через пятнадцать нас девятерых пригласили к Горбовскому. Невероятно старому, дряхлому и легендарному Горбовскому. Возле кровати Леонида Андреевича сидели заметно постаревший Комов и незнакомая мне женщина-врач.

- Дай я тебя поцелую, Катенька, - сказал Горбовский Полынцевой. - Может, ты еще и станешь магом, Александро, - сказал он Сингху. Для каждого из нас у него была готова фраза, короткая, но он все равно говорил ее только за два-три выдоха. Мне он сказал: - В этот раз я действительно умру, Максимчик. На некоторое время.

Потом он, еще медленнее, обратился ко всем нам:

- Очень жаль, что вас только девять. Зимин не успел. Скоро вы будете последними форсированными землянами. Хоть и не самыми молодыми. Мы с Комовым больше не сможем удерживать вас на поводке. Тема у Зимина закрыта. Очень вас прошу. Не забывайте Лешу. (Только после подсказки Комова мы поняли, что речь идет о Зимине). Показывайтесь ему, как только сможете. Очень вам завидую. И очень, очень жалко...

Он слабо качнул кистью руки и закрыл глаза. - Опять заснул, - сказала врачиха на обеспокоенный взгляд Комова.

Комов вывел нас в коридор и энергично нам растолковал, что мы, по сути дела, первые настоящие бессмертные. А также крайне неблагодарные, не понимающие, что выпало на долю доктора Зимина, люди. Что мы, судя по всему, имеем шанс прожить в этом своем облике еще лет двести, а то и больше. Остальные же бессмертные будут умирать и воскресать, теряя часть своей памяти и незначительно, но меняя свои человеческие качества. И что подавляющее большинство получивших Бессмертие пока еще не воскрешено и будет воскрешено только после того, как Бессмертие перестанет быть секретом.

И что они с Леонидом Андреевичем тоже хороши. Подобрали для Зимина двенадцать человек, а сейчас оказывается, что надо было подобрать как можно больше. Усредняет, усредняет людей стандартная процедура!

Лет двадцать Алена не могла на меня нарадоваться, потом еще двадцать лет страдала и наконец ушла от меня, хотя я старался не дать ей для этого повода. Она еще не знала о Бессмертии и просто думала, что форсированные люди живут дольше. Наш сын, встревоженный известием о разводе, прилетел с Редута и долго недоумевающе смотрел на меня. Я сказал ему только, что это не моя тайна.

Много позже Алена появилась, ослепительно красивая, рассерженная и пытающаяся казаться мстительной. Но начать все с начала у нас не получилось. Потом мы старались не вспоминать друг о друге, потом действительно перестали вспоминать, а через пятьсот лет вдруг встретились. Она была уже в пятом своем воплощении - женщины хотят быть молодыми и красивыми. Совсем недавно мы завели второго ребенка.

И очень жаль, что я так и не смог полностью посвятить прошедшие двадцать лет своему ребенку. Дети сейчас такая редкость, что общепринято на время их воспитания уходить с работы.

Я же эти годы боролся с экологическим кризисом в Средиземье. Гэндалф, сошедший с ума от частых перевоплощений и активного использования гипнотических излучателей, пытался разрушить погодные установки Средиземья, принимая их за управляемые Черным Магом Сауроном обиталища злых духов.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ЭКСЕЛЕНЦА

Шли десятилетия. Великий Застой продолжался. Тактика ожидания технологических прорывов оказалась ложью. Мы видели немало технологических прорывов. И еще больше, еще много, много больше - не нашедших применения открытий и не внедренных изобретений.

Критерием для нас была нуль-физика. Самая дорогостоящая, самая трудоемкая из областей знания. Прекрасная дама естествознания. /Слова В. Л. Гинзбурга о физике элементарных частиц./ Нуль-физика не развивалась. И в этом была и наша вина. Нас, комконовцев, когда-то давно, во имя индивидуального бессмертия задержавших развитие героических отраслей науки.

Я большую часть своего времени проводил в Валиноре, меньшую же - метался по Земле. Тема "Ренессанс". Стимулирование научных исследований.

Пепел нуль-физики продолжал стучать в наши сердца. Я так и хотел сказать Экселенцу, когда понял, что пришло то время, в которое он просил его разбудить. Но я просто сказал:

- Прошло семьсот лет, Экселенц. Нуль-физика не восстановилась. Земле нужны Прогрессоры.

Через месяц Экселенц примерял свое новое тело, а через год, еще не пройдя толком положенные ему курсы обучения и рекондиционирования, он, как чертик из коробочки (слова об Экселенце одного неглупого мерзавца с Саракша) появился в КОМКОНе-2 со списком на срочное оживление. Семь забытых физиков первого века Бессмертия.

"...Я за последние годы настолько утратил свою квалификацию экспериментатора, что мне нечего будет делать рядом с теми блестящими учеными, что неизбежно появятся в эпоху Бессмертия..."

И еще десяток штрафников-самоубийц из "мертвого времени":

"...Удовольствия ничего не дают душе и разуму, прошу возродить мою личность в первой копии, в те годы я еще умел работать..."

- Они должны вместе ожить, вместе проходить переподготовку и вместе работать. На психологическую совместимость я их проверил, - сказал Экселенц. И я понял, что по крайней мере в теме "Реннесанс" застоя больше не будет. "Революция проснувшихся" сделала первый шаг. Тогда нам еще казалось, что эта революция сможет изменить образ мысли землян. Немалые научно-технические успехи остались на Земле незамеченными. Десятипроцентный рост после столетия нулевого роста. Ну и что? Сытый человек не замечает, сколько невостребованных бутербродов, десять или одиннадцать, лежат на подносе.

Хотя во Внеземелье за уходящей в песок технологической волной следили с напряженным вниманием, и, убедившись, что Земля не очень-то заинтересована в технологических новинках, заселенные землянами планеты стали наперебой растаскивать собранные Экселенцем гигантские полузамкнутые коллективы. Экселенц отчаянно сопротивлялся, а потом вдруг заявил, что если Редут, который уже в то время был второй по численности населения планетой, в силах поддерживать технопарк достаточного размера, "полузамкнутые" коллективы переберутся на него и даже "разомкнутся".

- И кой черт меня занес на Землю с этими идеями, - сказал он мне при встрече, - на Земле сейчас можно очень хорошо отдохнуть, но здесь совершенно невозможно работать.

А встреча у нас была не простая. Экселенц, якобы случайно, прилетел одновременно с производившим якобы очередную проверку последнего форсированного землянина М. Каммерера доктором Зиминым.

Зимин привез с собой кучу ранее невиданной аппаратуры Саракшского производства, еще с ним было семь человек, четверо из них были коренными саракшцами, национальности я определить не смог - Саракш сильно изменился за эти века. Да и язык их я понимал с большим трудом.

Присмотревшись, я понял, что Зимин уже не тот. Второе, уже не форсированное воплощение.

Зимин смотрел на меня уже без прежней отчаянной грусти, скорее с гордостью. Саракшцы почтительно и молчаливо раскланивались и искоса жадно за мной наблюдали. И не потому, что я был героем немалого числа их художественных и исторических произведений - Экселенц был героем ничуть не меньшим. Планета Саракш выбирала свой вариант индивидуального бессмертия.

Все это было для меня и Экселенца крайней, и очень серьезной неожиданностью. Мы не придумали ничего лучшего, как, сославшись на крайне важные обстоятельства, предельно сократить время моего общения с саракшцами. Земля, по срочному и категорическому требованию Экселенца, нашла для меня крайне важное задание.

- Они нас обгонят, - мрачно доложили мы Комову.

- Не раньше, чем через триста лет, - ответил тот. - Они шли за нами в хвосте и не умеют делать открытия самостоятельно.

- Ты готовь агентуру, а лучше завяжи их поглубже в совместные работы, не хватало нам еще гонки цивилизаций, - мрачно сказал Экселенц.

- Зимина мы отпустили под требование, что в штате его института будет 50 процентов землян, - сказал Комов.

- Блестяще. И теперь Зимин получит ресурсов в 10 раз больше, чем тогда, когда его надо было поддерживать.

- Что-то вы оба не говорили мне тогда, что Зимина надо поддерживать, - язвительно ответил Комов, и Экселенц поднял руки и сокрушенно закивал головой в знак согласия, примирения и признания того, что судьба оказалась сильнее нас.

А причина этих баталий, последний форсированный землянин М. Каммерер, почему-то думал о том, как горько видеть своих детей слабее себя. И о том, что надо уговорить Алену отложить рождение ребенка.

Тем более, что у Зимина во времена кризиса его научной карьеры вышел цикл работ по исследованию влияния фенотипа на генотип. Да еще со ссылкой на страшно заинтриговавшую меня работу, сделанную в Институте теоретической и экспериментальной нуль-физики. Автор работы, предположительно, окончил свою жизнь там же, где Ламондуа и Скляров.

В той давней работе утверждалось, что скорость эволюционирования человека нельзя объяснить естественным отбором и случайными мутациями. Требуется допустить, что адаптационные изменения, происходящие с человеком в ходе его жизни, пусть с ничтожной, но конечной вероятностью переходят в генотип. Работа никакого отношения к нуль-физике не имела, просто физики традиционно чувствуют статистические данные лучше, чем работники других специальностей, и многие из них обожают делать набеги на далекие от физики области.

МАКСИМ КАММЕРЕР, ВАЛАР

Дома, вернее, в этих дурацких покоях, где жил последний Манве, меня ждало послание от Алены. "Привет всеблагому Манве, когда же по его соизволению будет открыта дорога между мирами?" - заиграло насмешливыми словами ее трехмерное изображение. - "Короче, Максим, у ребенка каникулы. Она тоже начиталась этих старых книжек. И, говорят, детям Валаров все-таки дозволено видеть этот ваш Валинор?"

Я вздохнул. Переключил ком в режим зеркала и придирчиво осмотрел свое голографическое изображение. Поправил куртку, сделал несколько вдохов и выдохов и помассировал под глазами. Хотя Алена все равно поймет, что я не спал больше суток. И потом наговорил ответ.

Что прилететь можно. Буду рад. У нас почти спокойно. Только не рассчитывайте, что вам что-то покажут, особенно в прямом эфире. Но сможете, например, увидеть "Историю Валинора", доцензурный вариант. Целую.

Потом включил волшебные зеркала и прочие штуковины, построенные этими сумасшедшими. Вот теперь я Манве. "Трон его утвержден на вершине Таниквытиль, высочайшей горы Мира, что стоит на границе моря. Духи в облике воронов и орлов то и дело влетают в чертоги Манве и вылетают из них, взор их видит глубины морей и пронзает толщу гор, проникая в тайные бездны. Так ему приносили вести о всем, что творилось в Арде, кое-что, однако, было сокрыто от глаз Манве и его слуг, ибо там, где восседал, объят черной думой, Мелькор, царила непроглядная тьма".

ПРОРЫВ

Утром меня разбудил не будильник, а сигнал тревоги.

- Манве срочно прибыть в аппаратную, - прозвучал из кома голос Мандоса.

- Что это? Прорыв? - спросил я в коридоре явно не спавшего этой ночью Эонве.

- Прорыв, да только по моей, а не по твоей части, - ответил герольд Старейшины, он же секретарь по связи с общественностью. - Эти чертовы хакеры взломали-таки наши шифры и теперь здесь можно ждать несколько кораблей фанатиков. А ты ждешь прорыв?

- А ты хочешь ждать второго Талиона? Раз в тысячу лет? - сказал я.

В экранах внешнего обзора было видно, что на космодроме стоят уже три корабля, по космодрому же рассеивается толпа. Шум, гам. Палатки современные синтетические, шатры театральные бутафорские, щиты и кольчуги металлопластовые, щиты средневековые натуральные дублицированные, щиты средневековые поддельные.

И высокий широкоплечий герой во главе этого разновекового безобразия, орущий в мегафон и приводящий в относительный порядок свое воинство. Лично Тар-Палантир, он же Василий Угломов. А моя дочь, как оказалось, знала его под кличками Лом и Уг-Ломи. Человек, уже три года не сходящий со страниц некоторых mass-media, бич педагогов и психологов из Всемирного Совета.

- На свои экраны смотри, - сказал Мандос. Впрочем, я и сам понял, что вчерашняя кровавая атака Фарамира на Эрессаа была отвлекающим маневром. Сейчас Фарамир на захваченном им полуострове отбивал атаки, а так и не научившийся тактическому искусству Гэндалф бросил свои корабли на Эрессаа. Тем более, что в качестве приманки по Эрессаа носился и крушил Следопытов объект его наибольшей ненависти - Турин Турамбар, Погибель Страйдеров.

Талион тем временем начал высадку десанта на Аман и начал его в компании не с кем иным, как с Сауроном. А вот это уже была новость.

- Костюмы! - скомандовал я. - Все по местам согласно основному варианту.

Валары по очереди уходили переодеваться. Сердце к этой бутафории не лежало не только у меня.

- А я как же? - насмешливо произнес Трр-Щекн, как оказалось, уютно продремавший эту ночь на диване в углу аппаратной. - Я буду великий пес Хуан, победитель великого волка Драуглина, - сказал чертов Голован, не дождавшись моего ответа. Можно, я порву штаны Саурону?

- Прошу тебя быть серьезнее. И молчи, пожалуйста. - Подумав, я вспомнил, чем можно его урезонить: - Противное будет считаться нарушением Договора.

- Вы еще пожалеете о моем молчании, - сказал Голован и демонстративно замолчал. Я уже и сам начал сомневаться в правильности своего распоряжения, но, в конце концов, мне было не до Трр-Щекна.

Начало удалось, как нельзя лучше. Валары выглядели величественно, здания сияли алмазным блеском, и благой свет, подобранный нашими бутафорами, освещал и нас, и их - усталых, с перевязанными ранами и блестящими от гордости глазами.

Двое вышли впереди отряда. Черный мрачный Саурон, ни на мгновение не опускающий страшные внимательные глаза и могучий уродливо-красивый Талион. Он действительно не уступал ни одному из наших Прогрессоров, и я с трудом удерживал его в темпе своего восприятия.

Но ни Талион, ни Саурон не стали преклонять колени. Долгим внимательным взором смотрел Талион на мое лицо, и я не понимал, что он хочет на нем прочесть.

Внезапно Талион поднял руку и голосом, в котором звучали раскаты небывалого грома, произнес:

- Это здесь!

И в долю секунды отряд разделился на две части, и одна, возглавляемая Сауроном, выставила копья против ошеломленной Стражи Валаров (выпускной курс и преподаватели Среднеевропейской школы Прогрессоров), другая же часть устремилась в Валинор.

- Что это значит, Саурон?! - произнес я грозным голосом.

- Ничего, - змеиным голосом ответил Саурон. - Если ты всеблагой, ты нас простишь. А если нет - мы погибнем, но ты проиграешь.

- Мы тоже не понимаем. Лучше пока ничего не предпринимать, - раздался у меня в наушниках голос Мандоса.

- А вы и не можете понять жителей Смертных земель. Вы, укравшие знания и лишившие себя настоящей жизни, - ответил Саурон.

"Ну и слух!" - изумился я. Но теперь кое-что прояснилось.

- Не правы, вы, о Люди, в своих скороспелых суждениях, - с подобающей грустью произнес я. - И сами вы скоро поймете это.

- Да будет так! - проревел в динамике голос Мандоса, настолько громкий, что даже Саурон немного вздрогнул. Но странная искорка понимания проскочила в его неестественных черновато-красных глазах.

"Ну, слава Илуватару!" - подумал я. - "Если он тоже считает эту постановку чересчур бутафорской, мы быстрее перейдем к делу". Я позволил себе оторвать взгляд от Саурона и посмотреть в волшебный кристалл. И испугался настолько, что едва не испортил представление. Талион во главе отряда врывался в школу!

Впрочем, сейчас не учебный год, к тому же сейчас утро и в школе никого нет. Но что они хотели делать? Захват заложников? Тактика террористов? Мы были о них намного лучшего мнения. И внезапно я снова похолодел. Наташка? Вдруг в школе моя дочь? Она же поклялась заниматься с утра до вечера, если вечером я позволю ей смотреть наш видеоархив!

- Ответь на вызов, - раздался в наушнике голос Мандоса. - В открытую. - Сенсорный интерфейс моего кома уже просто накалился от вызовов. И последний, как я чувствовал, был от моей дочери. Я поднял ком, замаскированный для приличия в какой-то державный символ власти и перед собравшимися предстало трехмерное изображение моей дочери. Вздох пронесся по толпе воинов, и даже сам Саурон проявил признаки беспокойства.

Даа... Я всегда знал, что моя дочь красива, даже неотразима. Но чтоб до такой степени...

- Я думаю, о отец наш Манве Тулимо, что справедливы требования этих воинов, - сказала моя дочь с легким поклоном. - И решила я, несмотря на твое запрещение, помочь им, ибо не забыла свою жизнь в смертных землях. Не мешай же, прошу я тебя, их возвращению, ибо выросли люди Арды и есть теперь то, что важнее для них, чем благой свет Валинора.

"Это еще что такое?" - подумал я, а Мандос в моем наушнике неожиданно хихикнул. Ему-то хорошо. Не его дочь, и со стороны виднее. Я же еще не сообразил, куда идет дело.

- Не всякому дано понять справедливость этих слов. И не всякий может справиться с тем, что обещает, - ответил я, ибо должен же был мудрый Манве ответить. Вроде бы правильно. И мудро, и непонятно, и дочери намекаю.

- Так пусть же делают они то, что предопределено их судьбой, - сказала дочь.

- Два ноль, - пошептал в моих ушах голос Мандоса. Ему-то хорошо, он видел, о чем там говорила моя дочь с этим Талионом. Но я успокоился. Если бы дело шло плохо, Мандос не развлекался бы.

И тут вернулся Талион. Отряд еле плелся, до предела загруженный непонятными трофеями, аккуратно уложенными в коробки из под различных школьных принадлежностей. Один тащил огромный экран школьного компьютера. (Ну это понятно. Все-таки волшебное зеркало.) Другой - рулон солнечных батарей. (А это, наверное, Наташка подсказала.)

Талион (сразу за ним шла, прикусив губу и посматривая на меня, Наташка. Что это она затеяла?) остановился напротив меня, снял с плеча неимоверно здоровую коробку и поставил ее на пол. Ковер так и сплющился под ее тяжестью. Затем Талион, наконец-то, поклонился.

Я подобающим образом его поклон принял, не обращая уже внимания на гнусное хихиканье в наушнике. Талион вздохнул, подумал, снял щит, меч и булаву, сложил их у моих ног, взвалил снова коробку на плечо и скрылся за остатками завесы Валаров. И его воины также складывали оружие, брали ящики и шли за завесу. И с ними ушла моя дочь!

- Она вернется, - сказал Мандос. - Ты еще не понял? - До меня, собственно, уже почти дошло, но тут на площадь вломился Тар-Палантир. Доблестные поклонники Талиона прорвали, наконец-то, цепь молодых Прогрессоров и добрались до вожделенных Зеркал Манве.

- Отныне все, что здесь происходит, будет в прямом эфире транслироваться по всей Галактике. И рухнет эта ваша замшелая система обучения и воспитания, ибо настоящей, полной жизнью предпочтет жить молодое поколение, той жизнью, что живет великий герой Талион и его сподвижники! - провозгласил Василий Угломов.

Я почувствовал, что остальные Валары смотрели на него с большим интересом и даже удовольствием. Им тоже было легче. Они смотрели спектакль со стороны и знали больше.

- Что это? - вдруг возопил Тар-Палантир, узрев, наконец, сложенное на ковре вооружение.

И вышел вперед гарольд великого Манве Сулимо, майар Эонве, вышел в том великолепном вооружении, что было на нем в тот день, когда вывел он войска Валаров на битву с Морготом. И сказал Эонве:

- Я, как пресс-секретарь КОМКОНа-2, с радостью сообщаю, что несколько часов назад оборона острова Аман была прорвана совместными усилиями отрядов рыцаря Талиона и черного мага Саурона Семнадцатого. Талион и Саурон сумели включить энергетическую установку, запитывающую внутреннюю часть нуль-коридора.

Через несколько дней Второе Средиземье станет доступно для физического проникновения наших Прогрессоров. В соответствии с планом, принятым Мировым Советом на случай прорыва завесы Валаров, планета объявляется зоной Контакта с иной цивилизацией и посторонние должны в трехдневный срок ее покинуть. Деятельность Комиссии по Контактам будет круглосуточно освещаться по седьмому каналу Интервидения. Комиссию возглавляет член Мирового Совета Геннадий Комов.

Мандос, он же Комов, спустился в аппаратную из своих покоев.

- Но что, что, во имя Илуватара, вы сделали с воинами Талиона, и почему здесь лежат эти мечи? - снова возопил Тар-Палантир.

- Отряд Талиона захватил здание школы с тем, чтобы добыть священные книги Знаний, которыми они называют обычные школьные учебники. Как выяснилось, они считают, что Валары умышленно закрыли им доступ к знаниям. Собственно говоря, именно это и произошло здесь много веков назад, - сказал Мандос.

В школе в это время находилась только абитуриентка Наталья Ростиславская, готовившаяся к экзаменам в среднеевропейскую школу Прогрессоров. (Как в школу Прогрессоров?! А зоопсихология? Ну я ей покажу!) Воины Талиона приняли ее за мифическую Лучиэнь, прекраснейшую из детей Илуватара. Она объяснила им, что книг мало, учебники в наше время существуют главным образом в электронном виде, но их можно напечатать. И, чтобы развеять их недоверие, несколько штук напечатала. Так что воины Талиона, побросав оружие, унесли отсюда учебники, компьютеры и писчую бумагу. Бумага у них ценится выше золота.

- Так как же это? - растерянно проговорил Тар-Палантир, ноги его подкосились, и он сел на пол, больно ударившись об эфес возрожденного и вновь, при прорыве завесы Валаров, сломанного меча Андриил, самого знаменитого меча Галактики.

И так уж получилось, что первое, что увидели миллиарды зрителей Интервидения в прямом эфире, были хохочущие лица Валаров. Правда, глава Валаров, Манве, смеялся не столь беззаботно, как другие. Потому что смеялся немного и над собой.

А потом Комов повернул к нему мокрое от слез лицо и сказал.

- А знаете, Максим. Этот Талион назвал вашу дочь прекраснейшей в Галактике. Не на Арде, а в Галактике. Наверное, это и есть Черное знание Саурона. И еще. Ученики Радагаста кое-что знают об электричестве. В общем, все не так плохо.

И тут позвонила прекраснейшая в Галактике.

- Все хорошо, пап. К учебному году я вернусь. Для Талиона нет более святого слова, чем учебный год.

- А, это ты, Уг-Ломи, - сказала она Тар-Палантиру. - Ну сколько можно ломать комедию, большой уже мальчик, учиться надо. Вот и Талион это говорит. - Рядом с ней стоял Талион, с большим подозрением вглядывавшийся в лицо Тар-Палантира. Потом Талион неодобрительно покачал головой и посмотрел на меня.

- Я прошу у тебя прощения, Талион, - сказал я. - Только для того, чтобы вам проще было пережить переход от одного мира к другому, надел я эту личину.

- Ты был воином. Ты много учился и много знаешь, - сказал Талион, - и у тебя не было зла к нам. Я прочитал это на твоем лице. И я буду заботиться о твоей дочери. Хотя никто в Средиземье не осмелится обидеть прекрасную Лучиэнь.

- Постой, но почему ты направился именно в школу? - спохватился я.

- Я просто прочитал на твоем лице, где находится то, что ты хотел бы от меня спрятать. Я тогда еще думал, что вы прячете от нас знания. А оказалось, ты беспокоился о дочери.

- Вы, Прогрессоры, вообще слишком высокого мнения о непроницаемости своего лица, - сварливо вмешался Щекн, вертевшийся под ногами у моей дочери.

Талион вздрогнул и посмотрел на него:

- Так это все не сказки! И ты Хуан, великий пес, умеющий говорить?

- Да никакой я не Хуан. Мы вроде вас - результат их дурацких экспериментов. А я здесь для того, чтобы поговорить с тобой и твоим Учителем. Не так много на свете людей, с которыми есть о чем говорить Головану.

Через три дня, когда утихли гейзеры вырожденной материи на полюсах планеты, а Волна была остановлена, снова заработала, наконец, связь.

- Смотри, - сказала мне моя дочь. И я увидел грандиозный по понятиям Нуменора (десять тысяч человек) митинг на площади перед королевским дворцом. Над толпой гремел Голос Грома:

- Учиться, учиться и учиться!

А я стоял и смотрел, как заново рождаются передо мной знаменитые слова великого Прогрессора давно прошедших времен.