Аркадий и Борис Стругацкие

Карта страницы
   Поиск
Творчество:
          Книги
          Переводы
          Аудио
          Суета
Публицистика:
          Off-line интервью
          Публицистика АБС
          Критика
          Группа "Людены"
          Конкурсы
          ВЕБ-форум
          Гостевая книга
Видеоряд:
          Фотографии
          Иллюстрации
          Обложки
          Экранизации
Справочник:
          Жизнь и творчество
          Аркадий Стругацкий
          Борис Стругацкий
          АБС-Метамир
          Библиография
          АБС в Интернете
          Голосования
          Большое спасибо
          Награды

ПУБЛИЦИСТИКА

 


Рецензия на повесть А.Громовой
«В Кругу Света», 177 стр.

Человек искалечен войной. Лагерь для военнопленных, страшный Маутхаузен, гестапо, пытки, пытки, пытки и... борьба. Человек боролся, но он не был активным борцом, не был коммунистом. Это был буржуа по воспитанию и мировоззрению, хотя и прекрасный человек с чистой душой и огромной, сверхъестественной чуткостью к добру и злу. Человек боролся не за идею. Он боролся за друзей, во имя ближайших друзей. И в этой борьбе он надломился. Когда война кончилась, и он оказался на свободе, он повис в вакууме.

Зажили рубцы на теле, кое-как залечена отбитая печень, вправлены выломанные ребра. Но душа человека не зажила. Она кровоточит и пронизана дикой болью, словно ее продолжают ранить ежедневно и ежечасно. Человек искалечен войной. Сколько их таких осталось после войны с выломанными душами, изуродованной моралью, свихнувшихся от ужаса на всю жизнь! С активными, идейными борцами этого не происходит. Но ведь таких вот [зачеркнуто: простых] растерянных, пассивных, их же большинство! Их миллиарды, и именно они пока составляют мясо человечества. И именно их предстоит поднять и заставить строить новый светлый гармоничный мир. Но чтобы сделать это, надо их знать.

Их основная психологическая реакция на бури, несущиеся над миром, – укрыться, пригнуть голову, подгрести под себя все, что им дорого – жену, детей, – и ждать, закрыв глаза, зарыв голову в песок. «Да минет меня чаша сия...» «Мой дом – моя крепость». «Моя хата с краю». «Я вас не трогаю, и вы меня не трогайте». И по их спинам, стуча кованными сапогами, маршируют к власти фашисты, глумясь и издеваясь, в пляс поднимаются к высшим государственным постам берии, лезут с наручниками и атомными бомбами в президентские кресла голдуотеры.

Разоблачению, [зачеркнуто: псих] глубокому [зачеркнуто: психическому] [зачеркнуто: психологическому] художественному анализу психологии [зачеркнуто: этого] такого напуганного человека и посвящена повесть Громовой. Нет нужды пересказывать эту повесть. Заметим только, что это, пожалуй, впервые в истории фантастической литературы метод фантастики был применен к исследованию не социальных проблем, не философских построений, не общих морально-этических концепций, а к индивидуальности, к внутреннему миру человека, как такового. Громовой удалось успешно разрешить поставленную задачу. Одно-единственное фантастическое допущение (да и фантастическое ли?) – герой повести наделен мощными парапсихологическими свойствами – позволило ей в сравнительно небольшом и концентрированном объеме [зачеркнуто: убедительно] безжалостно и последовательно разрушить идею «Круга Света», эту рафинированную и интеллектуализированную модификацию [зачеркнуто: вечной] древней как мир и особенно страшной в наше время мещанской идейки «моя хата с краю». Особую убедительность художественной аргументации громовской атаки на эту идею придает тот факт, что Клод Лефевр – отличный человек, прекрасный товарищ, нежный муж и заботливый отец. Но он мещанин, как бы он ни кричал о своей ненависти к мещанству. Ибо в наше интересное время можно быть либо борцом-коллективистом, то есть коммунистом, либо сусликом-мещанином. Так во второй половине 20 века преобразовывается страшный и высокий лозунг «Кто не с нами, тот против нас»: «Кто не [зачеркнуто: за все] верит в людей, тот против людей». Отчаянная тяга изувеченной души Клода Лефевра к любви, к тесной связи с родными и близкими, ко ограждению их от бурь времени закономерно оборачивается деспотизмом, моральным обнищанием... гибелью.

Это – главное в повести. И это делает повесть выдающимся являением в советской, да и – не боюсь я этого слова – в мировой фантастике. Ибо эта повесть – первая на [зачеркнуто: эт] такую жизненно-важную тему. И вопреки [зачеркнуто: убежде] мнению предыдущего рецензента, повесть об обреченности индивидуализма приходится как нельзя кстати во время жестокой схватки двух идеологий.

Кстати, о предыдущей рецензии.

Я не уверен, что аналогия с хемингуэевскими романами имеет здесь какую-либо почву. Я не усмотрел в повести патологических ужасов (опять-таки «кстати»: упрек в патологизме звучит странно со стороны автора «Суэмы», «Глиняного бога» и блестящего «Уравнения Максвелла»). Мне представляется, что рецензент придает излишнее значение «мраку термоядерной войны», который, как это становится понятным очень скоро, является своеобразной декорацией. В крайнем случае, достаточно перенести действие из июля 64-го года в июль 63-го – читатель твердо знает, что в 63-м году термоядерной войны не случилось, и «мрак» немедленно исчезнет, если он и имел какое-либо значение.

Что же касается вопроса о том, как любовь героя спасает от радиации, то это вопрос детский. [зачеркнуто: В то] Ведь вся идея повести в том и состоит, чтобы доказать несостоятельность мысли о всемогуществе «Светлого Круга». А о бесчеловечности и жестокости самого эксперимента мы узнаем в «наивно натянутой» концовке. А узнав, не можем не согласиться с выводами Громовой: гуманные одиночки действительно обречены, никаких надежд и никакого оптимизма с ними связывать не следует, никакие эксперименты им не помогут. Их надо объединять, надо бороться за их души, надо воспитывать их, тогда они станут борцами за мир и счастье. А пропо, повесть Громовой [зачеркнуто: может стать] является неплохим учебником для такого воспитания.

И совсем уж странно выглядит ссылка автора на высказывание Кэмпбелла. Любопытно, какие именно произведения имел в виду американец, вынося такое суждение? И если даже [зачеркнуто: такие] таковые имеют место, какое к ним отношение имеет повесть Громовой, где действие происходит в буржуазной Франции наших дней?

А что касается «роковой» проблемы жизнеутверждения в литературе, то я позволю себе напомнить рецензенту: оптимизм нельзя противопоставлять [зачеркнуто: литерату] художественной сложности, утверждение коммунистических идеалов требует не только провозглашения прекрасного будущего, но и отрицания всего страшного и низкого в настоящем.

[Другим цветом:] О баррикаде.

Несколько слов о недостатках повести.

Представляются [зачеркнуто: затянут] растянутыми первые пятнадцать-двадцать страниц.

Во многих случаях, когда речь идет о «телепатии в быту», сложно словосочетание «телепатическая связь» разумно заменить одним коротким, привычным лдя героя словом, что-нибудь вроде «контакт».

Возможна редакторская правка по линии выбрасывания лишних слов в предложениях, так фразы сделаются энергичнее и сильнее.

Впрочем, это только советы, которые Громова вольна принять или отвергнуть.

А печатать повесть необходимо и быстро.

 

[Предыдущая рецензия]     Список рецензий АНС     [Следующая рецензия]


      Оставьте Ваши вопросы, комментарии и предложения.
      © "Русская фантастика", 1998-2012
      © Аркадий Стругацкий, текст, 1963-1972
      © Дмитрий Ватолин, дизайн, 1998-2000
      © Алексей Андреев, графика, 2006
      Редактор: Владимир Борисов
      Верстка: Владимир Борисов, Максим Образцов
      Корректор: Владимир Дьяконов
      Страница создана в январе 1997. Статус официальной страницы получила летом 1999 года